10 февраля 1915 Париж Париж зимою Слепые застилая дни, Дожди под вечер нежно-немы: Косматые цветут огни, Как пламенные хризантемы, Стекают блики по плечам Домов, лоснятся на каштанах, И город стынет по ночам В самосветящихся туманах… В ограде мреет голый сад… Взнося колонну над колонной, Из мрака лепится фасад – Слепой и снизу осветленный. Сквозь четкий переплет ветвей Тускнеют медные пожары, Блестят лучами фонарей Пронизанные тротуары. По ним кипит людской поток Пьянящих головокружений – Не видно лиц, и к стеблям ног Простерты снизу копья теней. Калится рдяных углей жар В разверстых жерлах ресторанов, А в лица дышит теплый пар И запах жареных каштанов. 20 апреля 1915 Париж «Верь в безграничную мудрость мою…» Верь в безграничную мудрость мою. Заповедь людям двойную даю. Сын благодати и пасынок нив! Будь благодарен и будь справедлив! Мера за меру. Добро за добро. Честно сочти и верни серебро. Да не бунтует мятежная кровь, Равной любовью плати за любовь. Два полюбивших да станут одно, Да не расплещут святое вино. <1915 Париж> «Широки окоёмы гор…» Широки окоёмы гор С полета птицы. Но еще безбрежней простор Белой страницы. Ты дала мне эту тетрадь В красном сафьяне, Чтоб отныне в ней собирать Ритмы и грани. Каждый поющий мне размер, Каждое слово – Отголоски гулких пещер Мира земного, – Вязи созвучий и рифм моих – Я в ней раскрою, И будет мой каждый стих Связан с тобою. 14 марта 1919 Одесса «С тех пор как в пламени косматом и багровом…» С тех пор как в пламени косматом и багровом Столетья нового четырнадцатый Лев Взошел, рыкающий, и ринулся на землю, И солнце налилось багровой дымной кровью, И все народы мира, охваченные страстью, Сплелись в объятии смертельном и любовном, Мир сдвинулся и разум утратил равновесье. Мой дух был опрокинут в кромешной тьме. И так висящий в беспредельном мраке Сам внутри себя, лишенный указаний И не зная в темноте, где верх, где низ, Я как слепец с простертыми руками И ощупью найти опору в самом себе Хочу. 12 сентября 1919 Коктебель «Мир знает не одно, а два грехопаденья…» Мир знает не одно, а два грехопаденья: Грехопаденье ангелов и человека. Но человек спасен Голгофой. Сатана же Спасенья ждет во тьме. И Сатана спасется. То, что для человека сотворил Христос, То каждый человек свершит для Дьявола. В мире дело идет не о спасеньи человека, А о спасеньи Дьявола. Любите. Верьте. Любите Дьявола. Одной любовью Спасется мир. А этот мир есть плоть Страдающего Сатаны. Христос Распят на теле Сатаны. Крест – Сатана. Воистину вам говорю: покамест Последняя частица слепого вещества Не станет вновь чистейшим из сияний, «Я» человека не сойдет с креста. Зло – вещество. Любовь – огонь. Любовь Сжигает вещество: отсюда гарь и смрад. Грех страден потому, что в нем огонь любви. Где нет греха, там торжествует Дьявол. И голод, и ненависть – не отрицанье, А первые ступени любви. Тех, кто хотят спастись, укрывшись от греха, Тех, кто не горят огнем и холодом, Тех изблюю из уст Моих! <13 сентября 1919 Коктебель> Л. П. Гроссману В слепые дни затменья всех надежд, Когда ревели грозные буруны И были ярым пламенем Коммуны Расплавлены Москва и Будапешт, В толпе убийц, безумцев и невежд, Где рыскал кат и рыкали тиуны, Ты обновил кифары строгой струны И складки белых жреческих одежд. Душой бродя у вод столицы Невской, Где Пушкин жил, где бредил Достоевский, А ныне лишь стреляют и галдят, Ты раздвигал забытые завесы И пел в сонетах млечный блеск Плеяд На стогнах голодающей Одессы. 19 сентября 1919 Коктебель Сон Лишь только мир Скрывается багровой завесой век, Как время, Против которого я выгребаю днем, Уносит по теченью, И, увлекаем плавной водовертью В своем страстном и звездном теле, Я облаком виюсь и развиваюсь В мерцающих пространствах, Не озаренных солнцем, Отданный во власть Противовесам всех дневных явлений, – И чувствую, как над затылком Распахиваются провалы, И вижу себя клубком зверей, Грызущих и ласкающихся. Огромный, бархатистый и черный Змей Плавает в озерах Преисподней, Где клубятся гады И разбегаются во мраке пауки. А в горних безднах сферы Поют хрустальным звоном, И созвездья Гудят в Зверином Круге. А после наступает Беспамятство И насыщенье: Душа сосет от млечной, звездной влаги. …Потом отлив ночного Океана Вновь твердый обнажает день: Окно, кусок стены, Свет кажется колонной, Камни – сгущенной пустотой… А в обликах вещей – намеки, Утратившие смысл. Реальности еще двоятся В зеркальной влаге сна. Но быстро крепнут и ладятся, И с беспощадной Наглядностью Вновь обступает жизнь Слепым и тесным строем. И начинается вседневный бег По узким коридорам Без окон, без дверей, Где на стенах Написаны лишь имена явлений И где сквозняк событий Сбивает с ног И гулки под уверенной пятою Полуприкрытые досками точных знаний Колодцы и провалы Безумия. |
