Медленно Феликса осенила странная мысль. «Возможно ли, — спрашивал он себя, — что настоящим кораблём является маленькое судно, подвешенное под огромной конструкцией, которая является чем — то вроде паруса корабля или наполненной горячим воздухом огромной оболочкой, необходимой для осуществления движения, но не относящейся к жилой и рабочей области?» Сквозь тень сомнения Феликс уже осознал, что захвачен одновременно восхищающей и отталкивающей идеей — хоть раз в своей жизни взойти на борт этого судна. То была мысль, которая наполнила его страхом и любопытством. Он взглянул на Готрека, который наблюдал за происходящим с таким же восхищённым вниманием.
— Ты серьёзно собираешься отправиться через Пустоши Хаоса на этой штуке? — спросил Феликс.
— Да, человечий отпрыск.
— И ты ожидаешь, что я отправлюсь с тобой?
— Нет. Это решать тебе самому.
Феликс уставился на гнома. Готрек не упомянул о клятве, которую дал Феликс, то ли потому, что не считал напоминание необходимым, то ли потому, что искренне предлагал Феликсу сделать выбор. Даже проведя долгое время в обществе Готрека, Феликс испытывал сложности в определении его настроения.
— Ранее ты пытался пересечь Пустоши с Бореком и остальными?
— Да.
Феликс забарабанил пальцами по холодному камню крепостной стены. На долгие минуты затянулось молчание, а потом, как раз когда Феликс уже решил, что гном больше ничего не скажет, Готрек заговорил снова.
— Тогда я был моложе и глупее. Там нас было много — самодовольных молодых гномов. Мы слушали рассказы Борека про Караг — Дум и потерянное оружие, и про то, как оно снова сделает наш народ великим, если мы его отыщем. Другие предупреждали нас, что эти поиски — безумие, что ничего хорошего из затеи не выйдет, что это невозможно. Мы не слушали. Мы считали, что знаем лучше них. «Даже если нам суждено пасть, — твердили мы себе, — мы падём с честью, пытаясь восстановить гордость нашего народа. Если мы умрём, то отдадим свои жизни достойному делу, а не будем свидетелями долгих и тягостных лет истощения, что пожирает наше царство и наш род». Как я сказал, мы были глупцами, настолько самоуверенными, насколько способны лишь глупцы. Мы понятия не имели о том, во что позволили себя втянуть. Это была безумная затея, но мы готовы были рискнуть ради той славы, что обещал Борек.
— Молот Судьбы — что это такое?
— Это великий боевой молот, размером с твоё предплечье, но гораздо более тяжёлый. Его навершие сделано из гладкого сверхпрочного камня, с глубоко врезанными рунами, которые…
— Я имел в виду, почему он столь важен для твоего народа?
Не знай Феликс Готрека лучше, он мог бы заподозрить, что Истребитель пытается избежать этой темы.
— Это священный предмет. Боги — Предки начертали на нём главные руны, когда мир был юн. Некоторые думают, что в нём заключена удача нашего народа, что его утрата навлекла на нас проклятие, которое мы можем снять, лишь вернув молот. Несомненно, с тех пор как молот был потерян, дела у нашей расы пошли плохо.
— Ты действительно веришь, что возвращение молота изменит это?
Готрек медленно покачал головой.
— Может — да. А может — нет. Может случиться, что возвращение молота придаст новые силы народу, который потерял столь много за прошедшие столетия. Может случиться, что само оружие снова высвободит свою магию в помощь нам. Или этого не произойдёт. Даже если так, говорят, что Молот Судьбы — потрясающее оружие, способное высвобождать молнии и уничтожать наиболее могущественных противников. Я не знаю, человечий отпрыск. Я сознаю, что это — выдающееся приключение, а погибнуть в подобном приключении — достойная смерть. Если нам доведётся найти Караг — Дум. Если мы сможем пересечь Пустоши.
— А топор?
— О нём я знаю ещё меньше. Он столь же древний, как молот, и немногие даже видели его. Он всегда хранился в тайном священном месте и извлекался лишь во времена огромной опасности, используемый верховным Мастером рун[49] Караг — Дума. За три тысячелетия он побывал в бою менее дюжины раз. Ходят слухи, что это сам утраченный Топор Гримнира. Лишь верховный Мастер рун Караг — Дума мог знать правду о том, что такое в действительности этот топор, но тот мёртв, сгинул, когда Пустоши поглотили то место.
— Пустоши настолько плохи?
— Гораздо ужаснее, чем ты можешь себе представить. Намного ужаснее. Некоторые утверждают, что они — входная дверь в преисподнюю. Другие заявляют, что они — место соприкосновения нашего мира и ада. Я могу в это поверить. За всю свою жизнь я никогда не видел более омерзительного места.
— И теперь ты собираешься туда возвратиться!
— Разве у меня есть выбор, человечий отпрыск? Я поклялся искать смерти. Как я могу остаться в стороне, если отправятся старый Борек и Снорри, и даже тот молодой щенок — Варек? Если останусь в стороне, меня запомнят, как „Истребителя, который отказался сопровождать Борека в его поисках“.
Казалось необычно слышать, как Готрек высказывает сомнения, и допускать, что тот собирается сопровождать учёного лишь потому, что другие могут запомнить его ненадлежащим образом. Обычно Истребитель Троллей настолько свиреп и полон уверенности, что большую часть времени Феликс воспринимал его скорее как стихию, чем как живое существо. С другой стороны, Истребитель — гном, и его доброе имя значит для него больше, чем даже для достойнейшего из людей. Этим Старшая Раса казалась глубоко чуждой Феликсу.
— Если мы преуспеем, наши имена будут жить в легендах до тех пор, пока гномы разрабатывают недра гор. Если же мы потерпим неудачу…
— Вы всего лишь умрёте, — иронически произнёс Феликс.
— О нет, человечий отпрыск. Только не в Пустошах Хаоса. Там тебя действительно может ждать участь куда как более худшая, чем смерть.
После этого Готрек замолчал, и было очевидно, что более говорить он не собирается.
— Пошли, — сказал Феликс. — Если уж мы едем, то лучше спуститься вниз и присоединиться к остальным.
Теперь воздушный корабль полностью появился из ангара. Словно галеон на якоре, он был пришвартован к верхушке огромной стальной башни. И лишь стоя под ним и глядя вверх на огромную высоту металлической башни, Феликс смог правильно оценить реальные размеры этой штуки. Она казалась столь же большой, как облачная гряда, достаточно крупной, чтобы закрывать солнце. Она была крупнее любого корабля из тех, что когда — либо видел Феликс, а ведь он был из Альтдорфа, где время от времени причаливали океанские суда торговцев, проплывая вверх по Рейку весь путь от Мариенбурга.
Феликс переоделся в чистую одежду. На ветру развевался его красный шерстяной плащ. Его вещмешок висел на плече. Он полагал, что собрался и готов отправляться, но сейчас, впервые оказавшись в тени огромной металлической башни вместе с Готреком и Снорри, Феликс испытывал смутные сомнения по поводу того, что ему действительно следует участвовать.
С высоты спускалась металлическая клеть, удерживаемая большим металлическим тросом, стравливаемым с барабана в основании конструкции. Барабан приводился в движение одним из паровых двигателей. При потребности поднять или опустить клеть, двигатель, вращаясь, сматывал или разматывал трос. Феликсу это показалось механической диковиной, но Готрек не был впечатлён, утверждая, что подобные штуки используются в гномьих шахтах на всём протяжении гор Края Мира.
Клеть остановилась возле них, и один из инженеров отворил закрытую на засов дверь. Он кивнул и жестом пригласил их войти. Феликс ощутил дрожь по телу, прикидывая, достаточно ли крепок трос, чтобы выдержать общий вес клети и трёх пассажиров; и что может произойти, если он порвётся или что — нибудь плохое случится с механизмом.
— Эге — гей! — загоготал Снорри. — Снорри нравятся клетки. Снорри так и катался бы в этой вверх — вниз целый день. Это лучше, чем кататься на паровой повозке. Поднимаешься гораздо выше!
Словно ребёнок, получивший неожиданное угощение, он запрыгнул внутрь. Не показывая каких — либо эмоций, за ним проследовал Готрек с небрежно закинутым на плечо огромным топором. Феликс неуверенно шагнул внутрь и ощутил, как под его ногой прогнулся металлический пол. Ощущение не было успокаивающим.
