«ЛЫСЫЙ ДИРЕКТОР ШКОЛЫ С ГИПОПОТАМОМ В ТУАЛЕТЕ ЦЕЛОВАЛСЯ ОБОИХ ЗАБРАЛИ В МИЛИЦИЮ»

Марина Котикова прочитала вышеприведенный текст и громко захрюкала. Несколько восхищенных лиц мигом повернулись к ней. «Захрюкать на уроке литературы! Перед самой Горилловной! Вот это наглость!» – читалось в глазах у любопытных.

Толик Полевой, минуту назад передавший Маринке записку про милицию, нахмурился. «Ну вот, сейчас она завалит всю игру,– пронеслось у него в голове.– Правильно Толстый говорит, нельзя связываться с девчонками. Даже с такими боевыми, как Маринка».

Толик, отчаянно жестикулируя, призывал одноклассницу к спокойствию: он скорчил грозную физиономию, постучал себя кулаком по лбу, покрутил пальцем у виска и изо всех сил выпучил глаза.

– И так знаю, что ты тупица! – громким шепотом огрызнулась Маринка. В последнее время они с Полевым немного враждовали.

Марина прекрасно понимала, что ведет себя сумасбродно, но остановиться никак не могла. Решив все же взять себя в руки, она показала кулак всем предателям, требуя, чтоб они отвернулись и не привлекали внимание. Потом Маринка резко встряхнулась, героическим усилием воли успокоилась и, как ни в чем ни бывало, преданно уставилась на учительницу. Та монотонно зачитывала какой-то текст из методички и, кажется, ничего творящегося в 7-А не замечала.

«А ведь наш директор действительно лысый. Гладкий, как скользанка у Наташки во дворе,– вместо положенных мыслей об уроке, Маринке, как обычно, лезло в голову нечто совершенно неуместное.– Ну, о чем я думаю! Это все бред! – занялась самовоспитанием она.– Если речь идет о нашей школе, так в нашем туалете гиппопотам бы не поместился… Хотя, если это был маленький гиппопотаменок…» Воображение услужливо подбросило нужную картину. Хвостик гиппопотамчика радостно вертелся, а директор, раскланиваясь, слал животному воздушные поцелуи. Марина не выдержала и снова захрюкала. На этот раз протяжно и многократно. По утверждению Толика, Маринка вела себя иногда, как настоящая свинья. Но вообще-то подобные звуки были ей совершенно не свойственны. Поверьте, Котикова вовсе не собиралась хрюкать! Всему виною была смешинка, которая и не думала отставать! Короткими похрюкиваниями-всхлипываниями она прорывалась сквозь плотно сжатые губы и даже щекотала изнутри нос, как пузырики от минералки… Маринку попросту разрывало от хохота.

«Я лопну, если немедленно не дам волю чувствам!» – подумала она и прикрыла лицо руками, подхихикивая.

Это уже никак не могло остаться не замеченным. Анна Гавриловна, она же Горилловна, она же Злобный Монстр, медленно оторвала глаза от книги с текстом. Смешинка упала замертво. Маринка побледнела. Взгляд Монстра буквально вдавливал в парту. Толик заметил бедственное положение Маринки и непроизвольно сжал кулаки. Может из суеверия, а может от желания немедленно броситься защищать одноклассницу в честном бою с Монстром. «Хоть и паршивка, но своя… Как-никак, с первого класса ее знаю!» – мысленно оправдался Толик, который всегда стеснялся своих добрых чувств к Котиковой.

– Не-е-ет! – только и смогла простонать Марина, когда Горилловна молча схватила ручку. Не отводя глаз от нарушительницы дисциплины, Монстр занесла двойконосную руку над журналом. Ставить двойки без предупреждения, да еще и в конце семестра, было любимым занятием Горилловны.

«Все пропало! – молниеносно пронеслось в голове у Маринки.– Мама расстроится… А уж ни о каком гулянии сегодня вечером можно и не мечтать…» Маринка зажмурилась, смирившись с неизбежным, как вдруг…

– Будь здорова! – спокойно и твердо сказала из другого конца класса Наташа – отличница и лучшая подруга Маринки.

– Что?! – Монстр позеленела от злости.– Что за разговоры на уроке, Полевая?!

– Понимаете,– ангельским голоском проговорила Наташа,– я столкнулась с неразрешимой проблемой. Не пожелать подруге здоровья, когда она чихнула – невежливо. Но и разговаривать на уроке тоже плохо. Что же делать? И тут я поняла: пока Маринка чихает, она мешает вести урок. Значит, нужно сделать так, чтоб не чихала. А всем известно, что чихающий успокаивается, если пожелать ему здоровья…

Наташка окончила речь и перевела дух. Вообще-то, староста была довольно робкой девочкой, и подобные выступления были не в ее духе. Но не могла же она бросить подругу в беде!

– Ты полагаешь, Котикова чихнула? – с сомнением поинтересовалась Горилловна и убрала руку от журнала.

«Кажется, подействовало!» – с облегчением вздохнула половина класса.

– Думаю да,– твердо ответила отличница. Толик благодушно усмехнулся, заметив, что Наташка держит за спиной ладонь со сведенными в крестик пальцами.

Марина яростно зачихала в поддержку Наташи.

– Будь здорова! Будь здорова! Будь здорова! – заголосили все, убежденные доводами отличницы.

– Что за балаган!!! Полевой?! Полевая, успокой брата! Косточкин! – Горилловна разъярилась, и ее очки принялись с бешеной скоростью ездить вверх и вниз по носу.

Это неординарное умение Монстр всегда проявляла в минуты гнева. Наташа, склонная уважать всех учителей, утверждала, что Горилловна двигает очки усилием воли. «В педагогических целях,– говорила Наташа,– для устрашения. Чтоб вы ее боялись, и не баловались. А что? Тоже метод поддержания дисциплины». Маринка не верила в железную волю Монстра. Она больше верила рассказам Косточкина, который вообще-то был большим вралем, но одну историю рассказывал довольно убедительно. «Я знаю, что говорю,– доказывал Косточкин,– у Монстра обычно уши волосами прикрыты, вот мы их и не замечаем. А я как-то зашел в учительскую и ахнул. Горилловна по телефону разговаривала. Так я вам скажу, трубка у нее в ухо целиком помещалась! Не уши – крылья. Растопыренные, огромные и плоские по краям… Как у слона. Так вот, Горилловна меня увидела и давай кричать, мол, без стука входить в учительскую нельзя. И так разозлилась, что от злости у нее уши задергались и начали таскать вместе с собой очки. Вот в чем секрет! От злости у Горилловны начинается нервный ушной тик!»

– Прекратить шум! – продолжала Горилловна, зловеще сверкая глазами и не переставая «катать» очки по переносице. Она гигантскими шагами пересекла класс и оказалась возле старательно чихающей Маринки.– Что это? Лысый директор… – Монстр вырвала из рук притворщицы измятый листок и с выражением прочла его классу.

Впору было объявлять карантин. Все отчаянно зачихали, пытаясь скрыть смех. Отсутствие чувства юмора Монстра было на лицо. Точнее – на лице. На суровом, без тени улыбки, лице Горилловны.

– Что это, я спрашиваю?! – закричало лицо.

Марина порывисто вскочила, потом сникла и, глядя на изящно загнутые вверх носки своих новых сапожек, принялась мямлить что-то о прощении. М-да, вызова мамы в школу, наверное, не избежать… О сережках к новому году можно забыть окончательно, и осветлить челку тоже, наверное, не разрешат…

– Что это?! – повторила Монстр.

– Чепуха, Анна Гори… тьфу, Анна Гавриловна. Это просто «Чепуха».

– Я сама вижу, что чепуха. Я спрашиваю, откуда эта чепуха взялась?

– Это игра, Анна Гавриловна. Игра, которая называется «Чепуха». Ведущий задает вопросы, а игроки пишут ответы.

– Полевой, поясни! – приказала Горилловна, помня, что Толик всегда отличался талантом понятно объясняться.

– Все играющие достают листочки и ручки,– бодро начал рапорт Толик, который миллион раз пересказывал эти правила новым игрокам.– Ведущий задает первый вопрос: какой? и каждый игрок пишет ответ. Кто-то пишет «большой», кто-то «психованный», а кто-то – «лысый». Понимаете? Потом игроки заворачивают ту часть листочка, на которой был ответ, и обмениваются листиками. После этого ведущий опять задает вопрос. На этот раз он спрашивает: «Кто?» Игроки пишут ответы. При этом они не знают, что написано на завернутой части. Ответ опять заворачивается, и листок передается дальше. Потом следуют вопросы: с кем? где? что делал? и что ему за это было? Потом все листочки разворачиваются, и на них оказывается очень смешной текст – настоящая чепуха. Ну, вроде этой, про директора. Игра развивающая, между прочим, помогает осваивать падежи…