<Январь 1900 – февраль 1901> «Жизнь – бесконечное познанье…» Жизнь – бесконечное познанье… Возьми свой посох и иди! – …И я иду… и впереди Пустыня… ночь… и звезд мерцанье. <1901> К Герцену Слава великим гробам! Тучи сгущаются снова… Но недоступна рабам Тайна свободного слова. Раб обнажил уже меч, Стонет и рушится зданье. Куйте ж свободную речь В огненном горне познанья. 12 мая 1902 Париж «На заре. Свежо и рано…» На заре. Свежо и рано. Там вдали передо мною Два столетние каштана, Обожженные грозою. Уж кудрявою листвою На одном покрылась рана… А другой в порыве муки Искалеченные руки Поднял с вечною угрозой – Побежденный, но могучий, В край, откуда идут грозы, Где в горах родятся тучи. И, чернея средь лазури, Божьим громом опаленный, Шлет свой вызов непреклонный Новым грозам, новой буре. Над чернеющими пнями Свежесрубленного леса Шепчут тонкие побеги Зеленеющих берез. А в лесу темно, как в храме, Елей темная завеса, Пахнет хвоей под ногами, И, как гроздья, среди леса Всюду пятна птичьих звезд. И от карканья ворон Гул стоит со всех сторон, Как торжественный, спокойный Колокольный мерный звон – Гулкий, стройный и унылый… А над срубленными пнями, Как над братскою могилой, Тихо двигая ветвями, Им березы шелестят… «Мир уставшим… Мир усопшим», – Вместе с дальним гулом сосен, Наклоняясь, говорят… И им вторит издалёка, Нарушая цепь их дум, Рокот вольного потока – Вечной Жизни бодрый шум. Думой новою объятый, Я стою… И мне слышны Словно дальние раскаты Человеческой волны… <23 июля 1902 Неаполь> «Я – Вечный Жид. Мне люди – братья…» Я – Вечный Жид. Мне люди – братья. Мне близки небо и земля. Благословенное проклятье! Благословенные поля! Туда – за грань, к пределам сказки!.. Лучи, и песни, и цветы… В полях люблю я только краски, А в людях только бред мечты. И мир как море пред зарею, И я иду по лону вод, И подо мной и надо мною Трепещет звездный небосвод… Ноябрь (?) 1902
Париж «Город умственных похмелий…» Город умственных похмелий, Город призраков и снов. Мир гудит на дне ущелий Между глыбами домов. Там проходят миллиарды… Смутный гул шагов людских К нам доносится в мансарды, Будит эхо в мастерских… В мир глядим с высоких гор мы, И, волнуясь и спеша, Шевелясь, родятся формы Под концом карандаша. Со сверкающей палитры Льется огненный поток. Солнца больше чтить не мог Жрец Ормузда или Митры. Днем я нити солнца тку, Стих певучий тку ночами, Серый город я затку Разноцветными лучами. По ночам спускаюсь вниз В человеческую муть я, Вижу черных крыш карниз, Неба мокрого лоскутья. Как большие пауки, Ветви тянутся из мрака, Камни жутко-глубоки От дождливых бликов лака. <До 6 января 1904 Париж> Tete Inconnue Во мне утренняя тишь девушки. Во мне молчанье непробужденной природы, Тайна цветка, еще не распустившегося. Я еще не знаю пола. Я вышла, как слепая жемчужина, из недр природы. Мои глаза еще никогда не раскрывались. Глубокие нити связывают меня с тайной, И я трепещу от дуновений радости и ужаса. Меч вожделения еще не рассек моей души. Я вся тайна. Я вся ужас. Я вся тишина. Я молчание. <Январь 1904> «Весна» Миллз В голосе слышно поющее пламя, Точно над миром запела гроза. Белые яблони сыплют цветами, В туче лиловой горит бирюза. Гром прокатился весеннею сказкой, Влажно дыханье земли молодой… Буйным порывом и властною лаской Звуки, как волны, вздымает прибой. <Февраль-март> 1904 Париж «Весна идет, щебечут птицы…» Весна идет, щебечут птицы, Прозрачный воздух свеж и тих. На эти белые страницы Я заношу Вам первый стих. Весна идет. Вольна дорога, Вольнее крылья вешних птиц. И в книге жизни очень много Не зарисованных страниц. |
