«Психология солдата и офицера-десантника отличается от психологии ребят из сухопутных сил или морской пехоты. Мы обучены вести бой в окружении, уметь в сложной, экстремальной обстановке воевать сначала головой, потом оружием, изворачиваться и драться по-лисьи, по-волчьи — на все четыре стороны, «опираясь на локоть и спину» товарищей. При этом у бойца нет ощущения безысходности, стрессового чувства, есть ощущение нормальной работы. Нас заряжают в «учебках» так, что для десантника нет ничего невозможного, он научен искать выход там, где сухопутчик его не найдёт. Мы научены воевать не числом, а качеством, используя приёмы хитрости, изворотливости, находчивости.

 Вот крутят завлекательные фильмы про американских рейнджеров и коммандос — как они якобы в тяжёлых условиях питаются гусеницами и змеями. Ерунда это, если он ест гусениц — значит не научен сделать ничего нужного. У него же всё есть; оружие, огонь, нож и многое другое, что обеспечит добычу нормальной пищи. Наши десантники в любой обстановке обойдутся без этих змей и червей.

 Мы сравнивали свои нормативы с нормативами подготовки в американской элитной 82-й воздушно-десантной дивизии и пришли к выводу; наши требования более жёсткие. Их подготовка идёт методом «нахрапа», при которой не надо обдумывать сложившуюся ситуацию, а надо действовать как запрограммированный автомат. У нас тоже вырабатывается автоматизм, но при этом учим думать, совершать действия осознанно, полагаясь на себя, на товарищей, на технику и командиров. Может быть, поэтому у американцев принято перед реальной атакой создавать 8—12-кратное превосходство, у нашей пехоты 6-кратное, а воздушные десантники идут в атаку без численного превосходства.

 Мы, десантники, узнаём друг друга по глазам. Особенно, если участвовали в настоящих делах. На жизнь десантник смотрит несколько иначе, чем другие, им известно о её ценности нечто отличное от оценки сухопутчика и, тем более, гражданского лица. Но и свою судьбу научились в нынешних условиях оценивать по-другому, чем лет 10—15 назад. Тогда, в Афганистане, офицер был уверен в своём будущем, он знал, что, если его убьют или он станет калекой, то его дети, образно говоря, не пойдут на паперть милостыню просить — заботу о семье возьмёт на себя государство. Сейчас в это веры нет. Нет, не думайте о нас плохо, мы в бой пойдём, но в глубине души будет шевелиться червячок сомнения: а надо ли? Бросит нас в очередной раз родное государство, что тогда?

 В Вооружённых Силах, в частности, в ВДВ нет идеологического стержня: что мы будем защищать? Государственные интересы? А что это такое? Удерживает нас от больших сомнений понимание необходимости службы в ВДВ обеспечить безопасность семьи, отцов, матерей, детей, то есть работает личный уровень, государственный пока отсутствует.

 Что бы я пожелал призывникам, желающим стать воином-десантником? Прежде всего, правильно оценить свои моральные и физические возможности. Настоящим рядовым десантником можно стать лишь через год, а офицером и того дольше, после тяжёлой, кропотливой, временами изнуряющей подготовки.

 Надо научиться управлять своим страхом. Он есть у каждого человека, даже у бывалого ветерана, это естественно. Например, у меня настоящий страх был в 18-летнем возрасте, когда надо было совершать третий прыжок с парашютом. Почему-то первые два не показались страшными. Это теперь, когда у меня опыт более 360 прыжков, никаких страхов нет, а тогда... Пришлось себя немного взять в руки.

 Некоторые испытывают страх при обстреле, другие в одиночестве, когда товарищей нет рядом, третьи — в неопределённой обстановке, бывает по-всякому. К этому молодой человек должен внутренне себя готовить. И ещё: ВДВ в наше время остались одними из немногих по-настоящему боеспособных родов войск России. Созданная в советские времена хорошая реклама всё ещё действует по инерции, поэтому спрос на службу в ВДВ у молодых людей пока стабилен, а поскольку ВДВ — это движение, мобильность, перемена мест, то надо быть готовым офицеру со своей семьёй к тяжёлой для неё жизни на колёсах. И долго ещё надо ожидать тихой пристани...»

 На мой вопрос, пойдёт ли подполковник Иванов служить в ВДВ, если предложат, после молчания получил ответ: «Да, пойду, если будут использованы мои опыт и знания. А если только руководить рытьём траншей и строительством городков для военных — нет и ещё раз нет».

 Если судить по официальной теле-, радио- и газетной информации, то нет более дружелюбного для России соседа, чем НАТО. Однако десантник Александр Иванов убежден, что не может быть у вооружённого «выше головы» НАТО доверия к России, равно как и наоборот. Югославия показала, кто настоящий противник. У дипломатов своя психология, а у военных своя: мы должны быть сильными, готовыми к любой ситуации. Только так нас могут зауважать оттуда, из-за бугра.

  Так почему же вы и ваши товарищи по сочинительству воображаете, что воюют какие-то сверхъестественные люди, а не такие же, как вы? Почему вы предполагаете, что солдат лишён человеческих чувств, свойственных вам? Что он, по-вашему, — низшая порода? Или, наоборот, некое высшее создание? (Баурджан Момыш-Улы)

 Солдат идёт в бой не умирать, а жить! (Генерал Панфилов)

 У каждого поколения своя война. Уходит в прошлое война наших дедов — Великая Отечественная, давшая беспримерные акты самопожертвования и героизма. У нового поколения россиян свои войны и новые герои. Во времена шельмования армейской службы, зачастую целенаправленной пропаганды по снижению авторитета российских солдат и офицеров есть и будут люди, жизнь которых — свидетельство честного служения России и пример для подражания будущим поколениям настоящих мужчин. У которых тоже будут свои войны.

 Илья Анатольевич Касьянов родился в 1961 году, в год полёта первого в мире космонавта Юрия Гагарина. Родился в тёплом Сочи, в обыкновенной семье. Через полгода родители переехали в Дзержинск Горьковской (ныне Нижегородской) области, где Илья окончил 8 классов обычной школы. Затем он становится курсантом Минского Суворовского военного училища, после его окончания учится на разведывательном факультете Киевского общевойскового училища, который успешно заканчивает в 1982 году со знанием английского языка. Не успел Илья привыкнуть к обращению «товарищ лейтенант», как был призван в Афганистан. С 1984 по 1986 годы выполнял боевые задачи, дважды ранен, лечился, затем полтора года служил в Белоруссии, потом, уже майором, — в Польше в должности старшего помощника начальника разведки дивизии.

 С распадом соцлагеря в 1992 году дивизия переформировывается в бригаду и передислоцируется из Польши в Тверь в 83-й городок, что около полиграфкомбината детской литературы. Илья Касьянов назначается начальником разведки бригады. В декабре 1994 года бригада по директиве командования доукомплектовывается до полного штата и 13 января 1995 года направляется в Чечню, где Илья Касьянов со своими ребятами занимался тем, чем и в Афгане, — выполнением разведывательных и штурмовых задач. В мае 1995 года «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания» присвоено звание «Герой Российской Федерации». Участвовал в работе миротворческой миссии ООН в Западной Сахаре в качестве военного наблюдателя (1998 год).

 Женат, растут два сына. Жена — медсестра военного госпиталя. Квартира в Твери, обычная, не шикарная, с обычной, не шикарной обстановкой.

 Согласитесь, в таком изложении биография Героя России звучит обыденно, почти как в анкете отдела кадров штаба бригады. Это так, да не совсем так...