<1910> «Ты из камня вызвал мой лик…» Ты из камня вызвал мой лик, Ты огонь вдохнул в него Божий. Мой двойник – Он мне чужд, иной и похожий. Вот стоит он – ясен и строг, И его безликость страшна мне: Некий бог В довременном выявлен камне. <1911> «Ее зовут Ватрушкой. Нынче ей…» Ее зовут Ватрушкой. Нынче ей Исполнилось четыре года ровно. Она мила, проста и хладнокровна Среди грызни рыкающих зверей. У ней два брата – близнецы Андрей И Алексей, которые любовно Оберегают от несчастий, словно… <Лето 1911> «Живописцу призрачного Крыма…» Живописцу призрачного Крыма – Заклинателю лорреновских теней: Сном твоим душа моя палима И тоскует горечью твоей. И в закатном зареве огней, И клубами жертвенного дыма… <1911> «Милая Вайолет, где ты?…» Милая Вайолет, где ты? Грустны и пусты холмы. Песни, что ветром напеты, Вместе здесь слушали мы. Каждая рытвина в поле, Каждый сухой ручеек Помнят глубоко до боли Поступь отчетливых ног. Помнят, как ты убегала В горы с альпийским мешком, С каждою птицей болтала Птичьим ее языком. Помнят, как осенью поздней Жгли на горах мы костры. Дни были четко-остры, Ночь становилась морозней. <Август 1912 Коктебель> «Так странно свободно и просто…» Так странно свободно и просто Мне выявлен смысл бытия, И скрытое в семени «я», И тайна цветенья и роста. В растеньи и в камне – везде, В воде, в облаках над горами, И в звере, и в синей звезде Я слышу поющее пламя. <Август 1912 Коктебель> «И нет в мирах страшнее доли…» И нет в мирах страшнее доли Того, кто выпил боль до дна, Кто предпочел причастье соли Причастью хлеба и вина. Ужаленного едким словом, Меня сомненья увели Вдоль по полям солончаковым, По едким выпотам земли. «Вы соль земли!» В горючей соли Вся мудрость горькая земли. Кристаллы тайной, темной боли В ней белым снегом процвели. Я быть хотел кадильным дымом. Меня ж послал Ты в мир гонцом В пустыне пред Твоим лицом Ослепнуть в блеске нестерпимом. Во мне живет безумный крик. Я стал комком огня и праха. Но отврати свой гневный Лик, Чтоб мне не умереть от страха. И кто-то в солнце заходящем Благословляет темный мир… <1912>
«Я проходил, а вы стояли…» Я проходил, а вы стояли У двери сада вдалеке: Царевна в белом покрывале С цветком подснежника в руке. «Войди, прохожий, в сад мой тайный! Здесь тишь, цветы и водомет». – О нет, свободной и случайной Стезей судьба меня ведет. <1913> «Бойцам любви – почетна рана…» Бойцам любви – почетна рана На поле страсти, в битве битв. Охотница! Ты вышла рано В опаснейшую из ловитв. Ты в даль времен глядела прямо, Так непокорно, так упрямо Качая юной головой. К перу склоняя русый локон, Ты каждый проходящий миг Вплетала тайно в свой дневник, Как нити в шелковичный кокон. <1914> «Нет места в мире, где б напрасно…» Нет места в мире, где б напрасно Не проливалась кровь людей, Где б вихрь враждующих страстей Не дул неистово и страстно. Для тех, кто помнил мир иной – Не исступленный, не кровавый, Не омраченный бранной славой, Не обесславленный войной, – Пора крушений безвозвратных, Усобиц, казней, стычек ратных, Пора народных мятежей <Декабрь 1917 Коктебель> Киммерийская Сивилла С вознесенных престолов моих плоскогорий Среди мертвых болот и глухих лукоморий Мне видна Вся туманом и мглой и тоскою повитая Киммерии печальная область. Я пасу костяки допотопных чудовищ. Здесь базальты хранят ореолы и нимбы Отверделых сияний и оттиски слав, Шестикрылья распятых в скалах Херувимов И драконов, затянутых илом, хребты. <Сентябрь 1919> «Как магма незастывшего светила…» Как магма незастывшего светила Ломает суши хрупкую кору И гибнет материк, подобно утлой лодке, Так под напором раскаленных масс, Зажженных гневом, взмытых ураганом, Пылая, рушатся громады царств И расседаются материки империй. Беда тому, кто разнуздает чернь, Кто возмутит народных бездн глубины. Мы тонкой скорлупой отделены От ропщущей и беспокойной хляби, Ее же дна не мерил человек. Передвиженья гуннов и монголов, Кочевья незапамятных времен |
