— Там нет ничего необычного, — не оборачиваясь, произнес Калабриан. — Несколько личных вещей и необходимые для путешествия зимой припасы, вот и все.

Алит молча ждал, пока Анадриель закончит обыск.

— Все в порядке, — наконец сказала она. — Оружия нет.

— Сейчас опасно путешествовать по Нагариту безоружным. — На князя с новой силой накатило подозрение. — Как ты не побоялся проскользнуть мимо анлекского войска, которое расселось у нас на пороге?

— Я пришел не с юга. Я вышел из Эллириона и пересек горы.

Ответ посланника не убедил князя.

— Опасное путешествие, — процедил он.

— Тем не менее мне пришлось его совершить. Мне неизвестны заключенные в послании князя Малекита подробности, но он не оставил сомнений в срочности и важности поручения. Когда я получу ответ князя Эолорана, мне придется вернуться тем же путем.

Искренность незнакомца наконец-то убедила Алита.

— Хорошо. — Юный князь опустил лук и засунул стрелу в колчан. — Добро пожаловать в Эланардрис, Калабриан из Тор Андриса.

Юноша не удивился, когда Калабриан настоял на том, чтобы послание князя Малекита увидели лишь Эолоран, Эотлир и сам Алит. Гонец попросил, чтобы его провели в особняк втайне, и четко дал понять, что никому не доверяет и опасается, что в Эланардрисе скрываются агенты Морати. Алит оставил его с Анадриелью на горном склоне к северу от особняка, а сам отправился на совет к отцу и деду.

Вот почему Алит вел Калабриана к летнему домику в восточной части сада в кромешной темноте укутанной облаками ночи. В помещении горела одинокая лампа. Князь знаком пригласил посланника внутрь. На низком столике в единственной комнате стоял дымящийся кувшин с пряным чаем в окружении узких кубков. От кувшина поднимался ароматный пар, и юный князь тут же подошел к столу, налил себе горячего напитка и обхватил изящный кубок замерзшими руками.

Эолоран в темно-синей, отороченной мехом мантии и перчатках из кожи ягненка стоял у окна и смотрел на юг; его дыхание паром поднималось в воздухе. Эотлир сидел на одной из скамей у выбеленной стены и вертел в руках чехол с посланием.

— Ты говорил, что предоставишь доказательства искренности своих намерений, — произнес Эолоран, не отрывая взгляда от темноты за окном. — Настало время выполнить обещание.

Калабриан бросил на Алита вопросительный взгляд, и тот налил ему чая. Посланник сделал осторожный глоток и повернулся к Эолорану.

— Малекит велел мне передать следующее: «Отсветы пламени ярче всего горят по ночам». — Калабриан произнес пароль с выражением крайней серьезности.

Эолоран резко развернулся и испытующе уставился на посланника.

— Что это значит? — Эотлира поразила реакция отца.

Эолоран ответил тихим, отрешенным голосом.

— Слова принадлежат Аэнариону. Это случилось еще до возведения Анлека, как раз после того, как демоны разорили Авелорн и убили Вечную Королеву. Я хорошо помню то время. Князь поклялся отомстить за смерть жены и детей и, объятый горем, решился вытащить тот проклятый меч. Я спорил с ним. Я предупреждал Аэнариона, что… подобное оружие не предназначено для руки смертного. Я предвидел, что отчаяние поглотит его, и так и сказал ему. В ответ я услышал эти слова. Той ночью он сел на Индраугнира и улетел на Оскверненный остров. Когда он вернулся, прежний Аэнарион исчез, и началась жизнь полная кровопролитий. Где ты услышал эту фразу?

— Тебе придется спросить князя Малекита, — ответил Калабриан и поставил на стол пустой бокал. — Он приказал мне выучить эти слова наизусть, но не объяснил, зачем. Теперь вы верите мне?

Эолоран кивнул и жестом приказал Эотлиру передать ему чехол.

— Их слышали только Аэнарион и я, но мне кажется вполне достоверным, что Аэнарион сказал их сыну, — произнес старый князь.

Он взял чехол, осмотрел печать и, удостоверившись, что она цела, сломал большим пальцем кружок из черного воска. Затем откинул крышку и вытряхнул лист пергамента. Бережно отложил чехол на стол и развернул свиток.

— Это письмо. — Эолоран просмотрел исписанный элегантным почерком лист и начал читать вслух. Его голос прерывался от волнения.

«Предназначено для глаз Эолорана Анара, любимца Аэнариона, истинного защитника Нагарита. Сначала я должен поблагодарить тебя, хотя слова не способны выразить ту признательность, которую я испытываю к тебе за твою поддержку. Я знаю, что ты шел мне на помощь в Эалите, и, хотя тот поход оказался обречен на поражение, мне удалось сбежать, в немалой степени благодаря действиям твоего войска. Я понимаю, что ты подверг себя риску, открыто выступив на моей стороне. Позволь заверить, что, когда я верну себе трон Нагарита, тебя ждут почести и награда. Ты был верным другом моему отцу и, надеюсь, станешь моим союзником».

Эолоран остановился, чтобы прочистить горло — на глаза старика навернулись слезы. Он с усилием сглотнул и потер лоб, будто хотел избавиться от воспоминаний. Когда к нему вернулось спокойствие, князь твердым голосом продолжил:

«Увы, но сейчас мне снова приходится просить тебя о помощи. Моя просьба связана с большим риском, поэтому я не буду держать обиду, если ты решишь, что не в силах справится с нею. Пришли ответ с моим посланником, Калабрианом, ему можно доверить любые тайны. Тем не менее я прошу посвятить в суть моей просьбы только тех, кого ты сам сочтешь нужным, иначе слухи могут достигнуть ушей Морати — обычными либо мистическими путями. С приходом весны я выступаю к Анлеку. Сейчас мое войско стоит в Эллирионе, подальше от острых глаз моей матери и ее шпионов. Верные Королю-Фениксу отряды отвлекают ее внимание на себя. Я уверен, что сумею пробиться к Анлеку, но оборона города практически неприступна.

Я прошу тебя взять воинов, которым ты полностью доверяешь, тайно проникнуть в Анлек и там ожидать моей атаки. Не могу точно сказать, когда она последует, так что тебе придется отправиться в город с первым весенним солнцем. Ни одно войско не сумеет пробить ворота Анлека, но если они откроются передо мной, я буду стоять наготове с армией таких солдат, каких не видали на берегах Ултуана уже много столетий. С нетерпением ожидаю твоего ответа, и да помогут тебе все благосклонные к нам боги.

Остаюсь твоим верным союзником и благодарным князем».

— В конце стоит руна и печать Малекита, — закончил Эолоран.

— Вполне законная просьба, — произнес Эотлир, когда отец передал ему пергамент.

— Мы же поможем князю, правда? — спросил Алит.

— Конечно, — сказал Эолоран. Алита удивил его немедленный ответ. Эолоран никогда не принимал таких важных решений поспешно. — Даже если князь попросит броситься на стены Анлека, я подчинюсь его приказу. Нам следует покончить с правлением Морати ради Нагарита и всего Ултуана. Если мы хотим снова жить в мире, князь Малекит должен вернуться на трон.

Эолоран задумчиво постоял, потирая подбородок. Затем взглянул на Калабриана; тот смиренно прослушал содержимое послания, ради которого совершил столь опасное путешествие, и сейчас ожидал решения.

— Что тебе известно о намерениях Малекита? — спросил Эолоран.

— Не больше, чем вам, — ответил посланник. — Я оставил Малекита в Тор Анроке, я ничего не знал о его плане переправить войска в Эллирион — и тем более о намерении штурмовать Анлек.

— Тогда я напишу ответ твоему господину, и тебя отведут через горы в Эллирион. Думаю, что с анарскими проводниками обратное путешествие пройдет легче, чем дорога сюда.

— Кого послать с ним? — спросил Эотлир. — И, что еще важнее, кого взять с собой в Анлек? Каким способом мы можем проникнуть туда, не привлекая внимания?

— Анадриель и ее стрелки уже знают о прибытии Калабриана, — вставил Алит. — Им можно доверять, все они связаны с домом Анар родством в той или иной степени. Анадриель исходила горы не хуже меня, а возможно, и лучше. Не могу представить более подходящего проводника и более опытного воина.

— Я бы хотел, чтобы ты проводил Калабриана, а затем вернулся в особняк — охранять земли, пока нас не будет, — сказал Эотлир. — Рисковать всеми анарскими князьями в одном походе кажется мне безрассудным, а бросить Эланардрис на произвол судьбы немыслимо.