— Я понимаю, но…

— Твой пост весьма престижен, раз ты носишь бронзовые доспехи, не правда ли? — внезапно поменял тему Пашенко и побарабанил костяшками пальцев по нагруднику рыцаря.

— Так точно, это великая честь, сэр, — гордо ответил рыцарь.

— Гм… да, могу себе представить, какой стыд быть изгнанным из Дворцовой Стражи с позором. Бесчестье будет также велико, не так ли?

Каспар находил методы Пашенко отвратительными, но сейчас, сказал он себе, у них нет времени на то, чтобы двигаться к цели благородным путем. Если нужно пригрозить этому, без сомнения отважному, рыцарю позором — что ж, так тому и быть. Каждая секунда, потраченная ими в Кислеве, удаляет Кажетана от правосудия.

— Сэр… — проговорил рыцарь, начиная осознавать свое затруднительное положение.

— Полагаю, что сохранить звание офицера с таким пятном на чести будет нелегко, где бы ты ни служил, верно?

Пашенко смахнул невидимую волосинку с лацкана своего длинного плаща, давая рыцарю возможность взмокнуть от страха и взвесить варианты.

Наконец солдат шагнул в сторону и сказал:

— Черная дверь в конце коридора ведет в личные покои министра Лосева, сэр.

Пашенко улыбнулся:

— Кислев и я благодарят тебя. Посол?

Каспар проскользнул мимо подавленного рыцаря, толчком открыл дверь и зашагал по широкому коридору с каменными стенами и полом, застланным изумрудно-зеленым ковром, расшитым золотыми и серебряными нитями, которые сплетались в тонкий узор из волнистых спиралей. На стенах висели портреты бывших обитателей кабинета Лосева; с холстов в позолоченных рамах взирали угрюмые мужчины, так и пышущие высокомерием.

Впрочем, Каспар не уделил им большого внимания. Он уже сжимал золотую ручку черной двери в конце коридора. Повернувшись к своим спутникам, посол заявил:

— Какую бы грязь вы ни знали о Лосеве — выкладывайте. Жмите на все рычаги. Мне все равно, чем на него давить, но нам необходимо знать то, что знает он.

Павел кивнул, но ничего не сказал; на лбу его блестели капли пота.

— Если ты думаешь, что это поможет нам схватить Кажетана, тогда я сделаю все, что смогу, — отозвался Пашенко.

Каспар благодарно наклонил голову и без стука распахнул дверь в покои Петра Лосева.

Советник царицы, сидящий за столом и царапающий длинный пергамент серым гусиным пером, удивленно уставился на вошедших. Облаченный в официальное одеяние главного советника, он производил сильное впечатление. Алая мантия с золотым кантом, с оторочкой из шкуры черного медведя и серебряными кистями выглядела внушительно, но ни Каспара, ни Пашенко было не запугать рангом или пышным нарядом.

— Именем Урсана, что вы делаете в моем кабинете? — прорычал Лосев, поспешно выдвигая ящик стола и пряча туда пергамент.

— Вы должны сказать нам кое-что, — заявил Каспар, а Пашенко и Павел встали по обе стороны от Лосева.

— Что? Это недопустимо, посол! — рявкнул советник. — Это грубейшее нарушение дипломатического протокола! Вы, как и все, отлично знаете, что прошения о приеме царицы надо подавать мне в письменном виде.

— Царица нам ни к чему, — хрипло выдавил Павел.

— Нет, — добавил Пашенко, — мы желаем поговорить с вами.

Однако Лосев не был новичком в дипломатических играх, и такая очевидная тактика не могла вывести его из равновесия. Так что он снова уселся в свое мягкое кресло и сказал:

— Что ж, вместо того чтобы приказать вывести вас из дворца и предъявить официальный иск о нарушении протокола, я прощу вас. Итак, чего вы хотите?

— Кажетан, — коротко ответил Каспар.

— А что с ним такое?

— Он — Мясник, — заявил Каспар. — И мне необходимо знать, где находится его фамильное поместье. Я уверен, что Кажетан бежал туда, а на том приеме, когда я встречался с царицей, вы говорили что-то вроде того, что его семья владела «прекрасным живописным имением возле Тобола». Вы знаете, где оно находится, и немедленно расскажете об этом мне.

Лосев помолчал немного, переваривая информацию.

— Вы пытаетесь сказать мне, что Саша Кажетан, сын Федора Кажетана, один из величайших и известнейших героев города, — Мясник?

— Да. Он Мясник. Наверняка.

Лосев рассмеялся:

— Это, честно говоря, самая абсурдная вещь из всего, что мне приходилось слышать. Даже от тебя, Коровиц.

— Ты подлая змея, Лосев. Мы с тобой оба знаем…

— Что — знаем? — фыркнул советник. — Тебе нечего мне сказать, Коровиц. Мое прошлое таково, каким я его делаю сейчас, а твое?

Павел прикусил губу:

— Будь ты проклят, Лосев…

— Довольно. — Лосев перестал обращать внимание на Павла и подался вперед, барабаня пальцами по дорогой, имперской работы столешнице. — Посол, то, что вы обвиняете одного из самых достойных воинов Кислева в столь страшных преступлениях, оскорбляет мою великую нацию, и я буду благодарен, если вы не станете больше повторять свои слова.

Каспар облокотился на стол, положив ладони перед Лосевым.

— Герр Лосев, это уже доказано, Саша Кажетан — Мясник. Мы обнаружили его логово, и у нас есть очевидец его жестокости. Чего еще вам надо?

— И ты тоже видел все это, Пашенко?

— Видел, министр, — подтвердил чекист. — Чердак, на котором держали в плену Софью Валенчик, представлял собой… неприятное место. Я осведомлен о репутации Саши среди простого народа, но вынужден признать, что все обстоятельства указывают на то, что он виновен. Вам лучше сообщить послу фон Велтену то, что ему нужно, и мы отправимся в путь.

— Чушь, — презрительно фыркнул Лосев. — Я не желаю слышать эту клевету.

— Клевету?! — взорвался Каспар. — Кажетан убил одного из моих старейших друзей и пытал Софью Валенчик. Он издевался над ней, морил голодом и избил почти до смерти. Он отрезал ей палец. Клянусь Сигмаром, я не собираюсь оставаться безучастным и смотреть, как бюрократ-ублюдок вроде тебя отпускает его! Немедленно говори, где находится его чертово поместье!

Лосев сделал глубокий вдох, оставаясь спокойным под шквалом гневных слов Каспара.

— Я ничего вам не скажу, посол, и, будьте так любезны, уходите, я человек занятой, у меня много дел.

Каспар набрал воздуха для еще одной вспышки ярости, но Пашенко схватил его за руку и покачал головой. Каспар повернулся и увидел семерых рыцарей Дворцовой Стражи, в бронзовых доспехах и шлемах с опущенными забралами. Он был так зол, что даже не услышал их приближения.

Лосев улыбнулся тошнотворной улыбкой гадюки:

— Эти рыцари проводят вас, посол фон Велтен. Доброго дня.

Павел глотнул еще квасу и поднял глаза на очерченный лунным светом силуэт публичного дома Чекатило. Мороз пробирал до костей, с каждой секундой проникая все глубже. Вина целиком лежала на его плечах, вина уже шесть лет день ото дня неумолимо росла и множилась, пока не стала вконец невыносимой. И вот он здесь, там, где когда-то пал, там, где начались злодеяния.

Когда они сегодня сцепились с Лосевым, ладони Павла были мокры от пота, а сердце грохотало в груди. Он точно знал, что надо сказать Лосеву, точно знал, как добыть информацию, в которой Каспар так отчаянно нуждался, как вытащить ее из этого продажного мешка с дерьмом, но в самый ответственный момент, в момент проверки его храбрости и твердости убеждений, он запнулся — и промолчал. Стыд жег его изнутри, но он не мог снова разочаровать Каспара, посол столько сделал для него, сейчас и в прошлом.

Он поднес бурдюк с квасом к губам, но, ощутив кислый молочный дух, с отвращением отшвырнул мех. Выпивка привела его к позору, и теперь безбрежное море ненависти к себе омывало его.

Чувствуя, что медлить больше нельзя, Павел толкнул дверь борделя и глубоко вдохнул густой аромат мускуса и пота.

Кивая немногочисленным знакомым лицам, он пробрался сквозь похотливую толпу к простенькому бару, бросил пригоршню копеек на заляпанную стойку и получил деревянную кружку с элем. Напиток оказался выдохшимся, но Павел, тем не менее, проглотил все до капли и стал ждать, тряся головой каждый раз, когда одна из шлюх пыталась выманить у него деньги, грубовато и бесстыже соблазняя мужчину. Он увидел девушку, ту, что в прошлый его приход сюда танцевала перед Чекатило. Она неловко демонстрировала свои прелести какому-то жирному борову, который — Каспар мог бы поклясться в этом — был пьян до бесчувствия. Завтра дурень очнется на улице, не помня ничего из того, что с ним случилось, и с пустой мошной в придачу. Павел слишком много времени провел здесь, чтобы не знать этого.