— Туда, наверх, можно не всем… — с очаровательным акцентом произнесла она.

— Тут я с тобой согласен, — ответил Коля и прошел мимо нее. За его спиной раздался низкий мужской голос. Коля не стал обращать на него внимания.

Перепрыгивая через ступеньки, он торопливо поднимался по лестнице. Шум за спиной утих. Очевидно, кроме привратника были здесь еще люди из тех, кто его знал.

Коля толкнул дверь в свою бывшую комнату, не останавливаясь ради таких условностей, как стук. Эврилох лежал в постели с темнокожей красавицей, выглядевшей так, словно она провела всю жизнь, подставляя свое тело всем ветрам. Штурман сел, и проклятие застыло на его губах прежде, чем успело сорваться с них. Серые глаза, казалось, едва не вывалились из орбит.

— Ты… — Вот и все, что он сумел сказать. Он был крупным мускулистым мужчиной, таким же темнокожим, как и та красавица в его постели. Кто-то когда-то попытался разрезать ему лицо надвое. С тех пор поперек лба, до самой левой щеки у него остался белый шрам.

— Ты так рад видеть меня живым, что я сейчас расплачусь от умиления, — Коля улыбнулся, прекрасно зная, что в этот момент его изуродованное шрамами лицо искажается еще сильнее и пугает даже самых храбрых людей. — Хочу назад свою комнату. И свою постель. Можешь идти. Девушка останется. За последние месяцы на равнине Куш я научился ценить мягкие постели и красивых женщин.

Эврилох встал без возражений, его подруга бросила на него злобный взгляд. Он взял одежду с табурета у кровати, попытался привести ее в порядок, но почти сразу же сдался. Его руки были спрятаны под скомканной красной туникой. Из-под одежды виднелся оббитый бронзой пояс. Мужчина обошел кровать и с улыбкой подошел к Коле.

— Рад видеть, что ты пережил ту резню, старый дурак.

— Ты же знаешь, из каждой битвы я выношу новые шрамы, но убить меня нельзя.

— А может, все же можно, — Эврилох уронил одежду. В руке у него был бронзовый кинжал, и он вонзил его Коле под ребро, направив острие в самое сердце.

Кинжал с металлическим скрежетом скользнул по бронзовой кирасе, которую Коля надел под тунику. Друсниец схватил Эврилоха за правую руку и с проворством опытного бойца перевел кинжал под левую подмышку. Одновременно сделал движение в сторону левой рукой и из тайника в протезе выскользнул спрятанный в нем клинок. Его стальное острие прижалось к горлу Эврилоха прямо под правым ухом.

— Последние недели я провел на поле сражения, где такие кинжалы решают вопросы жизни и смерти, штурман, а ты, как мне кажется, занимался исключительно теми боями, где используют кинжал из плоти.

Коля поглядел на молодую женщину, сидевшую на краешке кровати и смотревшую теперь на Эврилоха совершенно без сожаления.

— У нас мужской разговор. Уходи!

Та вскочила, даже не пытаясь собрать одежду. Легкими шагами выбежала из комнаты.

Коля ударил Эврилоха в грудь, штурман попятился и рухнул на разворошенную постель.

— Ты помнишь, что я обещал всем оловянным, когда привел вас в Нангог?

Штурман с горечью улыбнулся.

— Что мы будем богаты и умрем в удобной постели.

— Тебе удобно, друг мой? — Коля подошел к постели. Его кинжал был нацелен в сердце Эврилоха.

Штурман не молил о милосердии. Он смотрел на Колю твердым взглядом и ждал неизбежного.

— Ты мог заметить, что я был готов к тому, что ты попытаешься ударить меня. Хороший делец должен руководствоваться жадностью, — Коля опустился на стоявший у кровати табурет. — А теперь расскажи мне, как идут дела. Насколько мы стали богаче?

— Может быть, просто покончим с этим? — удрученно поинтересовался штурман. — К чему эта игра?

— За каждый вопрос, на который ты не дашь мне ответа, я отрежу от тебя небольшой кусочек. Так что как мы сделаем это — зависит от тебя. И чтобы ты понял, что я не шучу, я дам тебе попробовать, — и, прежде чем Эврилох осознал, что происходит, Коля схватил его правую руку и прижал ее к стене за кроватью.

— Мне кажется, мизинцы довольно бесполезны. Если отрезать палец на ноге, бегать неудобно будет. Но мизинец… зачем он нужен?

— Дела шли очень хорошо, — выдавил Эврилох. — Леон мертв. Нам принадлежат все крупные бордели города, и мы сумели убедить Шелковую перейти к нам.

Коля вставил лезвие кинжала между мизинцем и безымянным пальцем сжатого кулака штурмана.

— Шелковую? Думаю, это какая-то девушка. Что в ней такого особенного?

— Прошу, мне очень жаль. Я никогда больше не восстану против тебя. Я…

Коля надавил на клинок и отрезал мизинец. Он упал на постель рядом с тяжело дышащим штурманом.

— Мы ведь оба не верим в эти клятвы верности. Так что избавь меня от этого. Мне просто нужны ответы на вопросы. Я ведь ясно выразился, верно?

Эврилох кивнул. Он боролся с болью. В глазах стояла паника. То, что он не стал кричать и умолять о пощаде, Коле понравилось.

— От какой другой части тела ты готов отказаться, штурман? Конечно, мы можем продолжить и с носом или ухом.

Губы Эврилоха дрожали, но он изо всех сил пытался сохранить самообладание. По решеточке тонких морщинок на его лице катились капельки пота.

Коля выпустил руку штурмана и мягко провел клинком по его щеке.

— Я мог бы взять и глаз.

— Другой мизинец, — выдавил штурман через стиснутые губы.

Друсниец усмехнулся. Нужно будет хорошо подумать, где использовать Эврилоха в дальнейшем. Штурман теперь будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь. Но он умен и тверд. С такими людьми можно строить королевство. Вместо того, чтобы получить еще одну рану, он собрался и сделал выбор.

— Оторви кусок от простыни и перебинтуй руку. А то ты мне тут все кровью зальешь.

Эврилох повиновался. Сделав крепкую повязку для руки, он затянул ее зубами.

Коля наблюдал за тем, как грязная ткань пропитывается кровью.

— А теперь расскажи мне о Шелковой.

Запинаясь, штурман заговорил. Он все еще пытался побороть боль.

— Никто не знает, откуда она, но она одна принесла нам за последние месяцы больше денег, чем все остальные девушки из наших лучших домов, вместе взятые. Она сама пришла ко мне и попросила взять под покровительство. Она не хотела охраны, не хотела попасть в один из наших домов. Ей просто нужно было, чтобы остальные сутенеры города знали, что она находится под нашей защитой. И за это она платит целое состояние.

— Откуда берется все это золото? Что в ней такого особенного? Неужели она так прекрасна?

Эврилох огорченно развел руками, и кровь из-под пропитавшейся повязки потекла по руке.

— Есть в наших домах и красивее. Но в ней есть что-то такое, что трудно описать. Когда она улыбается, сердце заходится. Взгляды ее пронзают душу до самого дна. Увидишь ее — и сразу хочешь. Хочешь быть в ее обществе. Хочешь ее внимания. Я слышал, что она говорит на семи языках. Живет в большом доме, расположенном в одном из самых удобных мест. У нее дюжины слуг, несколько паланкинов. И слава о ней достигает даже дворцов нашего родного мира. О ней мечтают самые богатые купцы. Говорят, сатрапы проходили над пропастью между мирами только ради того, чтобы провести с ней одну-единственную ночь. Она общается по меньшей мере с двумя из семи наместников, а также со священнослужителями высокого ранга. Говорят, она образованна и будто бы может как свободно рассуждать о философии, так и развлекать мужчину в постели самыми удивительными играми.

Коля рассмеялся.

— Завтра я посмотрю на этого чудо-жука.

Штурман покачал головой.

— Так не пойдет. Нужно просить о встрече с ней. Все дело в ее клиентах. Богатые и могущественные люди не хотят видеть таких людей, как мы.

— Ты хочешь сказать, что она дает аудиенции? — Друсниец расхохотался еще громче. — Только не мне. Она работает на меня, и я увижу ее завтра. Я сделаю ей подарок, от которого она наверняка не откажется. А теперь убирайся. Пришли мне девушку с Шелковой реки. Ее мне будет достаточно на сегодня, прежде чем завтра я овладею Шелковой, — смеясь, он покачал головой. — Шлюха, которая философствует. Хочу посмотреть на это. Через час я жду тебя за этой дверью с десятком ребят, что сражались на равнине Куш. И все вы явитесь в наших старых доспехах лейб-гвардейцев бессмертного Аарона. Нам предстоит нанести визит.