Потом замкнулись прорези небес,

Мир стал ареной, залитою солнцем,

Под куполом из черного эфира,

Опертым на Атлантово плечо.

На фоне винно-пурпурного моря

И рыжих охр зазубренной земли,

Играя медью мускулов – атлеты

Крылатым взмахом умащенных тел

Метали в солнце бронзовые диски

Гудящих строф и звонких теорем.

И не было ни индиговых далей,

Ни уводящих в вечность перспектив:

Всё было осязаемо и близко –

Дух мыслил плоть и чувствовал объем.

Мял глину перст, и разум мерил землю.

Распоры кипарисовых колонн,

Вощеный кедр закуренных часовен,

Акрополи в звериной пестроте,

Линялый мрамор выкрашенных статуй,

И смуглый мрамор липких алтарей,

И ржа, и бронза золоченых кровель,

Чернь, киноварь, и сепия, и желчь –

Цвета земли понятны были глазу,

Ослепшему к небесной синеве,

Забывшему алфавиты созвездий.

Когда ж душа гимнастов и борцов

В мир довременной ночи отзывалась

И погружалась в исступленный сон –

Сплетенье рук и напряженье связок

Вязало торсы в стройные узлы

Трагических метопов и эподов

Эсхиловых и Фидиевых строф.

Мир отвечал размерам человека,

И человек был мерой всех вещей.

Сгустилась ночь. Могильники земли

Извергли кости праотца Адама

И Каина. В разрыве облаков

Был виден холм и три креста – Голгофа –

Последняя надежда бытия.

Земля была недвижным темным шаром.

Вокруг нее вращались семь небес,

Над ними небо звезд и Первосилы,

И всё включал пресветлый Эмпирей.

Из-под Голгофы внутрь земли воронкой

Вел Дантов путь к сосредоточью зла.

Бог был окружностью, а центром – Дьявол,

Распяленный в глубинах вещества.

Неистовыми взлетами порталов

Прочь от земли стремился человек.

По ступеням империй и соборов,

Небесных сфер и адовых кругов

Шли кольчатые звенья иерархий

И громоздились Библии камней –

Отображенья десяти столетий:

Циклоны веры, шквалы ересей,

Смерчи народов – гунны и монголы,

Набаты, интердикты и костры,

Сто сорок пап и шестьдесят династий,

Сто императоров, семьсот царей.

И сквозь мираж расплавленных оконниц

На золотой геральдике щитов –

Труба Суда и черный луч Голгофы.

Вселенский дух был распят на кресте

Исхлестанной и изъязвленной плоти.

Был литургийно строен и прекрасен

Средневековый мир. Но Галилей

Сорвал его, зажал в кулак и землю

Взвил кубарем по вихревой петле

Вокруг безмерно выросшего солнца.

Мир распахнулся в центильоны раз.

Соотношенья дико изменились,

Разверзлись бездны звездных Галактей,

И только Богу не хватило места.

Пытливый дух апостола Фомы,

Воскресшему сказавший: «Не поверю,

Покамест пальцы в раны не вложу», –

Разворотил тысячелетья веры.

Он очевидность выверил числом,

Он цвет и звук проверил осязаньем,

Он взвесил свет, измерил бег луча,

Он перенес все догмы богословья

На ипостаси сил и вещества.

Материя явилась бесконечной,

Единосущной в разных естествах,

Стал Промысел – всемирным тяготеньем,

Стал вечен атом, вездесущ эфир:

Всепроницаемый, всетвердый, скользкий –

«Его ж никто не видел и нигде».

Исчисленный Лапласом и Ньютоном,

Мир стал тончайшим синтезом колес,

Эллипсов, сфер, парабол – механизмом,

Себя заведшим раз и навсегда

По принципам закона сохраненья

Материи и Силы.

        Человек,

Голодный далью чисел и пространства,

Был пьян безверьем – злейшею из вер,

А вкруг него металось и кишело

Охваченное спазмой вещество.

Творец и раб сведенных корчей тварей,

Им выявленных логикой числа

Из косности материи, он мыслил

Вселенную как черный негатив:

Небытие, лоснящееся светом,

И сущности, окутанные тьмой.

Таким бы точно осознала мир

Сама себя постигшая машина.

Но неуемный разум разложил

И этот мир, построенный на ощупь

Вникающим и мерящим перстом.

Всё относительно: и бред и знанье.

Срок жизни истин: двадцать-тридцать лет

Предельный возраст водовозной клячи.

Мы ищем лишь удобства вычислений,

А в сущности не знаем ничего:

Ни емкости, ни смысла тяготенья,

Ни масс планет, ни формы их орбит,

На вызвездившем небе мы не можем

Различить глазом «завтра» от «вчера».

Нет вещества – есть круговерти силы;

Нет твердости – есть натяженье струй;

Нет атома – есть поле напряженья

(Вихрь малых «не» вокруг большого «да»);

Нет плотности, нет веса, нет размера –

Есть функции различных скоростей.

Всё существует разницей давлений,

Температур, потенциалов, масс;

Струи времен текут неравномерно;

Пространство – лишь разнообразье форм;

Есть не одна, а много математик;

Мы существуем в Космосе, где всё

Теряется, ничто не создается;

Свет, электричество и теплота –

Лишь формы разложенья и распада,

Сам человек – могильный паразит,

Бактерия всемирного гниенья.

Вселенная – не строй, не организм,

А водопад сгорающих миров,

Где солнечная заверть – только случай

Посереди необратимых струй,

Бессмертья нет, материя конечна.

Число миров исчерпано давно.

Все тридцать пять мильонов солнц возникли

В единый миг и сгинут все зараз.

Всё бытие случайно и мгновенно,

Явленья жизни – беглый эпизод

Между двумя безмерностями смерти.

Сознанье – вспышка молнии в ночи,

Черта аэролита в атмосфере,

Пролет сквозь пламя вздутого костра

Случайной птицы, вырванной из бури

И вновь нырнувшей в снежную мятель.