Свечи мигнули вновь, и в часовне стало ещё холоднее. Холод сочился сквозь камни и проникал в тело Корентина.

— Дай мне врага, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, — взмолился он, слыша шум битвы, пусть и слабый, в треске горящих свечей.

Его слезящиеся от яркого света глаза закрылись, когда он склонил голову в малодушной мольбе к Леди, и тут герцог Корентин почувствовал, как свежий порыв воздуха ударился в спину и понял, без всякого сомнения, что ещё один человек вошёл в храм. Запах ворвался в его ноздри, богатое и опьяняющее сочетание духов и чистой кожи.

— Мой господин, — прозвучал сладкий, волнующий голос позади, — не проси об этом.

Укол гнева вспыхнул в сердце герцога, но он был подавлен тем, что находилось за его спиной. Он поднял голову и немедленно отвёл глаза от палящего белого света, лившегося с алтаря.

— Кто…? — пробормотал он, едва смея мечтать, что может находиться в присутствии…

— Я не она, милорд, — произнёс голос, и Корентин узнал знакомую интонацию: единственной, говорившей в такой певучей иностранной манере. — Пожалуйста, — настаивала она, — посмотрите на меня, мой господин.

Герцог сделал, как его просили, и поднялся на ноги, сделавшиеся нетвёрдыми более чем просто от возраста. Перед ним стояла женщина, или девушка, он не мог точно определить её настоящий возраст. Достаточно было того, что на её лице было практически невозможно сосредоточиться, как будто его детали стирались из памяти мгновение спустя, так что он даже и не пытался делать этого. Он знал её, как деву, Дочь Грааля, одну из благословенных служанок Леди Озера, и как таковую — несравненную пророчицу, знатока чудес и святую. Для людей Бретоннии такие женщины — ибо ни один мужчина не был призван для служения Леди — были тем, кто находился всего лишь в паре шагов от их божества-покровителя, а их слова, были словами самой Леди.

— Тогда, кто? — герцог запнулся, не в силах понять, как эта незнакомка проникла в самое сердце защищённого замка. — Кто…

— Я пришла в ответ на вашу молитву, — ответила дева, подходя к алтарю. Пока она шла длинная, облегающая сорочка, бывшая её единственным облачением, призраком следовала за ней, как паутина тумана, исчезающего в свете утреннего солнца. Он отвёл глаза, её гибкие формы проглядывали сквозь ткань, созданную из прозрачных серебряных бликов. Подойдя к алтарю, она обернулась и посмотрела на него.

Но взгляд, что светился в её сияющих нестареющих глазах, плохо сочетался с нежностью её тела. И внезапно эти глаза стали бездонными и страшными, и герцог Корентин ощутил себя пред взором бога, что сошёл к смертным, дабы вершить суд.

— Вы бы ответили на мои молитвы? — пробормотал он, едва ли надеясь на то, что это могло оказаться правдой. — Вы бы дали мне последний шанс обрести славу перед смертью?

Дева не ответила сразу, а повернулась лицом к сияющему Граалю, её длинные тёмные волосы заколыхались, словно под слабым ветерком. Её глаза, не мигая, смотрели на сияющий Грааль, прежде чем вновь повернуться к герцогу.

— Я пришла не даровать вам то, чего желает ваше сердце, — заявила она, — но предупредить о последствиях того, чего вы столь жаждете.

— Последствия, моя госпожа? — ответил герцог. — Меня не волнуют последствия. Я сражался с любым врагом, которого ставил предо мной сей жестокий мир, — продолжил он. — Я победил их всех. О чём вы хотите меня предупредить?

Призрачная улыбка коснулась изящных губ девы, и она посмотрела на стоящего перед ней герцога, как на какого-то хвастливого, зелёного юнца, похваляющегося славой, которую он добудет на поле брани. Её взгляд смягчился, в одно мгновение страшная сила, что сияла в них, ушла, сменившись на смертную и очень человеческую печаль.

— Я не могу предложить вам ничего, кроме совета, мой лорд, — ответила она. — Леди знает, что вы выше и мудрее всех остальных в вопросах войны и государства. Но любой человек был бы ещё мудрее, если бы знал, о чём не стоит спрашивать.

— Не надо дразнить меня, госпожа, — разочарованный, огрызнулся герцог, — ибо я не из тех, кто разгадывает загадки, подобно другим, тем, кто привык общаться с феями. Обрету ли я то, что жаждет моё сердце?

Дева вздохнула и ответила: — Вы бы хотели, чтобы ваши молитвы были услышаны, даже если это принесёт вам погибель?

— Да.

— Тогда, вы обретёте это. Обретёте то, чего так жаждет ваше сердце.

Этой ночью герцог Корентин видел сны, которые не могли явиться более ни одному человеку. Он заново пережил каждую из битв, в которых сражался за всю свою жизнь, посвящённую войне. Он вернулся в Освобождение Кнеллей, в тот миг, когда он последовал за магистром Жоффре в той первой, безумной атаке на орду зеленокожих. Далее он уже нёс штандарт при осаде Трантино, после того, как они вырезали предателей, когда те отступили от реки Таран, переправа через которую неожиданно оказалась невозможна благодаря благословению Леди. Затем был замок Тёмное Сердце, зрелище мертвецов поднимающихся перед королевской линией так же, как и три десятилетия назад, вонзило копьё страха в его старое сердце. Глубоко в горах Иррана, герцог Корентин спас Каркассона от крупнейшей скавенской орды на памяти живущих, хотя лорд сего герцогства едва процедил слова благодарности.

За время, казавшееся часами, бои вспыхивали и испарялись в его лихорадочных мечтах, большая часть смешавшиеся с другими, некоторые — возвышаясь над остальными. Битва за лагуну Слёз. Осада развалин крепости Ворага. Злополучные приключения странствующим рыцарем, во время коих он избороздил равнину Костей, но по пути потерял королевский боевой штандарт. Битвы против противников, известных каждому человеку, и некоторых, которые человеку были неведомы, вернулись к нему. Зеленокожие варвары, жестокие тёмные эльфы, дикие и богохульствующие люди Севера, смертоносные князья-наёмники Тилеи и мелкие бароны Пограничных княжеств. Со всеми этими врагами он сталкивался на поле боя, и все, несмотря на порочную магию или военную хитрость, которыми они владели, все они, как узнал Корентин, могли истечь кровью, а, следовательно — могли умереть. И всё это время благословенное присутствие Леди Озера было рядом, прямо за границей восприятия, наблюдая за делами, что творились ради Неё, и Её земель, и всех Её людей.

Герцог проснулся, шёлковые простыни были влажные и холодные от пота. Его спальня была темна — свечи уже давно догорели — но бледный свет утра уже пробивался сквозь щели тяжёлых ставен стрельчатых окон. Грохот войны ещё стоял в его ушах, пока сны отступали. Корентин встал с постели и подошёл к окну. Распахнув ставни, он оглядел город Брионн, и его сердце наполнилось предчувствием чего-то ужасного.

Солнце едва-едва поднялось из-за горизонта, и его золотые лучи превратили тусклый песчаник высоких шпилей города в сияющие иглы, сделанные из драгоценного металла. Из своего окна герцог смотрел на теснящиеся крыши, перемежаемые десятками за десятками невероятно тонких шпилей, острые конические крыши которых были украшены длинными вымпелами, развеваемыми утренним ветерком от Великого Океана. Взгляд Корентина скользнул по каждой башне, что тянулись до далёких стен, морской туман превращал самую дальнюю в призрачно-белый силуэт. За высокими стенами море было едва видно, а горизонт и вовсе скрывался от глаз.

Вспышка кошмара промелькнула в разуме герцога, призрак из снов, которые преследовали его на протяжении всей ночи. Он услышал где-то вдалеке рёв огромного могучего повелителя змеев, неслышимого с незапамятных времён, и представил его извивающееся тело, нанизанным на своё благословенное копьё. Рёв становился громче, и громче, не из тумана времени и кошмара, понял он, а из тумана, наползающего от Великого Океана. Его дыхание застыло в горле, а кровь заморозилась в жилах, когда герцог осознал, что туман не был остатками морского ночного тумана, всё ещё не сгоревшего в лучах восходящего солнца. Это была, по сути, свежая мгла, её усики ползли из океана, извиваясь и рыская, словно щупальца какого-то огромного, порождённого морем кракена.