— Хорошо, Боджо. Если хочешь, я схожу.
— Итак, колесо завертелось. Ну, а если с боксом у нас не получится? В таком случае снова придется думать о ревю с пением и танцами, не так ли? Чарли, ты еще не получил никакого поручения — почему бы тебе не размяться и не выяснить, не найдутся ли какие-нибудь таланты в нашем выпуске — парни и девушки чечеточники, саксофонисты, трюкачи (нам нужно включить в программу побольше трюков), которые смогли бы показать всякие штуки с картами или выступать с пародиями.
— Да, но у меня нет времени, — поморщился Чарли.
— Ты уже говорил об этом. Оторви-ка лучше от стула свою задницу и займись делом.
Боджо отодвинул стул и поднялся.
— Ну, а теперь, — сказал он, — мне нужно возвращаться в контору. Теперь дело у нас завертелось. Все-таки до чего здорово — посидеть вот так за столом и обменяться мыслями. Я отлично провел время, как и вы, надеюсь. Скоро мы снова соберемся… Да, Гарри…
— Что?
Боджо шлепнул меня по спине и крепко взял за руку.
— Наш Гарри думал, что ему удалось легко отделаться. Но я не забыл о нем. Мы с ним отправимся сейчас в мою контору.
— Послушай, Боджо, — попытался возразить я. — Ведь сейчас уже три часа.
— Ты что, думаешь, я не знаю, что сейчас три часа? — осклабился Боджо. — Но я же не хнычу. Кроме того, я не задержу тебя долго. Твоя работа еще не начиналась… Ну, хорошо. Ребята, вам все ясно? В таком случае — пошли.
Когда мы с Боджо получали на вешалке наши шляпы, в клубе уже почти никого не осталось. Только в читальне все еще торчали четыре старых джентльмена — они могли бы быть ровесниками моему отцу, если бы он еще жил. Джентльмены сидели в мягких, обитых черной кожей креслах, перебирали газеты, и я слышал, как один из них проворчал:
— Во всем виноваты Вильсон и Лига наций.
На улице Боджо снова взял меня за руку.
— Да-с, — сказал он. — А ведь жизнь-то штука невредная, правда?
— Как это понимать — невредная? — спросил я.
— Именно так, как я сказал. В чем дело? Ты чем-то недоволен?
— Да нет, просто думаю. До сих пор я как-то не отдавал себе отчета, что мы живем так давно.
— Черт возьми, что с тобой? — снова удивился Боджо. — Откуда у тебя такие мысли?
— Они пришли мне в голову за столом. Никогда не думал, что мы уже так стары.
— Ну и разговорчик ты затеял. Не так уж мы и стары.
— Положим. Каждому из нас лет по сорок семь.
— Это еще не старость. Возраст человека определяется не цифрой прожитых лет — она ни о чем не говорит, а тем, как человек себя чувствует. Я, например, чувствую себя ничуть не хуже, чем раньше. И ты, я уверен, чувствуешь себя не хуже. Но я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Остальные, кто обедал с нами, действительно выглядят ужасно. И только потому, что не заботятся о себе, пренебрегают физическими упражнениями, много нервничают.
— А может, обстоятельства заставляют их нервничать?
— И все равно не нужно нервничать. Взгляни на меня. Я никогда не нервничаю.
Боджо еще сильнее сжал мою руку и пошел быстрее, делая широкие, пружинистые шаги, словно молодой, полной грудью вдыхая влажный весенний воздух. Перед станцией метро по-прежнему стояла толпа — моряки, болтавшие с девушками в узких шелковых платьях, два-три газетчика, слепой, старуха, кормившая голубей хлебными крошками из коричневого бумажного кулька.
— Вот уж чего у меня не отнимешь, — снова заговорил Боджо, — это умения расшевелить людей, заставить их работать.
— Что верно, то верно. У тебя на это прямо-таки дар.
— Просто умение найти правильный подход к людям. Теперь наши ребята будут работать до седьмого пота. Большое все-таки дело — дух студенческого товарищества. Он заставляет забывать о себе. Если ты хочешь быть счастливым — забудь о себе…
На Вашингтон-стрит газетчики, стоя перед щитами с перечнем новостей, выкрикивали заголовки телеграмм. Их голоса заглушали шарканье многочисленных подметок о тротуары: «Подробности заседания английского правительства…», «Новые факты о женщине, сгоревшей в Брэйнтри…»
— Забавно будет, если снова все начнется, — заметил я. — Время-то года почти то же самое.
— Чепуха, — решительно заявил Боджо. — Не забивай себе голову всякой ерундой.
Контора Боджо находилась в просторном, заново отделанном помещении. У стола за невысокой перегородкой сидел мальчик. Боджо подтолкнул меня, и я оказался впереди.
— Заходи, заходи, — настойчиво предложил он.
— Хорошо, я зайду, но, честное слово, времени у меня в обрез.
— Заходи, заходи! Всего на минуточку. Речь идет о жизнях.
— Ты хочешь сказать, о биографиях студентов нашего выпуска?
— Что с тобой сегодня? — удивился Боджо. — Или я, по-твоему, говорю на каком-то иностранном языке. Заходи и взгляни.
Боджо открыл дверь в длинную комнату. Вдоль стен стояли столы, заваленные бумагами и письмами на форменных бланках. Тут же трещали на машинках две машинистки.
— Послушай-ка, — сказал я. — Ведь до нашего юбилея еще больше года, если я не ошибаюсь?
Боджо хлопнул меня по плечу.
— Ну вот ты и заговорил! — воскликнул он. — Но нельзя же допустить, чтобы юбилей захватил нас врасплох. Сейчас самое время начинать подготовку.
Я все еще не понимал его.
— Но какое отношение к нашему выпуску имеют все эти документы и фотографии?
— Наконец-то и до тебя начинает доходить, — довольным тоном проворчал Боджо. — Конечно, наш выпуск тут ни при чем, это студенты предыдущего выпуска — они отмечают свою двадцать пятую годовщину в нынешнем году. Секретарь этого выпуска работает здесь, в конторе (ты знаешь его, Джейк Мик), и все это хозяйство принадлежит ему, но девушки, которые на него работают, кое-что делают и для нас. Вот познакомься: мисс Фернкрофт… мистер Пулэм. Мисс Джозефе… мистер Пулэм…
Девушки повернулись ко мне на своих вращающихся стульчиках и улыбнулись.
— Да, но я-то что должен делать?
Боджо снова шлепнул меня по плечу, на этот раз так сильно, что я чуть не свалился.
— Как что? Тебе придется разыскивать людей из нашего выпуска и выколачивать у них биографии. Ты будешь осуществлять общее наблюдение за работой над составлением книги о нашем выпуске, обрабатывать бумаги, редактировать… Ведь кто-то должен заниматься этим!
— Вот пусть секретарь нашего выпуска и занимается. Для того он и существует.
Боджо нахмурился.
— Знаешь, Гарри, так нельзя относиться к делу. Сэм Грин — лучший из секретарей, но он имеет право рассчитывать на помощь, не так ли? Скажи прямо: ты что, хочешь подвести наш выпуск?
— Послушай, Боджо, но я же совершенно не подготовлен к такой работе! Кроме того, у меня нет свободного времени.
Боджо игриво, но с такой силой толкнул меня в грудь, что я отлетел назад.
— Ну вот ты и заговорил! — воскликнул он. — Я же знал, что рано или поздно ты возьмешься за ум. Нет времени, говоришь? Ерунда. Не забудь, что настоящая работа начнется не раньше осени. А пока тебе с мисс Фернкрофт придется заняться лишь общими вопросами.
— Да, но и на это потребуется не один час.
— А когда ты засучив рукава с головой уйдешь в работу, тебя от нее за уши не оттащишь, — продолжал Боджо, словно не слыша моих возражений. — И все мы, работая плечом к плечу, будем чудесно проводить время. Ну, а сейчас мне нужно бежать, я занят. Очень рад, Гарри, что мы встретились. Я уже давно не проводил так время.
— Одну минуточку, Боджо! — торопливо сказал я.
Но Боджо уже распахнул дверь и с порога помахал мне рукой.
— Мне нужно поспеть на важное заседание тут, поблизости! — крикнул он. — До скорой встречи, мой мальчик.
Дверь захлопнулась, и я оказался по одну сторону ее, а Боджо по другую.
Я взглянул на бумаги, затем перевел взгляд на мисс Фернкрофт. Конечно, кому-то надо было поработать для своего выпуска, но я не понимал, почему именно мне. И в то же время я не хотел казаться несговорчивым.
Я взял несколько отпечатанных на машинке и скрепленных вместе бумажек. Сверху оказалась изготовленная в типографии и уже заполненная анкета, в которой речь шла о каком-то человеке, учившемся в университете примерно в одно время со мной.
