На этот раз дверь открыл господин интеллигентного вида, и решив, что это именно Андрей, как значилось в записной книжке, Сергей перешел в наступление:

- Привет, Андрей!

- А, здорово, заходи.- Хозяин совершил первый промах. Он не узнал посетителя, но виду решил не подавать, да еще и пригласил войти.

- Какими судьбами, надолго. Проходи в комнату.- Повел путника в гостиную.

Из кухни слышался звон посуды и пахло жареными котлетами и картошкой. Гость явно обозначил интерес к еде. Андрей пошел на попятную, решив спровадить гостя, имени которого так и не вспомнил.

- Пошли, покурим. Только поели, - начал он развивать свою теорию,- я после еды всегда курю, как раз выходил перед твоим приходом.

И медленно, медленно утащил Табуреткина на лестничную площадку. Видя замешательство нового друга, и все еще надеясь получить хоть какое-то пристанище, Сергей Сергеевич решил напомнить обстоятельства знакомства.

- Вот, решил прямо с фестиваля, к тебе. У меня отпуск.

Но данная стратегия принесла обратный результат. Андрей Петрович акыном не был, в силу отсутствия слуха и голоса, но акынов уважал и песни слушать любил, изредка выбираясь на слет, где по большей части пил водку, а не занимался заполнением духовного вакуума.

Необходимо сказать, что слабость он питал ко всему искусству вообще, а в силу отсутствия у себя самого способностей к какому бы то не было творчеству, к людям знакомым с Музами, питал искреннее уважение и всегда мечтал завести с ними дружбу. К его искренней радости, один из его одноклассников, Николай Перегубов, был знаком с Эратой - музой покровительствующей любовной лирике. Данный товарищ ввел его в круг таких же людей искусства. Приняли его хорошо, не зазнавались, делились творческими планами, пили на брудершафт, приглашали бывать в их милой компании чаще. Все это были гении. Каждый творил своей области, но как это часто бывает, таланты мало бывают оценены по достоинству современниками. Мало ценили и новых друзей Андрея. Так как для творчества необходимо время, ни кто из них не имел постоянного места работы. Жили, по большей части, случайными заработками, которыми, в силу широты творческой души, распоряжались просто безалаберно. Что касается одноклассника, поклонника искусств, Николая, то того отказывались печатать даже за его же счет, боясь закрытия издательств за распространение порнографии.

Однажды Андрей пригласил любимцев неба к себе. Ни кто не обидел, заявились дружной толпой. Все съели и выпили. Пришлось не один раз сбегать в магазин, что бы насытить всю компанию. Жена ни чего не сказала, но в отличие от мужа, гостям была не рада. Остаток месяца, до зарплаты, вся семья питалась запасами из погреба. Вынужденный пост длился почти две недели.

Через три недели все повторилось. В этот раз, Андрей Петрович выслушал большую лекцию о вреде искусства. А после того как Альбина Ивановна, супруга любителя искусств, прочла данные ей для оценки произведения поэта Перегубова, дверь, в их квартиру для "порнографов" оставалась навсегда закрытой. С тех пор Андрея Петровича в кругу бывших друзей принимали несколько суховато, посматривали несколько свысока, и искренне радовались, только когда он приходил в их тесный круг с не пустыми руками.

Придя к выводу, что гость принадлежит к миру искусств, Андрей Петрович начал жаловаться на жизнь: денег нет, есть не чего, семья большая и т.д. и т.п. Поняв, что и здесь не накормят, спасибо хоть в живот не бьют, Табуреткин ретировался, наплев про номер в гостинице. Дабы не напроситься в гости, Андрей Петрович даже не стал выяснять в какой, в тайне радуясь избавлению от нового товарища.

По третьему адресу ни кого не оказалось.

Тихон предложил искать в местом, культовом учреждении пристанища, но город был населен по преимуществу атеистами и на вопрос о местонахождении такого учреждения, местные жители пожимали плечами. Скитальцы, бесцельно бредя по городу, внезапно оказались в чистом поле. Вот только что город был и вдруг его не стало. За очередной многоэтажкой лежало бескрайнее русское поле. Начало темнеть.

- А мы в детстве, в деревне, в скирдах ночевали. - Вспомнил детство Владимир Петрович. - Ляжешь в солому, и тепло, и мягко. Сон покойный, крепкий...

- Как романтично... - на распев проговорила Алла.

- Идем скирду искать. - резюмировал майор. Делать было не чего, все согласились. Но толи потому, что ни сенокосов, ни жатвы еще не было, а прошлогоднюю солому убрали, ни чего похожего на стог не попадалось, путники начинали роптать. Вдруг в дали забрезжил огонек. Движимые желанием побыстрее оказаться в тепле, и решив не поддаваясь ни на какие уговоры и во что бы то ни стало стать гостями, они прибавили шагу. И тут грянул гром. Крупные капли дождя упали на землю. Через минуту все промокли до нитки.

Вскоре они увидели дом. И дом почувствовал их приход, ощутив удары по единственной двери. Удары были сильными и торопливыми. Так стучат при несчастье, не давая хозяевам опомниться, что бы задать не скромный вопрос: "Кто там?". И тот кто был в доме оплошал. Движимый инстинктом, отзываться на такой стук открыванием дверей, отворил вход в свое жилье.

Мужик был хмур, гламурен, пестр. Его усы, приправленные табаком, топорщились в стороны, добавляя к внешнему виду загадочность покинутого прошлого. От него пахло консервированной рыбой.

- Здравствуй, добрый человек. - Приветствовал его майор и оттеснив могучей грудью проник в чертог затворника.

- Куды прешь? - Огрызнулся хозяин, но было поздно. За майором, в дом проникли скромные попутчики. Встав у стены, дрожа продрогшими телами, с мольбой в глазах, они просили тепла.

- Закуски не найдешь? - Владимир Петрович, не дал хозяину времени опомнится, от такой наглой выходки.

- Найду.

- Андреев. - Представился майор.

- Еремей. - Ответствовал собственник жилплощади.

- Это Тихон, Табу Ре Ткин, Алла. - Торопясь, представил всех старший группы захвата.

- Что Вам надо?

- Тепла. Тепла и понимания. - Объяснил Владимир Петрович. - Все в комнату и быстро сушиться. А то заболеем, на хрен.

Ни кто не дал усомниться в боязни быть заболевшем. Через минуту все были голы. Ошеломленный Еремей, подозревая непотребства, перешел на фальцет:

- Вон из моего дома.

- Пожалуйста, можно мы погреемся. - Алла зазывно улыбнулась.

Еремей, долго не видевший дам, забыл как с ними общаться. С голыми он не общался ни когда, и потому только мычал. Его мычание было истолковано как согласие.

- Извините нас, пожалуйста за вторжение. - Алла поняла, что ей ждать отказа не придется. - У Вас ни чего прикрыться не найдется, а то не удобно голой ходить.

Мужик, как сомнамбула, скрылся в другой комнате. Через короткий промежуток времени, все были одеты в ветхие одежды хозяина. Повеселели. Еремей, долгое время не видевший людей и поняв, что пришельцы, люди в принципе не плохие, отошел.

На кухне накрыли стол, сели ужинать. Оказалось, что кроме Еремея в доме ни кого нет. Запасливый майор, достал из рюкзака бутылку. Выпили. Закусили. Владимир Петрович налил по второй. Когда бутылка оказалась пуста, а закуска вся съедена, хозяин дома, останавливаться не захотел. Оставил гостей одних, что бы вернуться со своим угощением, пить которое все, кроме Андреева, отказались. Еремей не обиделся.

Бутылку ополовинили быстро. Количество алкоголя, употребленное отшельником, начало воздействовать на его сущность. Она заговорила.

- А знаете кто перед Вами? - обводя всех глазами, высокомерно начал он. Как он и ожидал, ему не ответили. - Я - сумасшедший.

- Вы не похожи на сумасшедшего. - Тихон подал реплику с места.

- Напрасно не верите.

- А у Вас справка есть? - Алла стала беспокоиться.

- Справки нет. Сбежал от преследования, до его начала. Просто почувствовал, что схожу с ума и драпанул.