— Какое мне сейчас дело до наконечников стрел, Долгорукий? — глядя на него свысока, поинтересовалась Ишта. — Сиди уже у своего горна с наковальней. Мне кажется, что ты не до конца понимаешь то, о чем мы сейчас говорили.

— Я всего лишь пытался сохранить образ, созданный нашим львиноголовым братом. Я тоже думаю, что прошлой ночью наши враги выпустили сотню стрел, чтобы отвлечь нас от одной, которую начинили смертельным ядом. Надеюсь, что она еще не нашла свою цель. Лично я не собираюсь больше сидеть здесь сложа руки. Я спускаюсь в свою кузню. У нас война, братья и сестры, и настанет день, когда мы вынуждены будем покинуть эту башню. Я позабочусь о том, чтобы в этот день мы были во всеоружии.

Артакс в отчаянии отвернулся от жертвенника. Почти всю ночь он взывал к Львиноголовому на холме за лагерем. Предыдущим вечером устроил великий благодарственный праздник во славу богов. Львиному богу принесли в жертву десятерых быков. Вино лилось рекой, но девантар не показался.

«Может быть, я слишком многого жду», — с горечью подумал Артакс. Несмотря на то что он называл себя бессмертным, а народ считал его ближайшим доверенным лицом Львиноголового, он слишком хорошо знал, что все это неправда.

— Тебе стоило бы пить чаще, это помогает обрести мудрость, — насмехались в мыслях над ним голоса Ааронов.

Артакс пытался игнорировать Аарона и не подавать виду, насколько он разочарован. Девантар придет. Он бог. Он сдержит слово. Наверняка!

— Глупец! Вот именно, он бог! Он будет делать все, что захочет.

Артакс поприветствовал группу воинов, почтительно склонившуюся, когда он прошел мимо, и он порадовался, когда наконец дошел до своего шатра. Он до смерти устал. Всю ночь он просидел у алтаря и надеялся на разговор с девантаром.

За ночь груды папирусов и глиняных дощечек на столе в его шатре выросли еще больше. Он пробежал глазами пару текстов. Ходатайства, списки павших, отчет о большом пожаре в гавани, о которой он только слышал. Он жалел, что Датамес уже не его гофмейстер. Гофмейстер избавлял его от стольких вещей. На его столе оказывались лишь самые важные документы. Датамес взял на себя ответственность по принятию решений относительно того, что имеет значение, а что — нет. Писари и управляющие лагерем, которые — как и он — теперь были вынуждены обходиться без гофмейстера, не осмеливались принимать такие решения.

— Господин, у вас не найтися для меня капелька вашего времени?

Артакс устало улыбнулся. Володи! Значит, он все же вернулся.

Но у входа в шатер стоял Коля. Бессмертный вздохнул, но попытался скрыть разочарование, охватившее его при виде однорукого кулачного бойца.

— Чего ты хочешь, капитан?

Коля вошел и поднял набитый кожаный кошель.

— Речь идет об оловянные, повелитель. Ты помнишь, что обещал? Три раза должны были мы сразиться за тебя, потому что потопили твои корабли с оловом. Ты давал нам оловянную монету на память, после каждого боя. И на каждой монете разные картинки. Датамес еще велеть отливать монеты с копье для этого боя и дал мне, прежде чем исчезать. Кто собрать три монеты, дал мне их в доказательство, что выполнил пакт, — Коля позвенел мешочком. — Ты держать свой обещание, правитель всех черноголовых?

Артакс уставился на кожаный кошель. Он не готов был к тому, что оловянные покинут его. Он пообещал им много золота. Он предполагал, что некоторых одолеет тоска по морю. Перед его внутренним взором встали воспоминания о ночи, когда он в одиночку встал против пиратов, потопивших его оловянные флоты. С тех пор они с оловянными прошли долгий путь вместе. Он откашлялся.

— Сколько там?

— Мы пролили много крови в этой проклятой пустыне, бессмертный. Двести тридцать семь хотят уходить. Девятнадцать хотеть остаться с тобой, большинство раненые есть. Горстка дураков затосковать по Эгильские острова. Они присоединяться к караванам, которые пойдут на побережье.

— Что-то тут нечисто, — прошептал в мыслях его голос Ааронов. — Они наемники, и ты сразился в своем последнем бою. Будет мир, а это значит, что на службе у них будет много золота, и им не придется рисковать собственной шкурой. Что-то тут не так. Пусть Колю слегка попытают. Я уверен, он расскажет тебе, что стоит за этим. Ладно, он крепкий парень. Пройдет день или два, может быть, это будет стоить ему парочки пальцев и носа, но, в конце концов, он заговорит. Все в какой-то момент начинают говорить.

— Ты знаешь, куда подевался Володи?

Коля твердо посмотрел ему в глаза.

— К сожалению, нет, бессмертный. Я тоже уже волноваться. Последний раз видеть его в вечер после битва.

Артакс кивнул, хоть и подозревал, что Коля обманывает его.

— Ты останешься?

— Парни просили меня пойти с ними в Нангог. Они думать, что там золото на улицах валяться, если иметь мужественный сердце. Я буду присматривать за ними. Мы будем в Золотом городе, если вам понадобятся парочка опытных мечей для какой-то скользкого дела, мы всегда будем рады к вашим услугам, бессмертный Аарон.

— Они будут подвизаться наемниками и в Золотом городе, и твои враги с удовольствием наймут их. Эти люди были близки к тебе. Они слишком много знают о тебе, о твоем дворце, слабых и сильных сторонах нашей империи. Ты не можешь допустить, чтобы твои враги могли купить все это. Замани их в ловушку и убей всех!

Артакс взял одну из обрамленных деревом восковых дощечек и нацарапал грифелем из слоновой кости несколько строчек на мягком воске. Не говоря ни слова, поставил печать под текстом и протянул дощечку Коле.

Воин-великан пробежал глазами по строчкам и удовлетворенно кивнул.

— Иди с этим к Датамесу… — Артакс запнулся. — Я хотел сказать, конечно же, к хранителю имперской печати. Он вручит тебе и остальным причитающееся жалование.

— Вы не хотите говорить несколько слов ребятам? Они много сделать для вас.

— Те, кто уедет со мной в Акшу, будут зарабатывать там золото и почет. Вы решили, что не хотите быть частью этого. Что я должен сказать этим людям? Что я разочарован из-за того, что в конце концов они оказались всего лишь наемниками?

Зажав дощечку под мышкой, Коля коротко поклонился.

— Можешь идти, Коля. Пусть боги даруют тебе долгую жизнь.

Великан отрывисто поклонился и вышел из шатра.

— Великолепно! Ты действительно умеешь дружить. Такое прощание он забудет нескоро. Я посоветовал бы тебе позвать лучников с гор и…

Артакс заслонился от ненавистного голоса в голове и подошел к наполовину откинутому пологу. Оставшиеся оловянные не должны быть больше его лейб-гвардией. Коля наверняка оставил шпиков. Знание того, что происходит вокруг бессмертного, может стоить много золота.

— Ашот! — Он махнул рукой, подзывая бывшего друга из Бельбека. Ашот выглядел еще более мрачным, чем обычно. Очевидно, он не брился уже несколько дней. Волосы свисали на лоб спутанными прядями, холщовый доспех запылился. С тех пор, как они вернули в деревню своего погибшего друга юности Нарека, он опустился. Для капитана, командующего тысячей человек, это неприемлемо. Больше нельзя ему это прощать.

— Бессмертный! — Ашот вытянулся перед ним.

— Оловянные покидают нас, капитан, а из хранителей небес слишком многие пали в бою. Ты соберешь всех тех, кто остался, а потом отыщешь тех, кто отличился во время сражения. Людей, которые продолжали сражаться, когда остальные бежали, которые рисковали жизнью, чтобы защитить своих товарищей. Посоветуйся с Матааном. Я полагаю, что он умеет отличать честных ребят. Мне нужна новая лейб-гвардия. Их должно быть тысяча. И состоять из числа принимавших участие в этой битве. Я назову их кушитами, по названию этой равнины, на которой они заплатили кровью за то, чтобы создать более справедливый мир.

Ашот откашлялся.

— Вам нужны честные люди или хорошие воины, правитель всех черноголовых?