Машина остановилась в лесу, у окруженного высоким забором одинокого здания, сильно напоминающем дома олигархов. Его завели в пустое помещение в подвальном этаже, напоминающем камеры в развитых капиталистических странах, и оставили одного.

Когда наступила ночь, вызвали на допрос. В комнате, своим убранством смахивающей на застенки гестапо, за столом сидел человек. Лица не было видно из-за направленного на Табуреткина света сильной лампы.

- Садитесь.

Сергей Сергеевич сел на единственный табурет, стоявший по середине большого помещения.

- Фамилия, имя, отчество.

- Табуреткин, Сергей Сергеевич. - От волнения, ставший преступником Сергей Сергеевич, заикался.

- С какой целью убили гражданку Бледных?

- Я не убивал.

- А кто?

- Не знаю.

- Вот нож. - Человек предъявил, упакованное в целлофановый пакет, орудие убийства. - На нем Ваши отпечатки пальцев. Имеются так же показания свидетелей.

Внезапно дверь открылась. Ввели попутчика Сергея Сергеевича, молодого человека, который любил украинские настойки.

- Вам знаком этот человек?

Табуреткин понял, что обращаются не к нему.

- Да. Это гражданин, который ехал со мной в купе и на почве не притязательных отношений, нанес гражданке Бледных шесть ножевых ранений, от которых она скончалась не приходя в сознание.

- Этим ножом?

- Да.

- В чем были эти не притязательные отношения.

- Гражданка Бледных рассказывала о том, как ей очень хорошо живется в нашей славной стране. Позитивно оценивала инициативы президента и правительства, положительно отзывалась о руководстве города и области. Этот же гражданин, - тут его перст указал на ошарашенного Сергея Сергеевича,- президента и правительство ругал, применяя грязные, не свойственные для нормального человека, не литературные слова и выражения. На ее замечания прекратить пить алкоголь и ругаться не реагировал. Потом схватил со стола нож и нанес ей шесть ножевых ран. - К концу его речи голос дрожал. Казалось, сейчас заплачет.

- Спасибо. Вы очень помогли следствию. До свидания.

- До свидания. Если понадоблюсь, всегда готов помочь. - Его голос обрел прежнюю уверенность.

Следом за молодым человеком в комнату зашла старая учительница.

Вопросы следователя не отличались разнообразием. Старушка повторила то же, что сказал молодой человек, и преисполненная чувством выполненного долга, была отпущена с миром.

Затем неизвестный за лампой, прочитал показания других свидетелей, видевших только последствия убийства. Их показания являлись косвенными, но следствием учитывались . Не смотря на всю абсурдность происходящего, Сергей Сергеевич, понимал - жить на свободе ему не дадут. Все переживания прошлой жизни вспоминал теперь как розовый сон, который не повториться ни когда. Не слушал следователя, представляя жизнь за решеткой, но настойчивый голос вывел его из забытья:

- Еще раз спрашиваю - это Ваше?

В свете лампы, направленной в глаза, Табуреткин увидел обычную общую тетрадь, в которой пишут студенты.

- Не знаю.

- Посмотрите.

Сергей Сергеевич, боязливо взял тетрадку. Открыв, увидел сделанную его собственной рукой надпись - "4 курс. Группа 3. Табуреткин Сергей Сергеевич."

- Да моя. - Он ни как мог взять в толк при чем здесь тетрадь.

- Тогда для Вас не все потеряно в этой жизни, гражданин Табуреткин. Нашему государству не безразлична судьба талантливых ученых.

Сергей Сергеевич стал думать над произнесенной речью. Больше всего его интересовало - кто этот талантливый ученый, и какое отношение к этому спасителю может иметь он.

- Надеюсь на сотрудничество. Я думаю, Вы сможете нам помочь.

- Да. Конечно. А в чем?

- Что в чем?

- В чем помочь.

- В обороноспособности государства. Это Вы писали?

- Что писал.

Следователь начинал нервничать, и лишь усилием воли сдерживал крик и кулаки.

- В тетради, Вы писали?

Сергей Сергеевич открыл тетрадь. Там были какие-то схемы, формулы, пояснения. Но что к чему - понять было не в его силах. Понимая, что судьба теперь зависит от этой тетради, не стал отказываться от записей, пытаясь тянуть время.

- Не помню, знаете. Давно было.

- Почерк Ваш? - следователь подумал, что зря не дали на графологическую экспертизу, хотя - секретность превыше всего.

- Да ... Нет! Не мой!

- А чей?

Табуреткин задумался. Кому могла понадобиться его тетрадь?

- Не помню. - Выдохнул обреченно, через довольно продолжительное время.

Следователь, а это был майор Андреев, занервничал. План начал рушиться. Слабая надежда быстро найти гения и заставить работать на себя, дала трещину. Даже если автор, этот Табуреткин, то ни чего гениального этот субъект воспроизвести не сможет. Это было понятно без экспертизы. Вызвал охрану.

- Увести. Подумайте. Вспомните - скажите охраннику.

Табуреткин сидел в камере, перебирая все возможные варианты. Вспоминал: кому мог дать свою подписанную тетрадь, чей это подчерк. Ни чего не шло на ум. Он ходил из одного угла камеры в другой, мысли постепенно стали вертеться вокруг сказанного следователем. Какими такими талантами он наделен, что ему простят даже зверское убийство; и что это за схемы были в тетради. И тут его осенило. Конечно - это Рабинович. Как сразу не догадался : в несчастье русского - ищи еврея.

Это мог быть только Пашка. В институте его считали немного сумасшедшим. Все свое свободное время он рисовал какие-то схемы. Почти все деньги тратил на радиодетали, ночами сидел возле сделанных им же железных ящиков; "слушал эфир",- как он говорил. Сергей Сергеевич даже вспомнил, как однажды на перемене, этот самый Рабинович, вместе с таким же сумасшедшим радиолюбителем из соседней группы, без спросу, взял его тетрадь и начал в ней что-то черкать. Табуреткин поздно заметил бесчинство. За десять минут они испортили почти четверть тетради. После чего, как свою собственность, утащили с собой.

Сергей Сергеевич подошел к двери и начал в нее громко стучать, крича при этом: "Я вспомнил. Я вспомнил".

Его рассказ о хамстве Рабиновича Павла Исааковича, несколько озадачил майора. С одной стороны еврей в любом деле - это половина дела, но с другой - он намечал другие задачи для себя. Отправив Табуреткина в камеру, отсыпаться и думать, сам отправился восвояси, проверять полученную информацию. Он подозревал, что господин с распространенной не русской фамилией и отчеством Исаакович живет в солнечной Хайфе, а это закрытие дела без всякого положительного результата. Оставался еще Табуреткин - но это был очень, очень маленький шанс... Владимир Петрович в сверхвозможности этого индивида не очень верил, хотя и допускал возможность их существования. Можно будет с ним отправиться в далекую Туву, побывать на берегу Байкала, побродить нехожеными тропами, что в принципе было тоже не плохо.

Генерал был рад проявлению в деле еврея. Для него - шпионское дело без представителя данной национальности - не шпионское дело.

Господин Рабинович ни куда не уехал. Жил в городе своих предков, на соседней, с майором Андреевым, улице. В настоящий момент находился в больнице, после падения с пятого этажа, со своего собственного балкона. Там он и объяснил происхождение записей в тетради, а так же предположения, как она могла оказаться под колесами трейлера.

Месяц тому назад, Павел Исаакович Рабинович остался жить в полном одиночестве. Жена, уехала погостить к родителям вместе с детьми. Масса свободного времени, которое появилось так внезапно, заставляла искать применения сил. Первое время отдавался любимому увлечению - надев наушники, сев в своем уютном уголке около трансивера, блуждал по волнам эфира, находя слабые сигналы, таких же не нормальных любителей, пытаясь осуществить связь с братьями по хобби, единственной целью которой было само ее осуществление. Многие находили такое времяпровождение пустой тратой сил и средств. Кто-то находил в этом какую-то пользу, хотя и считал, что в век Интернета, заниматься общением с помощью дорогостоящего переговорного устройства - несколько странновато. Большинство же, говоря о Павле Исааковиче, не двусмысленно вертело пальцем у головы, намекая на не вполне нормальную работу мозга, хотя и соглашалось с утверждением, что уж лучше так, чем водку жрать.