Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Знаешь сам, — повторил Варшавский конец фразы. — Только мне все это на фиг сперлось!

Надо ли объяснять, что Артур с Галкой со временем уехали. Сначала из города, а потом дальше — свалили в Штаты. И может быть, были правы. Придумывать себе опасности, а потом пытаться через этот костер перепрыгивать — это могло прийти в голову только безмозглой Снегурочке. В таком групповом подходе к жизни было и впрямь больше «садо», чем «мазо».

Макарон загрустил и перестал мочить корки — рассказывать что-либо веселое, как это бывало в прошлые времена, ему стало лень. Во всех спорах он не придерживался ни одной из сторон. Как пшеничная сушка от легкого нажатия ладонью, он в момент распадался на четыре равные части — для Артамонова, Прорехова, Варшавского и Светы, за которой все собирался когда-нибудь выехать.

После исчезновения Варшавских Макарон замкнулся, купил папаху и стек и стал выгуливать Бека исключительно в этом убранстве. Когда его по-свойски кто-нибудь спрашивал:

— Куда это ты так вырядился?

Он отвечал по-военному коротко и ясно:

— Крышу сменил!

Глава 11

WIFAG

Город не мог смириться с тем, что «Лишенец» разбередил покой и разорвал круговую поруку местечкового журнализма. «Лишенцу» объявили бойкот. Пресс-конференции и другие программные сборища проходили без него. Но, как и всякому истинному Водолею, «Лишенцу» было чем хуже, тем лучше. Он повязал ньюсмейкеров в единую паутину, и газета мгновенно становилась в курсе всего, что происходило в городе.

В противовес презентации в «унитазе» на Озерной Шимингуэй широко праздновал восхождение на литературный пик — как затемпературившей наседке, ему поручили пригревать дополнительное яйцо — местное отделение Союза писателей. Событию сильно потакали, натужно пытаясь придать ему статус информационного повода. Послоняться по Дому печати пригласили всех, кроме «лишенцев».

— И слава богу! — сказал Прорехов. — Видеть без слез, как Ужакова от имени и по поручению дарит Шимингуэю все ту же гармонь, выше сил нормального человека!

— Асбест Валерьянович теперь гордый, — сказал Артамонов. — По «ящику» показали премьер-министра Силаева с баяном наперевес. Теперь жди, начнется эра клавишных музыкальных инструментов.

Яйцо под Шимингуэем оказалось заболтком, из него ничего не вывелось, кроме «Метаморфоз», написанных под впечатлением мутаций грибов валуев. Асбест Валерьянович публиковал свое новое произведение в «Губернской правде» с продолжением. Водился за ним такой грешок — использовать в особо крупных размерах казенные страницы газеты для личных нужд. Исходя из полной пробандности текста, народные мыслители перекрестили книгу «Метаморфозы» в «Метастазы».

Останки «Сестры» — Изнанкина и Флегма, — проявив политическую гибкость, побывали, как приживалки, и на крестинах у Шимингуэя, и на презентации на Озерной. Это не обнаруживало у редактрис какой-то особой позиции, просто крах «Сестры» сбросил их в низовую печать — в заводские многотиражки, откуда высокая газетная возня смотрелась проще.

Набравшись юбилейных жидкостей, Изнанкина сделала признание прямо на груди Шимингуэя.

— Если вас кто-то опустит, Асбест Валерьянович, так это они, — махнула она в сторону «унитаза». — И очень скоро, — сообщила она в форме догадки и даже закашлялась от собственной смелости. — Мы были у них на презентации по случая открытия галереи «Белый свет» и кафе «Папарацци». Был такой стол! Я так блевала!

— Заказывайте тризну, — довела ее мысль до полной прозрачности Флегма, постукивая подругу кулаком по спине. — Через год они сметут вас на помойку!

— Не сметут, — заверил окружающих Асбест Валерьянович намеренно громко, чтобы слышал Додекаэдр. — Мы примем меры!

И действительно, меры по развитию социалистического газетного сектора были приняты самые неотложные. «Губернская правда» наступала «Лишенцу» на пятки. Стоило Бакарджиевой по заказу отца Воловича опубликовать репортаж о вывешивании колоколов в пустыни, как «Губернская правда» тут же заводила моду писать об этом событии ежедневно. Открывал эту потасовочную серию репортаж с места грозы. Начинался он так: «Огромная туча заходила на город со стороны Крупский-айленда. Она опускалась все ниже. Два раза гром изготавливался к удару и два раза откладывал его до лучших времен. Сухое потрескивание зарниц иссушало напряженный воздух…» И все это на полном серьезе. Репортаж был подписан псевдонимом, за которым легко угадывался Шимингуэй.

Дальше — больше. Социалистическое ристалище набирало обороты. С одной стороны, это было приятно и означало, что конкурирующие компетенции косвенно признают «Лишенец» мощной информационной структурой, а с другой — кроме позиционной борьбы, ничего не сулило. Понятно, что редутное состязание не дает более прытким возможности для маневра. Тем более что по наущению Додекаэдра председатель исполкома Платьев вкачивал в подведомственные ему газеты огромные суммы, несравнимые с теми, какие мог направить на свое развитие «Лишенец».

Чтобы измотать оборону противника, приходилось делать фальстарты. Артамонов с Прореховым применяли их еще в ДАСовской жизни, на московских перекрестках. В момент, когда ошалевшее месиво пешеходов напряженно ожидало зеленого света светофора, стоящие в самой близости от машин Артамонов и Прорехов, припав на переднюю левую, делали ложный выпад вперед, имитируя начало движения. Народ не глядя послушно устремлялся на проезжую часть под машины. И только свист постового приводил поток людей в чувства и заталкивал их обратно на тротуар.

Нечто подобное Артамонов с Прореховым стали выделывать на газетном рынке. Они дергались, и вслед за ними устремлялись конкуренты, а когда последние приходили в себя, было уже поздно — возбудители движения давно занимались другими идеями.

Информационое агентство снабжало «Лишенец» невероятным количеством скандальных новостей. Конкуренты решили продемонстрировать подобные потуги на всеохватность, но не потянули. Затем «Лишенец» предложил населению небывалую услугу — подписку на всю жизнь по цене годовой. От желающих подписаться просто не было отбоя. У конкурентов губа оказалась тонка: на посмертную подписку они не отважились — возникли сложности с областным бюджетом — такую выворотку не смогли не только внести в строку «расходы на прессу», но и вообще не смогли даже обсудить. Бюджет составлялся только на год, а здесь предлагалось забить в него что-то на всю жизнь. Нет, такого официальной прессе было не потянуть.

Потом почтальоны понесли «Лишенец» по адресам подписчиков всех остальных в регионе газет, упреждая любую их информационную выходку. Опасаясь, что после «Лишенца» их не станут читать, издания с перепугу учинили сходку перед антимонопольным комитетом, в ходе которой проплакались на тему, что адреса подписчиков — собственность редакции и задача власти оградить ее от посягательств со стороны.

«Лишенец» затянул пояс и породил платное приложение к себе — продажную медикаментозную газету «Будь здоров!», насыщенную гомеопатическими материалами, в которых страстно нуждалось население. Конкуренты не замедлили с реакцией: у «Губернской правды» появилась ежемесячная прибавка «Лекарство на меже». Тогда «Будь здоров!» ринулось в пропасть дальше — на ежедневный режим, «Лекарство на меже» — за ним, но вскоре сбросило обороты и село на мель. В конце концов магнаты с Озерной — так теперь величали залетных газетных деятелей — стали совсем чумными и, чтобы добить конкурентов до конца, запустили на рынок утолщенный вариант «Будь здоров!». Прорехов знал сто способов достать без денег вагон бумаги, как когда-то знал сто способов взять спиртное без очереди. «Лекарству на меже» удалось повторить трюк. Но тут на рынке началась пробуксовка с бумагой. «Будь здоров!» без всяких амбиций вернулось на нулевую отметку — в четыре свои прежние полосы, а соперник уже не смог — положение обязывало. Повыходив пару месяцев толстыми и пустыми, «Лекарства на меже» сгорели. На стайерской дистанции нужно уметь распределить силы.

147
{"b":"54217","o":1}