Словно это что — то меняет. Танкуоль охотно признавал, что их противник уже побывал в битве. Тот факт, что именно такой момент он выбрал для нападения, является лишь очередным доказательством его тактического мастерства. Гроттл может утверждать, что это лишь удача, но Танкуоль знал, что все великие полководцы свою удачу создавали сами. Что с того, что хаосопоклонников измотали атаки нескольких кислевитских всадников? Сие никоим образом не уменьшает значимости одержанной Танкуолем победы.

По — прежнему приятно было чувствовать, что его сила растёт, как и эта красная буря с севера. Использовать магию стало проще, чем когда — либо, и серому провидцу почти не требовалось поглощать истолчённый искривляющий камень даже для сотворения самых мощных из его заклинаний. Похоже, Рогатая Крыса снова благословила его. «Давно пора», — пронеслась в его мозгу глубоко скрываемая мысль. Танкуоль был уверен, что окажись сейчас перед ним Феликс Ягер и Готрек Гурниссон, он с лёгкостью бы расправился с ними. Как это было бы славно.

Он сопротивлялся ощущению, что сродни опьянению. Ему кружила голову насыщенность воздуха таким количеством энергии. Дуновение ветров магии было гораздо сильнее, чем он когда — либо испытывал. Моррслиб светила столь ярко, что её зелёный свет пробивался даже сквозь красноватые облака. Магия проникала в его кровь через шкуру. «Воистину, самое прекрасное время, чтобы жить», — думал Танкуоль.

Самонадеянно полагая, что он способен разобраться с любой угрозой, которая может возникнуть, серый провидец отдал войску приказ поспешно двигаться на юг. Стоящий рядом Изак Гроттл, получивший распоряжения следовать приказам серого провидца, засопел и застонал. И в этот момент Танкуоль изумлённо замер, потрясённый невероятным количеством энергии, скапливающейся к югу от него. Внезапно у него возникло желание зарыться поглубже в землю и не вылезать до тех пор, пока не будет уверен — что бы там ни происходило, оно его миновало. И Танкуоль решил, что до тех пор, пока не удастся это осуществить, будет к лучшему предпринять тактическое отступление. Он было начал отдавать приказы, но Гроттл отменил их:

— Мне было поручено сопроводить тебя в Скавенблайт, и именно это намерен я сделать.

Танкуоль едва не поразил его на месте, однако воздержался от проявления своей оправданной ярости. Время беречь свои силы, на случай, если потребуется по — быстрому улизнуть.

Стоя на башне, Макс Шрейбер пристально осматривался. Скоро начнётся атака. Это очевидно. Когда солнце скрылось за зловещими красными облаками, над полем битвы начал собираться необычный туман. Он был почти такого же цвета, как и облака, и был заряжен той же враждебной энергией. Видя закручивающиеся внутри силовые линии, Макс понимал, что готовится заклинание невероятной силы. Даже принимая во внимание недавно обретённую уверенность в собственных силах, Макс сознавал, что ему не хочется встречаться с теми, кто творит это заклинание. Даже при поддержке сотен помощников, требовалась почти богоподобная сила, чтобы управлять таким количеством накопленной энергии. Хотел бы Макс иметь какой бы то ни было способ воспрепятствовать происходящему, однако не смог придумать ничего подходящего. Он сомневался, что смог бы что — либо сделать даже в том случае, если бы располагал поддержкой всех магов своего колледжа.

Он повернулся к Ульрике. За последние несколько дней они сблизились. Она была благодарна ему за спасение своей жизни, но он чувствовал и нечто большее. Макс отбросил эту мысль, понимая, что, вероятнее всего, принимает желаемое за действительное. Размышляя о том, что мужчинам легче постичь таинства могучей магии, чем секреты человеческого сердца, он изобразил кислую улыбку.

— Чему ты улыбаешься? — радостно спросила Ульрика.

— Скорее всего, этого тебе узнать не захочется, — ответил Макс.

Он смутился. Большую часть жизни он провёл, занимаясь исследованиями и давая советы людям, как следует защищаться от вредоносной магии. А это не те занятия, что могли бы его подготовить к общению с женщинами, вроде Ульрики.

— Не желай я узнать, не стала бы и спрашивать.

Скрывая своё замешательство, Макс поскрёб отросшую бороду. Иногда буквальное восприятие Ульрики сбивало с толку.

— Я… я рад быть здесь с тобой, — отважился произнести он, — даже принимая во внимание сложившиеся обстоятельства.

Теперь уже Ульрике нечего было сказать. Она отвела взгляд, рассматривая вместо орды Хаоса блестящие крыши Праага. Наблюдаемый с высоты стен, в лучах заходящего солнца вид был чудесен — целое море побеленных стен и красночерепичных крыш, из которого поднимаются колокольни, маковки и золочённые шпили церквей. Даже снежный покров вносил свой вклад в красоту картины. Макс подошёл к Ульрике и положил руку на её плечо, закрытое меховой одеждой. Она не отстранилась, но по — прежнему не глядела на него.

— Ты рада? — спросил Макс.

— Не знаю, — ответила она. — Я в замешательстве.

— Из — за чего?

— Из — за многих вещей.

— Ты и Феликс?

— Да. Помимо прочего.

— Я могу чем — нибудь помочь?

Выскользнув из его захвата, она снова подошла к краю зубчатой стены. Ульрика наклонилась вперёд, облокотившись на ограждение, и посмотрела в сторону неприятеля. В тумане блестели здоровенные боевые машины, высокие, как башни, и точёные, словно статуи. На их боках начали оживать зловещие красные руны, а их сигнальные огни отражались в лежащем внизу снегу. Такова была их мощь, что они так и привлекали взгляд. Они выглядели статуями злобных божеств. Небольшие фигуры, передвигавшиеся у подножия машин, скорее напоминали копошащихся насекомых, чем людей.

— Феликс рассказывал мне, что в Пустошах Хаоса есть огромные статуи Владык Хаоса, — произнесла Ульрика. — Как ты думаешь, выглядят ли они так же, как те машины?

— Такое возможно, — уклончиво ответил Макс, немного уязвлённый тем, что она не ответила на его вопрос. — Но я полагаю, что Феликс видел именно статуи. А это механизмы из металла и колдовства.

— Колдовства?

— Чтобы привести их в действие, в них заключили демонов. И я опасаюсь, что вскоре они оживут.

— А затем?

— А затем они перекатятся через эти стены и сокрушат всё на своём пути.

— И мы ничего не можем сделать?

— Мы можем молиться.

— Узнаёшь его? — спросил Бьорни, указывая на мужчину в бессознательном состоянии.

К своему удивлению, Феликс узнал. Он знал, что где — то уже его видел, только не мог вспомнить, где именно. Возможно, в этом повинен большой синяк на лице мужчины.

— Кого — то он мне напоминает, — ответил Феликс, склонившись и, ухватив мужчину за подбородок, поворачивая его голову из стороны в сторону, чтобы лучше рассмотреть. У мужчины были длинные волосы, падавшие на лицо. Он был в одежде аристократа — хорошая ткань, дорогой покрой. Повидав много подобного товара на складах своего отца, Феликс в этом разбирался. Мужчина, лёжащий на полу в обшарпанной комнате „Красной розы“, явно был тут не к месту.

— И с кем же это ты якшаешься, юный Феликс? — с усмешкой поинтересовался Бьорни.

Своей тяжёлой мускулистой рукой гном приобнял дрожащую девушку Сашу, и с удивительной благожелательностью вытер слёзы с её лица. Феликс глядел на полуголого истребителя, развешанные по стенам кнуты и цепи, и гадал, насколько оправданы его подозрения о том, чем тут занимались Бьорни и Саша.

— С мерзкими типами, — заметил Готрек, нагнувшись и подняв кинжал, лежавший возле рук мужчины.

Обнюхав клинок, он ткнул им в направлении Феликса. Тот заметил зеленоватое вещество, покрывающее острую сталь.

— Бьюсь о заклад, это тот самый яд, что был на клинках Сергея и Олафа, — заявил Феликс.

— Думаю, ты бы выиграл, — произнёс Готрек.

— Что здесь произошло? — спросил Феликс, посмотрев на Бьорни, а затем на Сашу.

Оба были, по большей части, раздеты. Лифчик девушки был наспех застёгнут. На ней была лишь короткая ночная рубашка. На Бьорни были лишь штаны. Сапоги и оружие лежали возле кровати.