- Пошли, выпьем.

Поняв шестым чувством, что лучше не отказываться, Сергей Сергеевич побрел к старой компании, рассудив, что выпив еще пару стаканов, он вполне сможет переночевать в палатке у лысой.

Не смотря на настрой, проснулся он поздно утром в палатке, не лысой дамы, а волосатого мужика. Голова раскалывалась, вставать не хотелось. Мучили подозрения в отношении хозяина жилища - того ли цвета его ориентация. Последняя, соответствовала общепринятой, доказательством чего было недоброжелательное приветствие, и явное разочарование приветствовавшего от вида спящего рядом вновь приобретенного знакомого.

От одного вида бутылки водки, которую Костя, так звали волосатого, достал из объемного рюкзака, мутило. Пересилив себя и сделав несколько глотков прямо из горлышка, Сергей почувствовал себя живым. Опохмелился и вышел на свежий воздух. Постояв около палатки несколько секунд, ночные соседи разошлись в разные стороны, с обоюдным желанием провести предстоящую ночь порознь и желательно в более приятной компании.

При ярком солнечном свете, стойбище казалось, возникшим из неоткуда городом бродячих менестрелей. Строгая геометрия его улиц, перемежалась большими и малыми площадями, торговыми рядами, импровизированными концертными площадками, и тут и там горящими кострами. Выяснив у встречного акына, какой сегодня день, ибо счет дням в подземелье он потерял, Табуреткин определил, что до окончания сбора еще несколько суток. Начал обходить пространство, прицениваясь к различным кучкам собравшихся, дабы прибиться к какому-нибудь обществу, и провести остаток дней этого действа с пользой для себя, а именно в тепле и сытости.

Выбирать было из чего. Студенты и доценты были представлены в огромных количествах. Их толпы, деленные на разно большие кучки, разбавлялись группами явных рабочих и инженеров, продавцов и крестьян, бухгалтеров и явных уголовников. Все эти люди пили, ели, пели, слушали акынов и магнитофоны, из чрева которых доносились песни тех же исполнителей, иногда заглушаемые и неуместными мелодиями попсы, рока и шансона; переходили от одного бивуака к другому; играли в карты и подвижные игры.

Было очень много бродячих проповедников, по большей части буддисткой и кришнаитской направленности, хотя попадались и православные странствующие монахи и монахини. Все эти люди занимались здесь не только проповедями своих учений, а еще и собиранием средств в виде дензнаков, на одни им известные, богоугодные дела.

Православные монахи и монахини, ходили с висевшими на груди квадратными жестяными сосудами и просили подавать на строительство того или иного культового сооружения.

Кришнаиты уговаривали купить литературу их гуру, походя, торгуя палочками для порчи воздуха, по секрету сообщая, что кроме духовного воззрения, те отгоняют комаров и дают сладостные сны. Собравшись в кучу, устраивали концерты.

Буддисты также приторговывали чем-то религиозным.

Этих братьев хватало и на базарном развале, где в роли торговцев выступали в основном, именитые и не очень акыны, просившие за свои диски деньги, за которые, в любом цивилизованном месте, можно было купить полное собрание произведений всех акынов страны. Между ними сидели вездесущие бабули, предлагавшие семечки и сигареты, а также водку и пиво, которые прятали в коробках из под курева. Здесь же были представлены жители Поднебесной, смуглые жители Кавказа, представители Средней Азии. Местные жители, мужского пола, предлагали в основном дрова для костров, так как милиция охраняющая стойбище, брать из лесу данную продукцию возбраняло, к великой радости аборигенов, делавших, на данном товаре, хорошие деньги.

Главным же местом этого города была река. На воде, у самого берега, присутствовал, огромных размеров дутар. На нем были установлены микрофоны, колонки и другая звукоусиливающая аппаратура. Сотни людей сидели на крутом берегу, возвышающимся над этой импровизированной сценой, и внимали голосу выступавшего в этот час, одному из великих акынов. Люди на горе, в отличие от не пришедших сюда обитателей стойбища, были по большей части трезвы. Сергей Сергеевич не стал здесь долго задерживаться и побрел вдоль берега, к белеющим и алеющим парусам, стоявших на приколе яхт.

Яхты принадлежали не акынам, а путешествующим шкиперам, которые катали на своей собственности всех желающих, вдоль живописных берегов. Желающих было много.

За стоянкой, открывался вид на группы обнаженных людей, занимающихся обычными для не полностью обнаженных людей занятиями. Понаблюдав за нудистами, Сергей отправился назад, что бы насытить свое тело в компании, как он правильно догадался, уже дошедших до нужной кондиции товарищей.

Дойдя до облюбованной в хождении по стойбищу, компании, он смело сел между двумя симпатичными женщинами, и молча принял из рук разливавшего, наполненный до половины стакан. День обещал быть радостным.

Утро следующего дня он встретил очень рано. Проснулся от холода. Сергей Сергеевич лежал возле потухшего костра, с другой стороны которого находился еще один спящий, не нашедший более комфортного места. Гражданин был более приспособлен ко сну на свежем воздухе. Он лежал не на голой земле, а на резиновом коврике, который обычно стелют в ванных комнатах. Его голова покоилась на походной сумке. Тело было укрыто длинным демисезонным пальто, присутствие которого было не вполне уместно в такое время года. Как будто почувствовав изучающий взгляд, человек проснулся.

- Доброе утро. - Приветствовал он Сергея Сергеевича.

- Здравствуйте.

- Замерзли.

- Есть немного. - Спаситель Человечества, страдающий похмельем, начал показывать всем своим видом, понятные для посвященных в тайны этой болезни, знаки. Видимо, сидящий напротив гражданин, был знаком со своеобразной мимикой при недомоганиях вызванных алкоголем, но для лечения предложил не обычный для места и времени рецепт. Достав из сумки термос, он налил какой-то жидкости и предложил Табуреткину. Сергей Сергеевич отказываться не стал. Его мутило, и помощь в любом виде была кстати. Жидкость оказалась чаем с добавлением каких-то трав.

- Пить вредно. - Изрек неизвестный товарищ, общепринятую истину. Сказано это было не конкретно сидящему напротив, а как-то в никуда, от чего слова показались не нравоучительными, а какими-то добрыми и ободряющими.

Табуреткин возражать не стал. Ему и самому было не по себе. Учитель человечества, а пьет как последний алкаш. Он решил больше не пить. Тем более, что перед ним был пример трезвого человека, способного в таком состоянии принимать искусство народных сказителей.

- Спасибо. Вас как звать? - спросил он трезвенника.

- Тихон.

- Сергей. Редкое имя - Тихон. Сейчас редко такие имена дают.

- Мне не такое дали. Это я сам выбрал.

- Когда паспорт меняли? Наверное, назвали совсем отвратно?

- Да нет. Когда послушание принимал.

- ?

- В монахи постригся.

- Вы монах.

- Выгнали.

- А что выгоняют?

- Конечно.

- За что?

- Грешен. Гордыня. Вопросов много задавал.

- Каких?

- Разных. Настоятель выслушает и говорит обычно - молись, и найдешь ответ. А сам не отвечает. Мучил, мучил я его. Ему надоело. Вывели меня за ворота и сказали: "Иди куда хочешь".

- А все же, о чем ты спрашивал?

- С заповедей господних, что тот дал Моисею на горе Синай, начал. В писании сказано: " Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицеем Моим". Как же, спрашиваю, мы верим и в Отца, и Сына, и Святого духа? Это же троебожие получается. Настоятель: "Молись. И прозреешь". Еще про солнце рассказал, что вот мол - и греет, и светит, и тепло дает. Так мол и Бог. Тогда я к нему со второй заповедью: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли". У нас же в церкви, кроме Спасителя - Богородица, двенадцать апостолов, святых - пятнадцать штук.