Табу Ре Ткин.

Тетрадь.

Максим Максимович Исакин не догадывался, что имя, данное ему при рождение может иметь огромное влияние на судьбу. Сидящие глубоко в подсознание ассоциации, стали плести свои нейронные сети уже на излете молодости, когда он разменял четвертый десяток. Виной тому был писатель Семенов, по не понятной причине сделавший главным героем своих произведений товарища Штирлица, настоящие анкетные данные которого были почти списаны с паспорта скромного работника гаража, одного из управлений КГБ. Незаметно, для себя, тот стал считать себя находящимся в глубокой конспирации заслуженным работником разведки.

Добрые люди, в том числе и коллеги по работе, предупреждали его, что излишние знания не доводят до добра, но он не слушал. Комок нервной ткани в черепной коробке уже имел над ним свою власть, заставлял искать подозрительное и провокационное в любой, мало-мальски подозрительной вещи. Это его и погубило.

Найденная им обычная общая тетрадь, вызвала в его душе непреодолимую тягу делится сомнениями и предположениями с бывшими коллегами до такой степени, что он в большой спешке, не заметил запрещающего сигнала светофора и погиб под колесами большегрузной машины.

Тот день был по-весеннему теплым. В здании, пред которым произошла трагедия, на своем рабочем месте, сидел генерал-майор Кудрявцев, начальник местного управления ФСБ и читал отчеты подопечных о проделанной работе за месяц. Ему было грустно. После того, как члены местных преступных группировок, перестреляли себе подобных, а малые из них, оставшиеся в живых, переквалифицировались в добропорядочных бизнесменов с депутатскими амбициями, работы не стало. Город, за свою долгую историю не приобрел секретных предприятий, научно-исследовательских институтов и даже полезных ископаемых и был славен только своими заслугами перед революцией, которую теперь считали не славной вехой истории, а ошибкой исторического процесса. В прежние времена, когда посмотреть на родину основателя первого государства рабочих и крестьян съезжалось огромное количество делегаций из братских стран и партий, высшее руководство страны решило не заводить в столь почитаемом месте ни каких объектов, которые могли бы вызвать интерес у представителей иностранных разведок. Толи потому, что не доверяли товарищам из братских стран, по другой ли причине, но во времена победившей демократии, контрразведчикам охранять было не чего. А генералу хотелось подвигов или хотя бы элементарной работы.

В отличие от друга детства, Петя Кудрявцев выбрал дорогу родителя по собственной инициативе. Он мечтал о погонях, засадах, драках и слежках. Все это вошло в его жизнь, и когда мечта стала явью, разочаровался в детских грезах, но было поздно. Надо было работать. Оказалось, сидеть в засадах было холодно и сыро; в драках частенько попадало по лицу; погони были не долгими и часто заканчивались не в пользу физически тренированных честных ребят; в слежках ни чего романтичного не наблюдалось. Еще выяснилось, что те кто сидит на холоде, получает кулаком по лицу и бегает за преступниками по пересеченной местности - самые не уважаемые люди в конторе. Здесь ценят хорошо одетых интеллектуалов, которые ведут высоко моральные разговоры с себе подобными, склоняя их к сотрудничеству, и таких, как Петр Петрович, считают низшим звеном.

Встретившись как-то в местном ресторане, Петр поведал однокласснику о службе в конторе и постигшем его разочаровании выбранной профессией. Константин вызвался помочь. И хотя обещание давал в пьяном виде, его выполнил.

Однажды, Коля Мальцев, по кличке Бык, привез голову, зверски замученного в застенках враждебной ОПГ, своего кореша Васи Пузана. Отдав останки Косте, попросил по образцу создать в бронзе образ борца за свободу и дензнаки, который он установит на могиле друга. По эталону, не признанный скульптор, сделал заготовку, используя легкий в обработке парафин. Однако заказчик к указанному сроку не пришел. Парафиновая голова осталась не востребованной. Ее то, предварительно подвергнув мало художественной обработке, и решил подарить другу Костя, посчитав хорошим средством убеждения в умелых руках.

Голова получилась славная. Один глаз вышел заплывшим, второго не было. Часть черепа оказалась трепанирована и мозги, видимые сквозь стекло, производили омерзительной впечатление. Ноздри были порваны, как и губы. Рот, открытый как бы для осмотра стоматолога, содержал подвергнутые врачебной обработки настоящие зубы и их остатки. Желтый цвет фурацилина, делал голову не просто жуткой, но при нужном освещении просто жутчайшей.

С огромной осторожностью, Петр Петрович, принес подарок на работу. Уже на первом допросе, подозреваемый, которого не смогли расколоть самый матерые следователи, увидев голову, сознался во всем. Заплывшие глаза, вывалившийся мозг, колотые зубы - внушили ему неописуемый ужас.

В короткий срок, Кудрявцев освоился со средством убеждения. Когда очередной, неразговорчивый попадал к нему руки, доставал из под стола банку. Ставил на стол. Несколько минут отводилось подследственному на ознакомление с предметом, после чего голова отправлялась обратно, а Петр Петрович лениво произносил, ставшую излюбленной, фразу:

- Он то же молчал.

Подозреваемый, как правило, после этого, чистосердечно признавался во всем. Начальство, прослышав про голову, распространять опыт не стало, но и не запретило. Когда следствие заходило в тупик, говорило подчиненным:

- А Вы этого, несговорчивого, направьте к этому, с головой.

Так, шаг за шагом, закрывая одно дело за другим, Кудрявцев зашагал по карьерной лестнице. Когда лампасы украсили его брюки, он вспомнил молодость и начал мечтать о подвигах, от которых был избавлен подарком друга.

Но в городе, куда его назначили генеральствовать, места для подвига надо было поискать. Вот и в этот весенний день он сидел и смотрел на голову в сосуде. Ему было тоскливо.

В то же самое время, майор Андреев, Владимир Петрович, сидел в дежурке и перечитывал классика отечественной фантастики - Беляева, с комфортом устроившись на рабочем месте. Горячий кофе, стоящий на столе, уже становился достаточно не горячим, что бы его можно было пить, когда в комнату протиснулся водитель генерала - Степуркин. Преданно глядя в глаза оперативному дежурному, сбивчиво стал балаболить о гибели какого-то Максимыча. Вставляя в речь не литературные междометия, пытался убедить его, что это большая потеря для всего управления ФСБ по городу Ульяновску.

Постепенно выйдя из виртуального мира, созданного великим фантастом, Владимир Петрович понял, что широко известный среди водителей, бывший механик гаража - Исакин Максим Максимович, только что попал под колеса трейлера, прямо под окнами управления.

- Скорую вызвали?

- Что вызывать-то, и так ясно ...

- ГАИ?

- Уже стоят.

- А что от меня то нужно?

- Пойми, Петрович, они сейчас этого гада отпустят. Максимыч на красный бежал, сам видел. А этого ..., - тут Степуркин отпустил замечание относительно половой ориентации водителя, хотя откуда это ему было известно майор Андреев выпытывать не стал, ввиду трагичности момента,- надо в кандалы и в Сибирь.

- Ты чего от меня хочешь?

- Выйдем, Петрович. Подойдешь с повязкой. Мол, так и так.

- Пусть Степанов выйдет.

- Да он, что - лейтенант. А ты майор и с повязкой.

- Все равно твоего гада не посадят. Времена не те.

- Ну и хер с ним. Нервы помотаем. Не хай Исакин на том свете хоть порадуется.

Поняв, что для русского человека нет большей радости, чем гадость совершенная для другого, и рассудив, что иногда бывает необходимость проехаться на казенном транспорте по личному делу, Владимир Петрович решил не портить отношения с обслуживающем персоналом.