— И верно! Как же он все вычислил? — удивился первый проходчик.

…А вычислил все Владимир Сергеевич очень просто. Он осматрел место взрыва, прикинул, а потом сразу выдал свое видение. В конце своего вразумительного противохода он с группой следователей поднялся на самую высокую отметку карьера и указал место, где может находиться труп убитого бандитами прораба Недоумен-Похвайло с буровзрывного участка. Труп оказался именно там. У него в кармане была найдена бумага, по которой он без всяких проволочек и оформления имел право получить со склада десять мешков взрывчатки. Бумага была подписана главным инженером Силуаном Григорьевичем Пестровым. А зачем взрывчатка, если рабочего взрыва такой мощности на объекте в ближайшие две недели не планировалось? Это и подтвердило версию Макарона.

Тут же рядом были обнаружены трупы двух киллеров первой волны.

А чуть поодаль — двое организаторов второго эшелона.

После вскрытия сути подружившиеся рабочие-проходчики и прораб Недоумен-Похвайло увидели на фоне заката в стороне от лужайки еще две пары людей. Те сидели на берегу и только еще разувались, чтобы омыть ноги. Тот, который выстрелил в прораба, водил палкой по воде и пытался скрутить какую-то фигуру из застывших на поверхности водорослей. Те не поддавались.

Это был сосед по подъезду Недоумен-Похвайло. Они жили рядом в городке энергетиков.

— Сидишь тут и молчишь, — сказали ему подошедшие проходчики с прорабом.

— Да я и не молчу, — ответил парень, — я уже сколько дней подхожу к вам и пытаюсь рассказать правду, а вы все в каких-то следственных экспериментах участвуете. И не обращаете на меня никакого внимания.

— Верно, этим раз пять пришлось взрываться по новой, — сказал Недоумен-Похвайло, указывая на проходчиков. — Значит, это ты? В спину?

— Да, это я, — признался парень. — Денег дома совсем не стало. Думал подработать. Простите.

— Ну, ты не переживай, — успокоил его прораб. — Здесь мы как-нибудь все вместе справимся с этой разрухой. Зови остальных!

— Мучаются они, — сказал парень.

— Скажи им, пусть не мучаются. Пойдемте с нами, — сказал первый рабочий-проходчик. — Там песок позернистее.

— Спасибо.

И они, теперь уже всемером, продолжили посиделки на фоне заката. В ожидании трамвайчика с лопастным колесом, который стал ходить здесь регулярно с тех самых пор, как река перестала быть судоходной.

После телепередачи, в которой были представлены дебаты «под фанеру» двух лидеров президентской гонки — кандидата Макарова и кандидата Зиганшина — Владимир Сергеевич явился в свой номер в гостинице «Россия» как никогда уставшим. Настя просто не узнала его. Таким морально потускневшим и физически измотанным она его еще не видела. В то же время он был как-то излишне и нездорово взбодрен, словно обошел на скачках два десятка букмекеров и скачал с ипподрома весь запас игровых денег.

— Приляг, милый, полежи, — сказала Настя с тревогой в глазных впадинах. — Я организую ужин в номер. И давай сегодня никуда не пойдем. Меня подташнивает от всех этих клубов! — Она стянула с него сапоги, галифе, вынула его через голову из рубахи, и он остался в своей всегдашней синей солдатской майке и камуфляжных панталонах модели «где голь?» с двумя прорезами-ширинками впереди и сзади.

— Конечно, никуда, — согласился Владимир Сергеевич. — Да я и не в состоянии, если уж на то пошло.

Они вместе поужинали с колес — на деревянной тележке, перехваченной у официанта, Настя подвезла к изголовью Макарова пару флаконов питьевого йогурта и пакет пустых французских рогаликов.

Даже после столь легкого ужина уснуть не удавалось. Владимир Сергеевич лежал в полудреме и молчал, а Настя стояла и смотрела в окно, придерживаясь за портьеру.

— Что-то мне как будто нехорошо, — сказал Владимир Сергеевич, тяжело вздохнув, — словно что-то с воздухом творится.

— Не хватает? Нечем дышать? — спросила Настя. — Или душно? Давай я открою балкон.

— Наоборот, воздуха слишком много, и сегодня он как бы плотнее обычного…

— Нужно срочно вызвать врача! — не находила, чего еще такого придумать Настя.

— Похоже, это от переживаний, у меня внутри словно шевеление какое-то. Я чувствую себя наподобие беременного. Вот смех. Как в фильме «Чужой»…

— Не болтай-ка ты страхов, милый, а выпей лучше снотворного, и спать, посоветовала ему Настя. — Утром наверняка станет легче.

— Я бы и рад уснуть, но боюсь, не поможет, — отказался Владимир Сергеевич от таблетки, которую протянула ему Настя. — А не позвать ли сюда Артамонова. Если он, конечно, в гостинице. А если на выезде, то беспокоить не надо.

Пришел Артамонов. Он оказался неподалеку. Друзья стали разговаривать.

— Может, мне и вправду сняться с гонки? — сказал Макарон и, пополоскав рот, выплюнул в раковину глоток «Мерло», на автомате закинутого в горло. Ни капли не идет! — сообщил он, давая понять, что уже не в первый раз пытается попить вина для успокоения, но ничего не получается. И проиллюстрировал текст гримасой отвращения. — А? Как ты на это смотришь? Распилим деньги, которые нам предлагают как отступные, и приступим к активному отдыху. У меня больше сил нет.

— Ты что?! — возмутился Артамонов. — Такая каша заварена! Да и на фиг нам деньги? Мы уже и так неплохо заработали. Под тебя все как один подлегли! Политические партии и блоки, которые начинали самостоятельно, скинули нам свои ресурсы, чтобы довести тебя до финиша! Уже ведутся согласительные переговоры, все делится в полном соответствии со вкладами, нам передается контрольный пакет этого общества с ограниченной ответственностью под названием страна! Остальная часть коалиции получит всего два поста и три портфеля!. Они капитулировали и, заметь, без кровопролитного сражения с нашей стороны. Что значит твоя личность! Мат тебя сразу вычислил! Полвека охотился!

— Семь трупов, — сказал Макарон. — Может, и правда — это минимальная цена за все? И на этом остановимся?

— Не мудри! — не давал ему продыху Артамонов. — Уже все задуманное сделано. Надо только прождать каких-то полмесяца. Голосование начинается практически через неделю. А по открепительным талонам — и того раньше. Еще немного, и все срастется!

— Я себя как-то странно чувствую, — продолжал канючить Владимир Сергеевич.

— Это от новизны, — трактовал по-своему ощущения Макарона Артамонов. Скоро все уляжется. Конечно, впервые в жизни стать президентом! Я бы и сам сейчас ходил руки за спину и блевал от перемен! Кто не волновался при таких делах? Я думаю, и Горбачева кидало, и Ельцина! То в пот, то в жар. Ну, может, только последний наш не выдавал никаких треволнений!

— Ну ладно, теперь я, кажется, усну, — стал затихать Владимир Сергеевич. — Если вы не против, конечно.

Артамонов на цыпочках удалился, аккуратно прикрыл дверь и попросил Бакутина отослать охрану на десять метров в стороны — чтобы не торчали прямо под дверьми.

Настя подлегла к мужу, укрыла его одеялом и стала гладить по голове, по мелким, как у манкурта, завиткам, которые парикмахеры не успевали подстригать — настолько быстро волосы отрастали, завивались все круче и делались мягкими и шелковистыми, словно колготки.

— Все будет хорошо, милый, — успокаивала Настя Владимира Сергеевича. Все придет в норму. Сейчас пик народных волнений. Еще шаг, и сумятица пойдет на спад.

Утром Владимир Сергеевич долго не вставал, что было на него не вполне похожим. «Лежал бы себе и лежал, — мыслил он, ощущая теплый уют своего кокона — ночного костюма, состоящего из байковой пижамы и колпака, сползающшего на уши. — Хорошо с колпаком, ничего не видишь и не слышишь. И идти никуда не хочется.»

После подъема он не сделал, как обычно, зарядки, и даже не умылся. И потом не стал одеваться. Он заметил, что пижама страшно болтается на нем, а колпак, как у куклуксклановца, можно до груди дотянуть — сделался свободнее, чем нужно, на два размера. Владимир Сергеевич продырявил в колпаке дырки для глаз и напялил его на голову до подбородка. Потом подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Увидел бы его Дастин, точно бы запустил ракеткой по пятаку! Бойкий парень, этот черномазый! Хотя про куклуксклановцев он, пожалуй, уже читал кое-что. Может и обидеться.