Теклис сместил точку обзора по небу в сторону древнего города Прааг, и увидел, что тот по — прежнему лежит в руинах, хотя население прилагает героические усилия для его восстановления. Занимательно, что там находятся гномы. Похоже, что в час нужды на помощь людям пришли древние враги его собственной расы.

Он позволил взгляду задержаться на массивной цитадели, окутанной чарами, преодолеть которые было не под силу даже ему, и гадал, что же скрыто в недрах этой укреплённой вершины. Какая древняя тайна раз за разом влечёт сюда армии Хаоса? Какие древние клятвы заставляют людей восстанавливать свой населённый призраками город в условиях неразрывного цикла разрушения? Строить предположения было бы интересно, но это его никуда не приведёт. Увиденное лишь подтвердило уже услышанное им: Старый Свет подвергается величайшему вторжению за прошедшие столетия, для отражения которого, как он опасался, потребуется нечто большее, чем объединённая мощь людей и гномов.

Теклис смещал точку обзора всё выше, пока спящий мир не превратился в очертания, а энергетические линии протянулись в ночи, словно громадная паутина, видимая ему даже сквозь белые закручивающиеся вихри облаков. Он пристально изучил их, выискивая указания на разгадку проблемы, и отыскал их. Обычно нормальное протекание энергетических линий с северного острова Альбион к Ультуану сделалось слабым. Временами эти линии искрили и исчезали. Иногда ярко разгорались, и мощные всплески энергии проносились над морем в направлении континента — острова. Импульсы энергии из Пустошей Хаоса приходили к Альбиону, а затем ослабевали. С Альбиона потоки направлялись дальше, струясь по направлению к Империи, Бретоннии и Ультуану.

Что здесь происходит? Что это за магия? Существование этих паутин энергий восходит к самым древним временам, так что же способно воспользоваться ими в собственных целях? Он был уверен, что это не к добру. Он направил точку обзора шара приблизиться к Альбиону. Она пробилась через окружающие остров магические преграды и оказалась в тумане, а там окончательно и полностью остановилась.

«Не к добру», — подумал Теклис. Альбион всегда был окружён чарами великой силы, предназначением которых было укрывать его от глаз чужаков. И эти чары явно продолжают действовать. Но это не совсем так. Теперь он ощущал разницу. В них присутствовала едва уловимая порча, вызванная злыми силами и чем — то ещё.

Маг быстро поразмыслил над увиденным, и в его разуме возникло жуткое подозрение. Ему вспомнились фрагменты неких запрещённых древних текстов, написанных безумными эльфийскими чародеями на заре веков. Легенды о наиболее древних богах мира, которые рассказывали о вещах, которым лучше оставаться в забвении. Однако некто, очевидно, о них вспомнил. Некто потревожил то, что следовало оставить в покое. Страх сжал сердце мага при мыслях об этом. Ему необходимо свериться с некими древними источниками и сделать это, не откладывая. Если его подозрения верны, то не стоит терять время.

Рассвет застал Теклиса на балконе библиотеки: на коленях раскрытая книга, а руки подпирают голову. Старый особняк был построен на склоне высочайшего из возвышающихся над городом Лотерн холмов, и отсюда открывался восхитительный вид на гавань. Она была спокойна и безмятежна, как пруд: ни малейшего намёка на гигантскую приливную волну из его кошмаров.

На краткое мгновение Теклису хотелось снова оказаться в башне Хоэта, где под рукой была величайшая библиотека мира и сородичи — маги, с которыми можно было посоветоваться, но это желание было глупым. Политика привела его сюда. Ему не нравилось это место, которым он владел вместе со своим братом. Он не любил это место, когда они были детьми, не любил и сейчас. Слишком много старых воспоминаний, как он полагал, слишком много напоминаний о долгих вечерах, проведённых в немощном и болезненном состоянии. Дом слишком напоминал ему хоспис или один из тех храмов эвтаназии, куда приходили старые и уставшие от жизни, чтобы окончить свои дни в мире и покое.

Теклис отогнал эти мысли. Лишь только он это сделал, земля вздрогнула. Очень мягко. По поверхности вина в бокале пошла слабая рябь. Стены старого дворца едва дрогнули. Это могло быть обыкновенное землетрясение, но он сомневался. Все признаки были отчётливыми. Что — то вмешивается в действие древних заклинаний, которые связывают воедино континент — остров Ультуан и не позволяют ему снова скрыться под волнами. Если ничего не делать, его кошмары обретут реальность.

Вошёл Альдрет, один из его старейших слуг. Теклис понял, что повод был важный. У старого эльфа был приказ ни в коем случае не беспокоить Теклиса, разве что вызовет сам Король — Феникс.

— Ваш брат желает поговорить с вами, — произнёс слуга.

Теклис кисло усмехнулся. Находясь в этом доме, у него не было возможности отказать. Это место настолько же принадлежит Тириону, как и является собственностью Теклиса, а слуги столь же преданы его брату — близнецу, как и ему самому. «Более преданны», — раздражённо подумал маг. Брат, разумеется, уйдёт, если Теклис покажет, что желает уединения. У него отменные манеры, как и почти всё остальное. Теклис отвёл взгляд от моря. «Поганое же у тебя сегодня настроение», — отметил он про себя.

— Приведи моего брата, — сказал маг. — И приготовь еду, если ему будет угодно откушать.

— Не слишком ли рановато для этого марочного вина? — поинтересовался Тирион, широкими шагами выходя на балкон.

Намёк на укор в его голосе в других устах был бы эквивалентен громогласному хору неодобрения. Теклис посмотрел на брата. Такой высокий, такой стройный. Ровные, без изъяна, руки и ноги, открытое и честное лицо. Голос прекрасен, как возвещающий рассвет церковный колокол. «Изумительно, — подумал Теклис, — что это замечательное по своим качествам создание является моим близнецом. Похоже, боги щедро наградили его своими дарами, всё дурное оставив на мою долю».

— Полагаю, сие означает, что ты не составишь мне компанию, брат?

Теклис понимал, что несправедлив. Боги наделили его даром управлять магией, которому не было равных в современном мире, и волей, необходимой для должного использования этого дара. Бывали, однако, времена, когда он с радостью сменял бы всё это на популярность, без усилий достававшуюся Тириону, на его непринуждённость и учтивость, на его способность быть счастливым даже в самые несчастные времена и на его выдающееся крепкое здоровье.

— Наоборот, мой братский долг не позволяет оставить тебя напиваться в одиночестве. Лишь боги знают, к чему это может привести.

Это и было проявлением знаменитого обаяния, способностью изменить настрой ситуации улыбкой и внешне непритязательной шуткой. Тирион дотянулся до кувшина и налил себе полный бокал. Здесь не было места формализму, этому бесконечно бессмысленному ритуалу, который Теклис так презирал на дружеских встречах эльфов. Для воина, домом которому служил, скорее, походный лагерь, чем двор Короля — Феникса, то был непреднамеренный жест, и всё же его брат знал, что именно так сможет легко разрядить обстановку. Теклис понимал, почему при дворе находятся те, кто сравнивает его брата с Малекитом древних времён, когда король — колдун ещё не показал свою истинную натуру. Зная брата всю свою жизнь, даже Теклис не был уверен, сколь много искусства вложено в столь аккуратно выглядящую естественность.

Тирион помахал рукой, и Теклис поднял взгляд. С находящегося выше балкона в ответ помахали Шиенара и её сестра Малирия. В их взгляде на Тириона открытое желание смешивалось с восхищением, которое тот всегда вызывал у женщин. Бесполезное дело, разумеется, ибо брат замечал только свою супругу, Вечную королеву. В отличие от большинства эльфов — мужчин, он никогда не совершал супружеской измены.

— И в чью честь возносится тост этим ранним утром? — поинтересовался Тирион.

— За конец мира, — ответил Теклис.

— Настолько плохо? — спросил Тирион.

— По меньшей мере, за конец нашего мира.

— Я не думаю, что в этот раз Тёмный нас одолеет, — заметил Тирион.