Отдельные песчинки пробивали возведенный ею щит, вонзались в кожу и глаза, словно крохотные стрелы. Она почти ослепла и шаталась от слабости. То и дело принималась хихикать. Это был безумный, безрадостный смех, рождавшийся из глубины души. Ей совершенно не нужно было находиться здесь! Она могла уже лежать в объятиях Гонвалона! Сейчас, перед лицом смерти, она наконец-то поняла, в чем состояло настоящее испытание. Дело было на самом деле не в пегасе, а исключительно в ней. Нужно было преодолеть свое высокомерие! Нужно было смириться с тем, что кое-что может быть совсем простым.

Вместо этого она устроила себе ненужное испытание. Интересно, каждый ли драконник сталкивается с тайными слабостями? С чем внутри себя боролся Гонвалон? С досадой из-за того, что рядом нет красивой эльфийки? У нее снова вырвалось безрадостное хихиканье. Она опустилась на колени. Зачем сражаться? Она не знала, сколько времени уже бредет вперед. Больше одного дня? Настала ли ночь? Небо потемнело настолько, что определить было невозможно. В принципе, она уже должна быть в конце пути. Но, возможно, она ходит по кругу. Бушующая буря мешала видеть, не давала сориентироваться. Незримое око тоже не помогало. Если она открывала его, ее ослеплял настолько яркий свет, словно она смотрела на солнце в безоблачном небе пустыни.

Все силовые линии вокруг нее сияли смертоносно белым светом. Они были искажены, вибрировали, сражаясь за то, чтобы снова принять естественное положение, смыкаясь вокруг нее широким кругом. Ее энергия оживляла песок. Каждая песчинка была ее врагом и атаковала ее. Она шла сквозь бурю, вызываемую одним ее присутствием. Пустыня должна была уничтожить ее, прежде земля не успокоится.

Защитный кокон сжался еще сильнее. Скоро песок начнет безжалостно шлифовать ее кожу, унося ее прочь, как и мясо, пока не останется ничего, кроме отполированного, ослепительно белого скелета. Такие скелеты она встречала по пути; похоже, высокомерие — нередкий порок начинающих драконников.

Нандалее поднялась на ноги. Сжала потрескавшиеся, иссохшие губы. Высокомерие было и причиной того, что она сражается до последнего. Поражение неизбежно, но она не сдастся, пока в теле остается еще хотя бы искорка силы.

Песок больно хлестнул по руке. Защитный кокон разрушился. Нандалее в последний раз встала. Внутренние резервы были почти исчерпаны. Она чувствовала, что связь с магической сетью начала растворяться. Значит, вот как ощущается уход из жизни. Она заморгала, пытаясь стряхнуть корку из песка и крови, слепившую веки, чтобы посмотреть на свою руку. Тыльная сторона ладони представляла собой сплошную открытую рану, воспаленную и окровавленную. Но боли она почти не чувствовала. Сил не было даже на это. Всю свою волю она вложила в одну-единственную последнюю цель: брести вперед, пока еще получается.

Песок уходил из-под ног, заставлял спотыкаться, но она снова и снова вставала на ноги, часто лишь для того, чтобы сделать шаг и опять упасть. Она отказывалась умирать.

Безжалостный песок шлифовал лицо, трепал одежду, пытался прижать ее к земле. Наклонившись вперед, она восставала против силы стихий. Еще один шаг, и еще один…

Она дошла до края боли. Песок уже не мучил ее. Казалось, он ласкает тело, приносит охлаждение, спасая от пустынного жара.

Еще один шаг…

Ее окружила темнота. Еще немного, и все будет кончено.

Еще один шаг…

Она упала, но встать уже не смогла. Голова опустилась на песок. Глаза слиплись настолько, что она уже не могла открыть их. Даже для того, чтобы дышать, приходилось делать над собой усилие. Она сохранила для себя последний глоток воды. Опухший язык коснулся лопнувших губ. Она хотела попить, еще немного оттянуть прощание, но руки отказались служить ей. Они свисали вдоль тела, словно отмершие ветви, отрекшиеся от ее воли.

«Добро пожаловать, тьма! — подумала она. — Я хочу снова найти тебя, Гонвалон. Береги себя. Моя душа снова облачится в плоть. Она будет искать тебя. Ты единственный. Береги себя!»

Что-то мокрое прошлось по лицу Нандалее. Снова и снова. Это было неприятно. Она хотела что-то сказать, но в горле пересохло, и она сумела издать лишь хриплый звук. Веки слиплись. Она не могла открыть глаза. Лишь когда мокрую тряпку дважды приложили к ее левому глазу, она смогла открыть хотя бы его.

Небо оказалось серебристой шерстью.

Эльфийка заморгала, не в силах понять, что именно видит. Тряпка снова прошлась по лицу. Теплая, влажная, настойчивая. Она вспомнила, как упала на песок и стала ждать смерти. Судя по всему, придется еще пожить.

Все тело болело. Она шевельнула левой рукой. Тело снова слушалось ее, но сил было немного. Значит, надо полагать, она еще в пустыне. Но кто вытирает ей лицо? Должно быть, сознание шутит.

Эльфийка снова открыла левый глаз. Ее щеку лизал большой бледно-розовый язык. Она снова увидела серебристую шерсть, янтарный глаз с вертикальным зрачком. Девушка издала испуганный стон, хотела отпрянуть, но тело словно пригвоздили к земле. У нее просто не было сил. Над ней стоял сребролев!

Она задержала дыхание, борясь с подступающей паникой, снова заставила себя взглянуть в глаз, находившийся на расстоянии пяди от ее лица. Если бы сребролев хотел съесть ее, он бы уже давно приступил к трапезе. А не стал бы вылизывать ей лицо, чтобы потом перегрызть горло.

Она вспомнила о среброльве, которому помогла выбраться из наполовину засыпанной пещеры после землетрясения в саду Ядэ. Это ее знакомец? Она повернула голову в сторону и бросила взгляд на горизонт, мимо массивной хищной кошки. Пустыня. Воздух плясал от давящего жара. Над горячим песком плыли серебряные полосы, показывая легковерному наблюдателю кристально-чистые озера там, где были лишь пыль и жажда. Над иллюзорными озерами вздымались скалы. Оценить расстояние до них было невозможно. Пять миль или, может быть, десять? Ясно было одно: с такой слабостью, как у нее, она своими силами туда не доберется.

Сребролев лизнул лопнувшие губы. Как же приятно чувствовать влагу. Нандалее вспомнила про свою флягу с водой, последний глоток, который она себе оставила. Потянулась к бедру. Надежда наполнить рот застоявшейся водой придала сил. Она поднесла флягу к губам, открутила крышку. Но воды больше не было! Девушка недоуменно переворачивала и вертела в руках кожаный пузырь. Один шов лопнул. Влага просочилась в сухой песок пустыни.

Эльфийка всхлипнула. Ощущение было такое, словно по сухому горлу провели скребком. Она отчаянно провела опухшим языком по губам, которые только что смочил сребролев.

Большая хищная кошка внимательно смотрела на нее.

«Интересно, что происходит в этой голове?» — подумала Нандалее и перевела взгляд на горло среброльва. Если бы можно было быстро перерезать хищнику горло… кровь. Нандалее показалось, что она чувствует ее вкус. Это спасет ее. Она потянулась к охотничьему ножу. Его не было. Потеряла, где-то посреди той страшной бури.

Снова перевела взгляд на горло хищной кошки. Ей показалось, что она видит, как под серебристой шерстью пульсирует крупная артерия. Сребролев отпрянул от нее. Всего на один маленький шаг, но она уже не могла достать его.

Мысль о крови придала Нандалее сил. Она поднялась и поглядела на горизонт. Снова попыталась прикинуть, насколько далеко горы сада Ядэ. Мерцающий воздух искажал действительность.

«Не десять миль», — уговаривала себя Нандалее, однако в глубине души понимала, что при таких условиях оценить расстояние невозможно.

Оглянулась назад в пустыню, лежащую за спиной. Море бледно-желтого песка. Три следа вели к месту, где лежала она. За ними следов не было. Песок образовывал легкие волнистые линии, похожие на легкую рябь на воде. Постепенно до нее начало доходить, что именно она видит. Она на три шага отошла от смертоносной зоны, последним усилием воли оставила позади зачарованный круг, который драконы очертили в пустыне. Там, прямо за тремя плоскими лунками в песке, проходила невидимая граница, за которой заканчивалось заклинание.