- Вы знаете, девушки тоже были не против познакомится. Даже с пьяными и плохо пахнущими. Это нормально.

- А как я, по-твоему, не нормально?

- Как Вы - нет.

- Нет?! Это такие как ты - не нормальные. Ты сам подумай, что общего может быть между тобой и бабой. У вас только один совместный интерес - кровать, в которую вы вместе залезете, что бы через пять минут потерять всякое желание интересоваться друг другом. Вот ты любишь футбол?

Сергей Сергеевич не любил не только футбол в частности, но и любой спорт вообще считал занятием не только глупым, но и вредным. Огромное количество людей гробили свое здоровье, что бы миллионы сумасшедших переживали по поводу забитого или не забитого мяча. Были и такие, что вокруг этого дебильного занятия устраивали криминальные игры с тотализатором, подкупом и убийствами. В то же время, признавал пользу физкультуры, хотя сам не уделял ей ни капли своего времени. Об этом он и проинформировал своего визави.

- Ну хорошо, к спорту ты равнодушен. Ну а рыбалка, охота, пиво, домино в конце концов.

- Нет, это не для меня.

- Что же ты делаешь, в свободное время?

- Смотрю кино, слушаю музыку, книги читаю.

- Ладно. Пусть у тебя бабские интересы...

- Не бабские, а культурные. - Поправил Табуреткин.

- Ладно, культурные. Только у Вас нормальных и культурных, то же много извращенцев. Один любит что бы его били, другому наоборот требуется объект для истязаний. Кто-то мечтает о групповухе, кто-то о большой, и самой извращенной любви - эдакий визуальный потребитель. Возьми человечество - пять процентов гомосексуалистов, а остальные девяносто пять - такие же не нормальные. Так что общепринятой нормы не существует.

- Ну и что. Я женщин люблю.

- В смысле трахать?

- Не только. Они слабые. Им помогать хочется. Только с ними чувствуешь себя не полным эгоистом.

- Только такие как я и не эгоисты. Ты можешь представить человека, который делает минет и при этом испытывает удовольствие?

Табуреткин задумался. В его голове не укладывалось, как можно испытывать удовольствие от столь противного занятия. Он помотал головой.

- А у нас это принято. И только получение удовлетворения от того, что другой, не безразличный тебе человек, от этого получает удовольствие, заставляет делать столь противную вещ. Так что альтруисты - такие как я.

- Вы знаете, все это все равно в моей голове не укладывается.

- Ты в женском коллективе работал?

- В чисто женском? Нет.

- А мне довелось. Когда кругом одни бабы, начинаешь их тихо ненавидеть. При чем в основном это относиться к образованным и интеллигентным особям этого племени. Они почему-то убеждены, что раз ты мужчина, то должен их жизнь делать более комфортной и легкой. Между собой только - тю, тю, тю. А за глаза столько друг на друга грязи льют - только диву даешься. И каждая требует особого внимания. Сделаешь ей что-то хорошее, другая сразу начинает себе льготы выбивать. После этого ни с одной ни в какую близость вступать не хочется.

Тут рядом со столиком возник Виктор. Его руки были заняты двумя тощими девицами, которых вполне можно было принять за мальчиков-подростков, настолько у них отсутствовали вторичные половые признаки.

- Маша. Саша. - представил их Виктор.

Девицы ни как не реагировали на произносимые имена и Табуреткин ни как не смог определить, которая из них Маша, а которая Саша.

- Табу Ре Ткин - Великий Учитель всего Человечества! - Между тем представил его технический руководитель.

- Как романтично! - Неожиданно басом проверещала та, что была справа.

- Групповуху устроить хотите? - Вмешался в разговор гомосексуалист.

- Сам дурак. - Ответил за всех Виктор. Девицы при этом захихикали.

- Это Эдик. Он голубой. - Представила гражданина аша, что находилась слева.

- Серега, ты что голубой? - Обратился дамовладелец к Учителю.

- Нет! Ты что! Я нормальный!

- Тогда поехали домой. Дамам здесь надоело. Да и место здесь поганое. Ни пожрать, ни выпить. По дороге закуски и выпивки возьмем.

Сергей Сергеевич быстро вскочил, явно демонстрируя свою готовность отправиться в обществе особ противоположного пола куда угодно.

- Ты ее в жопу, в жопу трахни. - Кричал вслед уходящим Эдуард и дико смеялся. Ни кто не обращал на него внимания. Табуреткин, услышав наставление, представил себе подобное развитие событий. При этом ему ни сколько не было противно. Он даже несколько возбудился от таких мыслей. Жизнь в Москве ему начинала нравиться.

Приехав на квартиру к Виктору, он все же не решился на практике проделать данный опыт. Ему в этот вечер вообще ни чего не удалось. Он просто напился и уснул.

В то время, как Табуреткин с Виктором развлекались среди столичной тусовки, Андреев прибыл в родные пенаты.

Ульяновск встретил своего блудного сына дождем. Осень, рано пришедшая в город, навивала хандру на жителей. Такие же настроения царили и на рабочем месте майора.

Как и ожидал Владимир Петрович, приехавшие на осеннюю охоту московские гости, к пристрастиям генерала отнеслись без понимания. От работы отстранили, экстрасенса выгнали. Сидевшего в застенках следственного изолятора бедного грузина отпустили.

Андреев всю вину за операцию свалил на генерала, написав в рапорте, что только выполнял приказы. Табуреткина изобразил вялым и ни на что не способным индивидуумом, на своем примере доказавшем правильность материалистического учения. Так как урон репутации органов был не большой, и что бы не отягощать жизнь верного сына отчизны, Владимира Петровича подвели под сокращение, с правом получения пенсии в соответствии с законом.

Семейные проблемы, из-за которых он не хотел возвращаться на родину, разрешились сами собой. Супруга в его отсутствие нашла себе воздыхателя, о котором Андрееву не преминули рассказать доброхотки из местных старух. Изобразив оскорбленную невинность, устроил супруги скандал. Та покаялась, собрала свои вещи и переехала жить к своему избраннику. Развелись быстро. Товарищи по службе, прослышав про нелады в семейной жизни бывшего сослуживца, пострадавшего из-за особого задания, сочувствовали и помогли бракоразводный процесс ускорить.

Несколько месяцев ушло у него на оформление пенсии, продажу имущества и квартиры. Часть вырученных денег, отдал сыну и бывшей супруге и с чистой совестью подался к компаньонам, захватив с собой любимую электронную игрушку, хранившую в себе горы идей и наработок.

В канун нового года Владимир Петрович прибыл в столицу. Улицы были заполнены людьми. В преддверии праздника они искали, чем порадовать себя и родных, мало обращая внимание на окружающих, впрочем, как в любое другое время. Им надо было что-то купить. Радость, без материальных стимулов, канула в небытие. Андреев от этого праздники не любил. Ему было противно изображать веселость по поводу, особенно если повод надуман. Ладно предки, которые жили без телевизора, книг и электричества. Прибавка солнечного дня обозначала поворот времени и они радовались как дети большему количеству света, падающего на землю. Да и что им оставалось делать в темноте и глупости. Но ныне, когда смена времен года проходит среди железобетонных стен, радость казалась не искренней.

Добравшись до квартиры Виктора, Андреев был встречен Табуреткиным, который уже две недели жил своей прежней жизнью, то есть ни чего не делал, глядя в потолок. Из его слов, Владимир Петрович, заключил для себя, что коммерческий вдохновитель новой религии развернул большую деятельность. К вечеру тот появился собственной персоной. Приезду товарища был явно рад.

- Не хватает людей, Владимир Петрович. - Поделился он с ним проблемами. - Этот, - он кивнул на Табуреткина, - не помогает. На других не могу положиться до конца. Ведь надо с одной стороны новую идею создать, а с другой так это провернуть, что бы эти интеллектуалы, что ее пишут ни о чем не догадались. Все нам в единое целое сводить придется. Вот посмотрите пока, что я насобирал с мира по нитке.