Москва. В гимназии, за латинск<им> уроком. I На юге где-то есть страна. Лучами яркими она Как будто легкой пеленой Вся облита. Там над землей Повис, как чудо из чудес, Прозрачный, синий свод небес. Да рассказать всё нету слов! Колонны мраморных дворцов, Приюта сладких южных грёз, Покрыты кружевом мимоз. Вон гор далеких силуэт, Прозрачной дымкою одет, Там, на краю самой земли Слегка рисуется вдали. Там всё сверкает и живет, Там зелень вечная цветет, Цветов роскошных дивный сад Струит чудесный аромат. А море чудное! Оно – Клянусь! – прекраснее всего. Там над хрустальною водой Шатер раскинулся живой, Там пальмы гордые растут, Там кипарис и лавр цветут И зелень стройных тополей В лазури кажется светлей… II Он бедным пел: «Терпи, народ! Не вечно тягостное бремя. Придет пора, настанет время, Когда спасение придет. Сам Бог страдал! Он нам смиренье, Любовь и правду завещал. Своим страданием прощенье Грехов он людям даровал. Терпи, народ. Чем тяжче бремя, Чем больше горя и забот, То тем скорей настанет время, Когда спасение придет!..» III …Тихо склонилися ивы плакучие Над неподвижной зеркальной водой. Дай же мне выплакать слезы горючие, Дай же поплакать мне вместе с тобой. Дай же мне высказать скорбь неисходную, Что накипело в несчастной душе. Сердце наполни мне верой свободною, Дай утешение мне!.. IV Зачем печально, ангел мой, Теперь ты смущена? Зачем грустить! Ведь я с тобой, Я твой и ты моя! Не плачь. Лобзанием своим Я слёзы осушу И взглядом любящим, как дым, Печаль всю прогоню. Зачем печалью, ангел мой, Теперь смущать себя? Зачем грустить! Ведь я с тобой, Я твой и ты – моя! <1893> «Что за дивная ширь! Что за чудный простор!..» Что за дивная ширь! Что за чудный простор! Я гляжу – оторвать просто жаль От чудесных картин очарованный взор: Там, направо, налево, в прозрачную даль Убегают уступы истерзанных гор; От вершин до подошвы покрыты они Темным мохом дремучих столетних лесов, И, куда ни глядишь, – всюду горы одни… 2 августа <1893> Коктебель «Только там, вдалеке, за границей хребта…» Только там, вдалеке, за границей хребта, Где сгустился туман и темней и синей, Словно вырвавшись прочь из гранитных оков, Протянулася даль золотистых лугов, Широта бесконечных степей… <Сентябрь 1893> «Двенадцать пробило. Родился новый год…» Двенадцать пробило. Родился новый год. И старый новому уж место уступает. Что нового с собой нам этот принесет? Что жизнь старого навеки потеряет? Я был один. Я встретил новый год Вдали от вас, друзья мои, на юге; Я слышал: океан бушует и ревет, И ветра свист, и ропот южной вьюги. Я был один. И в комнате моей Одна свеча печально догорала… <31 декабря 1893> «Недавно над морем я долго стоял…» Недавно над морем я долго стоял. В туманной обманчивой дали Ревел и катился бушующий вал, Немые громады недвижимых скал Под натиском моря дрожали. Порывистый ветер в ущельях гудел, И горы глядели угрюмо. Я долго над морем стоял и смотрел, Томимый мучительной думой. Я думал: ты страшен, велик, океан, Лежишь в бесконечном просторе. Но есть и страшнее тебя великан – И это житейское море; Оно и грозней и опасней, чем ты, Хоть часто в опасном покое Ласкает и нежит и манит мечты, Чаруя своей красотою. Но много разбитых надежд там на дне… <Декабрь 1893> «Чудный мир волшебной сказки!..» Чудный мир волшебной сказки! Полный неги старый сад, Освещенный весь луною, Роз и фиалок аромат. Воздух нежит и ласкает… 9 января 1894 Феодосия «У ворот разрушенного храма…» У ворот разрушенного храма, Где сплетаются и плющ и виноград Вкруг колонн разбитой колоннады, Где акаций белых аромат, Что как кружевом на сером фоне камня Рассыпают зелень яркую ветвей, Так струится, нежный и прекрасный; Посреди обломков и камений Уцелела странная статуя. Хоть от времени потрескалась она, Но в лице ее чудесные черты… <Январь 1894> «Море как зеркало. Тишь непробудная…» Море как зеркало. Тишь непробудная. Неизмеримый простор. Даль синеватая, светлая, чудная Манит, ласкает мой взор. Скалы в воде целиком отражаются. Жарко! Уплыть лучше в ночь! |
