Выборы прошли плавно и без особого надрыва. Команда кандидата Макарова отработала их как часы — ни одного прокола. Победили, как и планировали, с небольшим перевесом голосов. Владимир Сергеевич Макаров прошел первый тур и безоговорочно победил во втором через две недели. По понятным причинам на люди он не появлялся. На всех экранах мельтешили архивные кадры, по радиоволнам летел голос из недавнего прошлого. В этом приеме команда Макарова превзошла умников Бен Ладена и Хусейна. А сам кандидат беззаботно проводил время в резиденции под присмотром Шарлотты Марковны и в окружении своих — Насти, Жабели и Дастина.

— Все замкнуто само на себя, — говорил он, когда в резиденции появлялись мы с Артамоновым. — Когда-то центральной властью был осуществлен запуск журналистов в регионы, чтобы навести информационный порядок. Мы прошли этот круг и вернулись в центр — но уже со скипетром и новой готовностью отправлять в регионы своих людей.

— Ты прикинь, — тараторил Артамонов. — Впервые за всю историю выборных кампаний наша инициативная группа сработала рентабельно! Все проекты, запущенные на рынок с одной только целью — собрать голоса, — собрали еще и деньги! Бизнес-векторы нашей программы обкатались и стали самостоятельными реальными направлениями в экономике России! Все наши имиджевые и пиарные ходы в сочетании с логистикой дали высочайший коммерческий результат! Это надо обязательно учесть! Накануне предвыборной кампании у нас было сто сорок миллиардов, а сейчас — сто восемьдесят! Плюс кресло президента! Это рекорд Гиннесса!

— Ты хочешь кресло премьера? — спросил Макарон. — Забирай хоть сейчас!

— Дело не в этом, — заткнулся Артамонов. — Просто мы на правильном пути! А кресло премьера по праву принадлежит Мату! Он тебя вычислил как стопроцентного кандидата — он пусть и расхлебывается! У нас все просто: придумал — выполняй!

Так и сделали — Мату вручили должность премьер-министра, — может, как раз и говорить научится, а то все мля, мля, еп-тать. Фельдману, как и обещали, отдали портфель министра финансов, хотя в прессе было столько воя на предмет его недавней нездешности. Под Пунктуса-Нинкина Матвеев, как и виделось Владимиру Сергеевичу, спешно объединил Минтоп и Минэнерго. Татьяна Чемерис не отказалась от социалки. Петрунев возглавил сектор по борьбе с незаконным оборотом жизни, а Бакутин взял на себя специальные подразделения бытия. Решетов согласился на чрезвычайку. Артамонову доверили вести диалог администрации президента с прессой. Мне вменили канцелярию. Пересвет и Натан получили приличные места сообразно их вожделениям. Они сразу запеклись о чем-то в шоу-нише при Кремлевском дворце съездов — кинулись затаскивать в страну звезды мировой эстрады.

Президента продолжала волновать одна тема, и он призвал Артамонова пособить в решении.

— Я хочу, чтобы губернаторы назначались, а не выбирались, — пожелал Макарон.

— Надо срочно распускать Думу, — сказал Артамонов, выслушав его. — Ей можно сейчас подсунуть на третье чтение Закон о копирайтерстве. Она его опять отклонит и будет законно распущена, что позволит президенту снимать и назначать руководителей субъектов федерации.

Так и сделали, после чего Артамонов принес Макарову на подпись проект двух указов президента. Первый — отстранить от должности губернатора Фомината. И второй — назначить губернатором освобожденной местности Прорехова.

— Ну вот, теперь все в порядке, — сказал Владимир Сергеевич. — Замкнули и этот вопрос.

— В течение недели он получит должность официально, — пообещал Артамонов. — Я все оформлю как надо.

Пришло время объявленной месяц назад инаугурации.

Теперь от народа скрывать было нечего. Бывали времена, когда Россией управляли правители и помоложе. К решению данного вопроса и к укладыванию его в правильные законные и медицинские рамки был привлечен весь цвет российской профессуры, мирового права и медицины всего земного шара. Общими усилиями они укладывали произошедшее в правильные формы для подачи российскому народу и мировой общественности в целом, по-прежнему никому не показывая самого виновника толков.

В документе, который единой массой с продолжением печатался во всех передовицах, говорилось, что у главы государства российского в связи с его прежними философскими, медицинскими, патриотическими и религиозными делами начался некий процесс. Он управляем, этот процесс, со всех точек зрения, сейчас просто ведутся окончательные исследования. Такое случалось в мировой политической практике, и дело только времени и техники. Чтобы все уладить и поставить на места, прилагаются небывалые усилия. Что касается инаугурации, то она состоится в объявленный срок, и все будет как нельзя лучше. Народ сам все увидит и успокоится.

Наступил час принесения народу России президентской клятвы.

Страна вытянулась в струнку и с напряжением замерла. Самая элитная часть замерла непосредственно в Кремле вдоль красной ковровой дорожки, по которой должен был проследовать президент.

Остальные россияне устроились на крышах соседних высоток и у экранов телевизоров.

Началась прямая трансляция. В первых же кадрах все увидели Макарову Настю и Чемерис Татьяну, стоящих гордо и стройно с высоко поднятыми головами. Татьяна державно держала на руках грудного ребенка — было решено, что Насте нести на руках своего мужа — президента страны Макарова Владимира Сергеевича — как-то не с руки.

Под звуки гимна началась инаугурация.

Она открылась шествием двух этих великих российских женщин представителей совсем юного и другого, уже познавшего жизнь поколения, — с самым дорогим и ценным существом на руках. Татьяна и Настя были олицетворением правопреемства. По красному ковру процессия двинулись из самого сердца страны вдоль по коридору мимо людей, составляющих цвет нации, и самых приближенных к ее существу людей.

Люди пытались заглянуть в личико младенцу, которое было едва прикрыто красивой прозрачной тюлевой накидкой. Владимир Сергеевич лежал с соской во рту. Татьяна плотно прижимала его к своей груди, чтобы он получал спокойствие от ее надежного образа.

Настя шла рядом.

Страна замерла. Тишина была настолько пронзительной, что было слышно, как шевелятся от легкого ветра многотонные языки на колокольне Ивана Великого.

Телекомментаторы говорили очень медленно, взвешивая каждое слово. Одна неточность в интонации, неправильно выстроенная логика да и просто лишняя пауза могли превратить всю эту драму в обыкновенную комедию, потому что все происходило на нерве и на грани срыва. Дикторы сообщали, что младенец абсолютно здоров и что Россия сегодня, как никогда, молода и перспективна. С таким правителем во главе и с целым сонмов великих административных мужей в окружении она шагнет вперед бодро и смело, разберется со всеми внешними долгами и инфляциями, с территориальными, национальными и квартирными вопросами, наладит железнодорожное и авиасообщение, распилит единую систему энергоснабжения, утрясет тарифы на полеты в космос иностранных туристов, расселит по приютам бомжей, урезонит наводнения, ледники, потушит торфяные пожары, обогреет Дальний восток, разберется с рыбными квотами и квотами на нефть. Единственное, чего не обещалось, — так это догнать и перегнать Америку.

Музыка придавала процессуальному действу характер некоей потусторонности, некоторой картинности. Но при ближайшем рассмотрении вопроса каждый житель страны приходил к очень простому выводу: раз все так идет и не останавливается, значит, так и надо, ведь никто же не выбегал в поле и не бежал сломя голову, когда где-то там, в степи, в особой зоне, приземлялись какие-то подозрительные инопланетяне. Так было и сейчас бежать народу некуда, все нормально, все в порядке. Тем более, что столы уже всюду накрыты — и в Кремле, и по домам российских граждан.

После официального прохождения сквозь строй свиты юного президента Макарова поднесли к месту клятвы. Татьяна Чемерис по поручению администратора прочитала текст, который был полон верности народу и всему делу России. Настя держала бумагу, как ноты, и перелистывала, а Татьяна читала. Потом Татьяна вынула из стеганого атласного конверта самого младенца — президента Макарова, взяла его ручонку и приложила к Библии, лежащей на трибунке. Это означало, что новый президент страны Владимир Сергеевич Макаров дал клятву на верность своему народу.