— А они все еще прилично играют.

— Джордж снова с этой Гудвин, — заметила Кэй.

— Ну и что же? Пусть.

— Пойди и заставь их прекратить игру. И не пытайся блистать своей галантностью. Ты буквально сводишь меня с ума, когда хочешь выглядеть галантным.

Кэй всегда играла в быстром, энергичном темпе. Я мог выиграть у нее, но победа никогда не давалась мне легко. Мы играли около часа, лишь изредка обмениваясь короткими фразами, и, по-моему, к концу игры оба забыли о нашей недавней размолвке. До здания клуба мы шли как знакомые, не слишком хорошо знающие друг друга.

— Ты очень недурно играл сегодня, — похвалила меня Кэй. — Удар слева стал у тебя гораздо лучше.

— И у тебя тоже.

— Черт возьми, да ты прекрасно знаешь, что мой удар слева всегда был хорош. Ты же сам неоднократно говорил.

Я совсем забыл, что говорил ей про удар слева, но сейчас мигом вспомнил.

— Где мы завтракаем? — спросил я.

— У Балфилдов.

— У Балфилдов? Кто это?

Кэй пожала плечами и резко взмахнула ракеткой.

— Не пытайся делать вид, что ты не знаешь их. Ведь именно ты постоянно твердишь, что нужно быть любезным с новыми людьми, а Балфилды вот уже десять лет регулярно приезжают сюда на лето. Они пригласили Мери с Джимом. Нам пора идти.

— Хорошо, хорошо.

— Ничего хорошего тут нет. Мне этот завтрак нравится не больше, чем тебе. От голоса Этель Балфилд у меня начинает звенеть в ушах.

— Хорошо, хорошо.

— Ради бога, перестань твердить «хорошо, хорошо»!

О Балфилдах я помню только, что они приехали откуда-то из-под Чикаго, из городка вроде Лейк-Форест, но не из него. Эвен Балфилд нажил в 1929 году большое состояние и, если судить по дому, до сих пор располагал средствами. Этот оштукатуренный дом был построен в годы, когда по всей стране, вплоть до штата Мэн, предпринимались попытки распространить характерный для Калифорнии испанский стиль архитектуры. Дом имел внутренний дворик, patio, как его называл Балфилд, и выходящую на море террасу, где нам подали коктейли. Кэй не преувеличивала: от голоса миссис Балфилд, в котором слышалась какая-то желчь, у вас действительно начинало звенеть в ушах.

— А! Мистер Пулэм! — сказала она. — Я рада, что вы пришли.

Мери пила второй коктейль. Я уже давно не виделся с нею.

— Что ты тут делаешь, дружок? — спросила она.

— А ты? Что вы оба тут делаете?

— Мы? Не важно. Как Кэй?

— Чудесно.

— Знаю. Кэй всегда чувствует себя чудесно.

Две горничные в одинаковых бледно-лиловых платьях с кокетливыми передничками разносили коктейли, маленькие сандвичи в форме сердечка и ломтики копченой лососины на сухом печенье. Мери выпила коктейль и потянулась за другим бокалом.

— Мери, — сказал я, — в этих коктейлях двойная порция джина. На твоем месте я не стал бы больше пить.

— Не опекай меня, братец. Я еще смогу пить, когда ты уже окажешься под столом.

— Но не пей хотя бы здесь.

Мери выпила третий бокал.

— На нас смотрит Джим. Кстати, он говорит, что ты, дорогой, оказываешь на меня плохое влияние. Я слыхала, что на этой неделе приезжает Биль Кинг.

— Кто тебе сказал?

— Кэй. Ее беспокоило, кто будет встречать его на станции.

— Как кто? Я.

Все присутствующие уже были изрядно навеселе, и Мери под шумок исчезла. Я случайно разговорился со знакомым по имени Алберт Туинг. Мы иногда встречались где-нибудь в гостях. Он окончил университет на несколько лет раньше меня, но с годами разница в возрасте сгладилась.

— Ну-с, давайте разберемся, — сказал Алберт. — Вы окончили Гарвард тремя годами позднее, так? Значит, в будущем году вы будете отмечать двадцатипятилетие своего выпуска.

У меня портилось настроение, когда мне без конца напоминали о двадцатипятилетии нашего выпуска.

— Правильно. Но я бы с удовольствием отказался присутствовать на торжестве.

— Ну, знаете, это нехорошо. В свое время я тоже чувствовал себя взбудораженным и тоже не хотел идти на юбилей. Мне казалось, что все это подействует на меня угнетающе, однако вышло совсем наоборот, как только я пришел на празднество и заразился общим настроением. Откровенно говоря, такие юбилеи не проходят для нас бесследно. Я не знаю, что они делают с нами, но что-то делают.

— А как с женами? Я не хочу видеть жен своих бывших однокурсников.

— Понимаю. И я испытывал то же самое. Но, можете поверить мне, через каких-нибудь пару минут вы просто перестаете их замечать. Они станут для вас частью общей картины. А как много даст вам юбилей! Между прочим, я не знал, что вы знакомы с Балфилдами.

— А я не знал, что вы знакомы с ними.

— Он, если не ошибаюсь, имеет какое-то отношение к мылу? — продолжал Алберт. — К мылу Коуза, реклама которого расклеена на каждом углу.

— Как, как? — переспросил я. — Мыло Коуза?

За завтраком я сидел слева от миссис Балфилд. Подавалось вино двух сортов, а завтрак был слишком уж обильным. Я знал, что во второй половине дня меня неудержимо потянет ко сну, а я страшно не любил спать днем.

— Я не предполагал, что ваш муж имеет какое-то отношение к мылу Коуза, — обратился я к хозяйке.

Смех миссис Балфилд прозвучал как резкий дверной звонок.

— Эвен участвует в самых разнообразных делах.

— Когда-то давно я занимался рекламой мыла Коуза и знал девушку, которая занималась тем же. Ее звали Майлс, Мэрвин Майлс.

— Скажите пожалуйста! — воскликнула миссис Балфилд. — Я не верю, что вы рекламировали мыло, и все же ужасно забавно!

— Действительно забавно.

— Сейчас мы займемся крабами, запеченными с пряностями. Мы, уроженцы западных штатов, попадая на побережье, любим полакомиться свежими крабами. Позавчера Эвен специально ездил с одним человеком ловить их.

— Вы хотите сказать, что крабы ждут своей очереди с позавчерашнего дня?

— Да. Пуская пузыри в ведре с водой и морскими водорослями. А вот и они! Что вы берете одного? Возьмите двух, мистер Пулэм!

Потом все пошло так, как я и предполагал. После завтрака меня стала одолевать сонливость, и всю вторую половину дня мне ничего не хотелось делать. Кэй куда-то уходила, потом, вечером, мы ездили на пикник на прибрежные камни, ели зажаренных живьем омаров и пили пиво. Кэй не разговаривала о Балфилдах, пока мы не легли спать.

— О чем это вы беседовали с миссис Балфилд? — полюбопытствовала она.

— О крабах. Балфилд наловил их позавчера.

— Неправда. Вы говорили о чем-то еще. Чем это ты так рассмешил миссис Балфилд?

— Почему ты постоянно прислушиваешься к моим разговорам? Не делай этого, Кэй, прошу тебя.

— Ты всегда заставляешь меня нервничать. Я все время боюсь, что ты проявишь бестактность. Так что ты сказал миссис Балфилд?

— Я разговаривал с ней о мыле. О мыле Коуза. Кто-то сказал мне, что Балфилд имеет к нему какое-то отношение.

— Похоже на тебя! Сумел-таки поставить миссис Балфилд в неловкое положение. Гарри, ты завел будильник?

— Нет. Для чего нам будильник?

— Разве ты не знаешь, что тебе нужно встать в половине шестого и встретить на станции Биля Кинга? Ну вот. Теперь мне нужно специально идти в спальню Эммы за будильником.

— Да я могу проснуться и без будильника.

— Нет, не можешь. А как мы будем развлекать Биля, когда он приедет? Надо что-то придумать. Не можем же мы допустить, чтобы он скучал.

— О, с Билем все будет в порядке. Давай-ка спать.

Мне кажется, что как только мы гасили свет, Кэй начинали одолевать беспокойные, бессвязные мысли о настоящем, прошлом и будущем.

— Гарри, — заговорила она, — ты выводил Битси?

— Да. Как всегда.

— Ты не любишь Битси. По-моему, собаки тебе вообще не нравятся. Я не вышла бы за тебя замуж, если бы знала, что ты так относишься к собакам.

— Я всегда любил собак. Отец никогда не расставался с ними. Давай спать.

— Нет, по-настоящему ты не любишь собак, не любишь и не понимаешь их.