— Я имею в виду, конкурс какой в этом году? Большой? — уточнил свой вопрос Владимир Сергеевич.

— Девять человек на место, — ответил кто-то из комиссии.

— Спасибо, — поблагодарил Владимир Сергеевич, — значит, опять все кому не лень. Такое возможно только в действительно демократической стране.

— А вы операцию, что ли, сделали? Вроде как кожу подтянули, — спросила самая бойкая регистраторша, — насколько я вас помню по Сенату, вы были в глубокомысленных морщинах, уставший.

— Да нет, по операциям у нас Пересвет. Да еще Натан.

— Кто такие? — спросила любезная девушка из комиссии. — Тоже кандидаты?

— Нет, это группа поддержки. — сказал Макарон. — Это у них там принято резаться, вставки разные из кожи делать, а я натуральный.

— Просто как артист, — повеселели в комиссии.

— Вот это другой разговор, — смягчился Владимир Сергеевич.

Владимир Сергеевич с воодушевлением переснялся, поменял паспорт и уладил все вопросы с регистрацией. После всех мытарств ему выдали удостоверения кандидата в президенты № 9.

По завершении обряда регистрации группа имиджмейкеров, приглашенная Пересветом, приступила к выпуску кандидата в президенты Макарова на люди. В группу входили психологи, социологи, стилисты, визажисты и еще ряд профессионалов в области пиара и имиджа.

— Неплохо смотритесь, — сказал Владимиру Сергеевичу старший группы. — С вами можно почти не работать. Все прилично и к месту. И эти короткие волосы, и военная форма. А постриглись почему? Волосы секутся?

— Я всегда стригусь коротко, — ответил Владимир Сергеевич, — с юности, когда еще про бандитов никто слыхом не слыхивал.

— Понятно, — сказали имиджмейкеры, — значит, закоренелый.

— Не закоренелый, а просто придерживаюсь, — пояснил Владимир Сергеевич.

— Вы не представляете, как нам тяжело было с этим думцем, ну, который в темных очках! — стали жаловаться имиджмейкеры. — Ему эти длинные и кудрявые волосики пришлось урезать. Он упирался до последнего. А сколько промучились с его мешками под глазами! Он их не видел в упор! Вплоть до того, что пришлось пойти на крайность — убрать глаза, поскольку мешки устранить было уже невозможно.

— Как «убрать глаза»? — отсел в сторону Владимир Сергеевич и прикрылся рукой.

— Ну, не выколоть, конечно, — пояснил пиарщик. — Просто придумали такой ход, такой образ, что, дескать, депутат слепой, но с большим внутренним видением. Так и пиарили по этой схеме — черные очки, сопли в сахаре, короче — Пиночет! И ничего — проканало! Второй думский срок уже дотягивает. А идею слизали с этой, которая поет, ну, как ее…?

— Понятно, — расслабил их Владимир Сергеевич.

— Во-во, с нее.

А с этим, с ранним, наши коллеги просто замучились, пока из паренечка в мужа превратили. И костюмы пришлось создавать специальные, чтоб не горбатился.

— Но это же ваша работа, — настроил их на правильный лад Владимир Сергеевич.

— Работа работе рознь, — сказал старший имиджмейкер. — У всех свои сложности, свои плюсы и свои минусы. Вот у вас, например, вроде и вид молодцеватый, и в то же время на челе кой-какие мудрые записи имеются. О вас не скажешь, что вы из Минусинска.

— Но тогда, может, мы обойдемся без имиджмейкеров? — сказал Владимир Сергеевич Пересвету. — Раз у нас все так ловко.

— Нет, нет и еще раз да! — заверещал Пересвет. — Нельзя отказываться, мы им уже уплатили! Да они не только ж за тобой будут следить, тут с группой поддержки знаешь сколько работы! Особенно с этими из красного пояса! Ведь там — а ты имел возможность и сам в этом убедиться — Гоголь в чистом виде. А нам начальник штаба Артамонов приказал не рисковать — все должно быть по уму. Он велел всех привести в порядок, всю команду. Мы, товарищ кандидат, подготовили тебе несколько дорожных костюмов для поездок по стране. И для севера в том числе. Надо примерить. Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату. Люди Дашкова ждут вас.

Макарон зашел в соседнюю комнату через три слоя охраны. Бакутин с Петруневым понанимали столько ненужных парней, причем каждый своих, которые не давали ступить Макарону ни шагу, хотя его никто ни за что не трогал. И Петрунев, и Бакутин соблюдали безопасность в отношении кандидата каждый на своей половине жизни.

— Я же сказал, страна сразу распадется на две неравные части, напомнил Макарон Артамонову, — стоит мне только высунуть нос!

— Ничего страшного, — усмирил его Артамонов.

— Зачем все это? — спросил Макарон у начальника охраны, показывая на отряды вооруженных людей.

— Положено, — отвечали Бакутин и Петрунев.

Дорожные костюмы пришлись Владимиру Сергеевичу почти впору. Единственное, их следовало бы немного ушить, поскольку кандидат в президенты Макаров умудрился похудеть и вытянуться так, что свежие брюки, обыкновенно шьющиеся на любой рост, не требовалось укорачивать, а оставалось только подметать. А вот одеяния для предвыборных поездок в Израиль и Америку пришлось переиначить полностью. Вообще спецы от кутюр были вынуждены сменить весь модельный ряд кандидата Макарова. Эти широкие висячие для умеренных толстяков одежды уже никак не шли к подтянутому и бритому Владимиру Сергеевичу. Он хотел для вида посопротивляться всем этим коллекциям, но его опять заткнули и сказали, что будут одеты как надо и он, и вся группа.

Через некоторое время Владимиру Сергеевичу надоело надуманное регулярное переодевание. Он повыбрасывал все современные одежды от Кардена и прочей высокошвейной братии и велел пошить себе широченные клеша, накупил всяческих «водолазок» и джемперов типа «лапша», рубашек с широченными отложными воротниками и туфель на платформе. Где он только все это отрыл?! И еще пошил себе несколько щегольских военных мундиров — парадных и повседневных, почти генеральских по раскрою, но без погон. Увенчал свой гардероб Владимир Сергеевич новыми, с иголочки сапогами яловой кожи, которые стачал ему один известный сапожник по фамилии Страхов, мастер, обслуживающий байкеров с их мотоциклетным выпендрежем.

Поначалу имиджмейкеры кинулись возражать Макарону — мол, куда он вырядился! — но потом вгляделись и перестали перечить, сочли, что и так будет неплохо. Никто не понимал, почему Владимир Сергеевич поступил таким хамским образом. А его просто тянуло в юность, в молодость. В своем движении мозгами назад он уже почти дошел туда, откуда родом были эти одежды, а тело, как всегда, немного запаздывало.

Молодежь, встречавшаяся с Владимиром Сергеевичем Макаровым на факультете журналистики МГУ и в МГИМО, пищала от восторга, общаясь со столь шокирующим кандидатом. Они орали:

— Вы наш! Вы наш! Уважаем! Кам он! Ейс! — И в ритме рэпа тыркали вперед надломленными в локте руками со сжатыми кулаками на конце, а конкурентам показывали поднятый вверх средний палец ноги.

В перерывах между пробными встречами с избирателями Владимир Сергеевич и Настя гуляли по Тверской в районе мэрии.

Чувствовалось, что выборная команда начала работать вовсю — по улицам висели плакаты с фотографиями кандидата Макарова. Владимир Сергеевич заметил, что фотографии были взяты из его архива. На плакатах распластался какой-то пожилой дядька. Владимир Сергеевич позвонил Пересвету и посоветовал заменить плакаты.

— На паспорте заменили, а здесь оставили, — сказал он, впервые за всю кампанию продемонстрировав участие в своей кандидатской судьбе. — Надо все сделать по-новому.

На улице к Макарову подходили люди, здоровались, поздравляли. Позади и впереди маячили люди Бакутина и Петрунева. Но охранники даже широтой своих плеч не могли затмить личности кандидатата Макарова — граждане узнавали его сразу и протискивались, несмотря на плотные заслоны охраны.

Журналисты пытались прямо на тротуаре взять интервью и тут же отметались кордоном. Но кандидат Макаров притормаживал охрану в этих излишних мерах, возвращал журналистов назад и не отказывал им в беседах. Он не мог строить свои отношении с собратьями по старому перу таким вот изоляционным способом. Хорошим это не кончится, объяснял он службе своей безопасности, не допустите ко мне — они свалят к другим.