За спиной то и дело что-то стукало. Они обернулись. Халс ковылял, опираясь на костыль; голову он обвязал рукавом рубашки.

— А значит, мы живы. Кто бы мог подумать.

— Живы… все, кроме Оскара, — сказала Франка.

— Ага. Видел я, что там было. Да он оказался куда храбрее, чем мы могли подумать.

Грохот канонады заставил их поднять глаза. Пушкари Манфреда снова палили вниз, туда, где шло сражение. Райнер и его товарищи поднялись на ноги, подобрались к обрыву и, к своему величайшему облегчению, обнаружили, что огонь ведется по хаоситам.

— Вот так, ребятки! — закричал Халс, размахивая костылем. — Задайте им перцу!

По всему полю происходило то же самое. В такой каше трудно было разобрать, что и как, но, по крайней мере, стало очевидно, что войска Альбрехта, наконец освободившиеся от власти знамени, снова присоединились к товарищам, атакуя курганцев и тесня их назад к замку. Там, где недавно испуганные люди сбивались в кучки и принимались драться с любым, кто окажется поблизости, теперь солдаты обеих армий собирались в отряды под зов труб и бой барабанов, чтобы с возобновленной яростью атаковать общего врага. Мрачная завеса поднималась с поля вместе с рассеивающимся дымом. Солнце ярко сияло на блестящих шлемах и кирасах рыцарей Империи и на ровных рядах копий ополченцев. Курганцы, которые считаные минуты назад явно побеждали, теперь оказались перед лицом превосходящих сил противника и беспорядочно отступали. По всему полю шайки мародеров бежали от вновь пришедших в боевую готовность имперцев.

Франка, Павел и Халс что-то одобрительно кричали.

Джано удовлетворенно хмыкнул:

— Делаем свою работу, а? Теперь они платят нам? Дают награду?

Райнер кивнул:

— Ага, надеюсь, что так. Мы славно потрудились. Убили Эриха, Альбрехта и… — Он остановился, резко обернулся и выругался: — Ведьма! Где она? Мы забыли про эту каргу, которая заварила всю кашу.

Остальные тоже обернулись в поисках леди Магды. Ее не было там, где она столкнулась с Оскаром. Они посмотрели вниз по склону. Ее не было видно.

— Проклятая, — сказал Райнер, — скользкая, как адвокат из Альтдорфа. Найдите ее!

Они прочесали холм до самого леса, но леди Магду так и не обнаружили.

— Эта зараза удрала, капитан, — сообщил Павел, как только они все снова собрались на вершине холма.

Халс сплюнул:

— Не отказался бы поглядеть, как ее поджаривают на костре.

Франка кивнула:

— Лучше бы ее, чем бедного Оскара.

Они еще раз оглядели поле. Битва уже затихала. Все еще наблюдалась какая-то суета, но большей частью хаоситы ушли с поля в холмы над замком и попрятались по своим логовам. Большая имперская армия маршировала вверх по дороге, ведущей к воротам замка, практически не встречая сопротивления.

Райнер отвернулся с усталым видом и принялся искать место, где можно было бы сесть и перевязать раны, но тут у подножия холма началось какое-то движение. Рыцари шагом ехали по направлению к ним в сопровождении отряда мечников. Это был Манфред.

Райнер вздохнул:

— А вот и его милость. Похоже, нам достанется.

Он попытался отряхнуть сажу и грязь с куртки и хоть как-то привести себя в порядок. Остальные сделали то же самое. Бесполезно. Они все выглядели так, словно их протащили по терновнику ногами вперед.

Манфред остановил коня рядом с телом брата. Генералы окружили его. Граф окинул труп долгим печальным взглядом.

Райнер нервно сглотнул и отсалютовал:

— Милорд. Я могу объяснить. Все так, как я рассказывал. Знамя, которое вы, должно быть, видели, дало Альбрехту…

Манфред поднял руку:

— Не нужно объяснять, Черные сердца. Что здесь произошло, и так ясно. Вы проявили неповиновение и сбежали из-под стражи, куда я вас поместил, и убили моего благородного брата. — Он повернулся к капитану мечников. — Капитан Лонгрин, принесите носилки для тела моего брата и доставьте в его покои в Нордбергбрухе, как только там все будет готово. Непременно накройте его знаменем нашего дома, чтобы все знали, что сегодня погиб герой. И арестуйте этих людей, проследите, чтобы им перевязали раны. Нельзя допускать, чтобы они умерли прежде, чем я буду иметь удовольствие их повесить. Когда их приведут в мало-мальски приличный вид, сопроводите их ко мне. Я желаю лично их допросить. — Он развернул коня. — А теперь поспешим. Я хочу видеть, что эти животные сделали с моим домом.

Мечники двинулись на Райнера и его товарищей, разинувших рты от изумления. Они ожидали гневных расспросов или спора по поводу того, правильно они поступили или же нет, но подобная реакция их просто ошеломила.

— Ублюдок неблагодарный, — проворчал Халс вслед удаляющемуся Манфреду. — Геморрой в Зигмаровой заднице. Не видишь, когда тебе делают одолжение. Ничего, надеюсь, еще подхватишь дурную болезнь, и у тебя кой-что отвалится. — Он сплюнул. — Жаль, что нельзя повторить все еще раз. Тогда я выбрал бы виселицу и не уродовался неизвестно ради чего.

Капитан Лонгрин дал Халсу пощечину кольчужной перчаткой и сбил его наземь.

— Довольно, висельник! Вяжите их, ребята, а то они еще сопротивляются.

Мечники связали всем запястья и повели вниз по холму.

— Чтоб их, этих графьев! — с горечью сказал Райнер. — В жизни не доверюсь ни одному из них.

— И то правда, — ответила Франка.

Но Манфред сдержал слово по крайней мере в одном отношении. О Райнере и его спутниках позаботились как нельзя лучше. Им смазали и перевязали раны, на переломанные конечности наложили лубки и гипс. Всех накормили, вымыли и переодели в простую, но добротно сшитую одежду и поместили в пустую палатку ждать милости Манфреда, на этот раз под куда более тщательной охраной.

Павел, Халс и Джано воспользовались ситуацией и растянулись на койках, чтобы хоть немного поспать, а Франка забилась в угол и уставилась в пустоту. На время лечения Франка и Райнер расстались, поскольку повреждения у них были разные, и Райнер внезапно осознал, что тайну Франки вполне могли раскрыть.

Он сел рядом с ней и заговорил шепотом:

— Э… они все еще думают, что ты парень?

Она покачала головой:

— Я отбивалась, но меня все равно помыли.

Райнер вздохнул. Она всхлипнула и положила голову ему на плечо:

— Я не хочу возвращаться!

Он обнял ее за плечи.

— Ну-ну, тише, остальных разбудишь. — Он слабо усмехнулся. — Не надо бояться, возвращения не будет. Тебя просто повесят вместе с нами.

Она попыталась улыбнуться:

— Какое-никакое, а утешение.

Прошел еще час. Сквозь стены палатки уже просвечивало закатное солнце, когда заглянул капитан стражи:

— Выметайтесь, поганцы!

Они встали, кряхтя и стеная от боли в ранах, и последовали за ним. По обе стороны от них шли мечники. Группа людей пересекла лагерь и наконец оказалась у великолепного графского шатра. Капитан откинул полог, и все зашли по одному.

Внутри было темно, лишь несколько свечей освещали богатые ткани и мебель из темного дерева. Манфред восседал в кресле, застланном мехами. У него за спиной в темноте сидели еще трое, все в богатом платье и меховых плащах. К удивлению Райнера, охраны не было, а их ждало пять пустых походных стульев, повернутых так, чтобы люди в них сидели лицом к Манфреду.

Товарищи смущенно топтались у входа.

— Простите, что не принимаю вас у себя дома, — сказал Манфред, — но эти животные сделали его непригодным для жизни. Придется как следует прибраться. Присаживайтесь.

Они сели, недоверчиво оглядываясь, ожидая, что это какая-то новая ловушка.

— Голленц! — позвал граф. — Вина нашим гостям.

Из тени появился слуга с серебряным подносом, на котором стояли кубки с вином. Райнер и его спутники взяли их, ожидая подвоха. А что, если Манфред хочет посмотреть, как они умирают в муках, отравленные его вином? Или там какое-то зелье, которое заставит их заговорить?

Как только слуга удалился, Манфред наклонился вперед. Он смущенно прокашлялся:

— Э… я хочу извиниться за обман, к которому был вынужден прибегнуть. В самом деле, необходимости объяснять не было: как только это ужасное знамя появилось на холме, я понял, что вы сказали правду и что брат замышлял убить меня.