Только теперь уже нет дома. Месяцы назад его усадьба была практически уничтожена нападением скавенов, а то, что осталось, вне всякого сомнения, обращено в развалины наступающей ордой Хаоса. Все его смутные надежды о спокойной старости в окружении внуков теперь пошли прахом. Он ощущал необычную тревогу и неуверенность. Прошедшие месяцы партизанских действий и стремительных передвижений с созванным войском дали ему понять, что он уже далеко не молод. Он старый толстый старик, привыкший к комфорту и изнеженный хорошей жизнью. Огромные волевые усилия потребовались, чтобы держаться наравне с более молодыми воинами из его отряда, не показывая своего отчаяния и усталости. А сейчас их потребуется куда больше.

Страгов старался убедить себя, что Ульрика отважная и находчивая молодая женщина, обученная владению оружием не хуже, чем любой из его бойцов. Без толку. Он мог лишь молиться и надеяться, что дочь по — прежнему жива, а не принесена в жертву какому — нибудь тёмному божеству. Он мог лишь надеяться, что Макс Шрейбер разбирается в том, что он делает. Иван правил санями, снедаемый чувством вины и тревоги, и его думы были столь же гнетущими, как погода и безрадостный окружающий ландшафт.

Адольфус Кригер осмотрел внутреннее убранство кареты. Здесь было комфортно. Роскошные кожаные сидения, полно места и для него, и для девушки. Карета была сделана для Осрика лучшим мастером в Кислеве, и качество ощущалось. Роскошная карета на полозьях — забава для богатого человека. Хотя, в стране, где зима длится шесть месяцев и большую часть времени земля покрыта снегом, владение таким экипажем имеет больше смысла, чем обычной каретой. В любом случае, каковы бы ни были причины, Адольфус был рад, что Осрик побаловал себя сим экипажем.

Девушка бросила на него сердитый взгляд. Вид у неё был бледный, истощённый и дерзкий. Она не понимает, что с ней произошло. Немногие смертные способны понять последствия тёмного поцелуя. Она с ними боролась. «Это замечательно, — подумал Адольфус. — Мне доставит удовольствие сломить её волю». Он улыбнулся ей, не показывая зубов.

— Признайся, — вкрадчиво произнёс он. — Тебе же это нравится. Прошлой ночью ты подставила свою шею даже раньше, чем я попросил.

То было не совсем так, но довольно близко к правде. Она не сильно сопротивлялась, когда Адольфус её обнял. Он знал, что большинство смертных испытывают удовольствие, когда пьют их кровь. Это ни с чем не сравнимый экстаз. Привыкнув к нему однажды, они пойдут на всё, чтобы испытать его снова, даже если при этом погибнут. Как часто и происходило.

Девушка пристально глядела на него, не желая признавать, что в его словах скрывается хотя бы крупица истины, не желая даже себе признаться, что такое возможно. И всё — таки он прав. Постепенно это знание уже невозможно будет отрицать. Постепенно она преодолеет свой страх, отвращение и отрицание. И зародившееся зерно сомнения преодолеет её сопротивление, когда она поймёт, что более не может доверять своим суждениям, своим прежним моральным принципам. На протяжении столетий Кригер наблюдал подобное неоднократно. Начавшись, процесс становится необратимым, если только Адольфус сам не решит остановить его.

Он раскрыл свою книгу, старую потрёпанную пергаментную копию „Пророчеств Носферату“ в переплёте из человеческой кожи. Она раскрылась на главе, содержащей предсказания о наступлении Кровавого века. Вполне очевидно, что налицо все признаки. Армии зверья на марше. Голодная луна пожирает небеса. Горят города людей. А теперь Бледный принц обрёл Глаз Великого Неживого. Вот он, сверкает на его горле. Он ощущал неуловимую мощь предмета. Краем глаза Адольфус уловил внезапное движение.

Со скоростью змеи девушка потянулась к своему кинжалу. Адольфус улыбнулся. Он ожидал этого. То была одна из причин, по которой он оставил ей оружие. Она очень быстра. Будь Кригер смертным, кинжал пронзил бы сердце быстрее, чем он смог отреагировать. Но он не был смертным. Адольфус поймал её запястье и почти нежно отвёл её руку. Давление было столь же неодолимым, как и деликатным. Через мгновения он заставил её вложить оружие в ножны. Книга упала ему на колени.

— Спокойнее, спокойнее, моя милая, — насмешливо произнёс он, снова схватив Ульрику за запястье, когда та попыталась его ударить.

Она должна усвоить, что тут она беззащитна, помешать ему не в её силах. Сначала она усвоит это на физическом уровне, а затем, неизбежно, сердцем и душой.

— Кровосос, — злобно произнесла она, отвернулась и уставилась в окно.

Адольфус видел два крошечных прокола на её шее. Он нашёл сие зрелище необычно возбуждающим и почувствовал потребность вновь отведать её крови. Кригер подавил желание, хоть сие было непросто — было в крови девушки что — то такое, что доставляло ему большое удовольствие. Возможно поэтому он потратил на неё так много часов своего бодрствования, исподволь выспрашивая про её спутников. Кригер был доволен, что смог преодолеть искушение. С увеличением расстояния между ними и Праагом, внутренний зверь тревожил его всё меньше. А возможно, сказывалось удаление от севера. Как бы то ни было, сие не имеет значения — важно то, что его самоконтроль восстанавливается.

— Я такой, — подтвердил он, приправив свои слова толикой гордости, — и быть таким неплохо. Я прожил столетия и видел такие чудеса, что превосходят твоё воображение.

— Эти столетия тебе достались ценой крови невинных.

Кригер рассмеялся:

— Большинство отдалось мне вполне добровольно, как скоро произойдёт и с тобой.

— Никогда, — ответила Ульрика с уверенностью в голосе. — Я скорее умру.

— О, не будь столь мелодраматичной. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. В конце концов, в могиле ты проведёшь много времени. Так зачем туда торопиться? Спешишь дать червям возможность выесть твои прекрасные глаза, а личинкам ползать по твоим полным и чувственным губам?

На какое — то время она замолчала, а затем спросила:

— А что знаешь о смерти ты? О настоящей смерти? О вечном покое? Ты ходячий труп, чьё существование поддерживается кровью живущих.

Стало быть, она всё же выбрала тяжёлый путь. Хорошо. Борьба всегда делает вещи более интересными. Сломить её волю — чем не занятие, пока он доберётся до замка и сможет настроить талисман?

— Я знаю достаточно, дабы понять, что подобный опыт я предпочёл бы не получить.

— Это не ответ.

— А чего ты от меня ожидала? Я не священник, чтобы со знанием дела рассуждать о вещах, которые никогда не видел, или говорить о мирах, в которых никогда не бывал. Зачем мне лгать?

Адольфус подозревал, что теперь привлёк её внимание. Его слова звучали искренне, и хотя Кригер был способен мастерски имитировать искренность по своему желанию, в данном случае он так не поступил. В этом не было необходимости. Он всего лишь обратился к собственным страхам и сомнениям, что чувствуют все смертные, которые испытывал и он, будучи смертным, и время от времени испытывает даже сейчас.

— Ты говоришь, что священники лгут? Что Книга Морра не истинна? Что слова о богах лживы?

Вытянув руку, он взял её за щёки и мягко, но настойчиво повернул голову Ульрики так, чтобы она смотрела ему в глаза.

— Красавица, а ты когда — нибудь разговаривала с богом?

— Я молилась.

— И бог когда — нибудь тебе ответил?

— Мои молитвы были услышаны.

— Я имею в виду не то, что ты получила на свои просьбы, или думаешь, что на них получила. Я имел в виду — говорил ли когда — нибудь бог с тобой напрямую?

Адольфус заметил, что сейчас её дыхание участилось. Её глаза с вызовом встретили его взгляд.

— Нет. Разумеется, нет.

— И всё же ты добровольно принимаешь на веру слова священников, которые утверждают, что говорят истину. Ты добровольно веришь в существ, которых никогда не видела.

— Я никогда не видела Альтдорф, однако знаю, что он существует.

— Если пожелаешь, ты можешь отправиться в Альтдорф, но можешь ли ты разговаривать с богами твоих священников?