— И пусть мне туда привезут собаку, — попросил Владимир Сергеевич. — Я соскучился по Беку.

Коридоры гостиницы «Россия» были очищены. Всех случайных прохожих, зевак, стаффов и проплативших за полгода вперед жильцов служба безопасности оттерла к западному подъезду, а носилки с Макароном, покрытые белой простыней, были спешно вкачены в машину «скорой помощи», поданную к восточному. Белую «скорую», как черные мухи, облепили тачки с мигалками. Кортеж без всяких визгов направился в Миколино.

На огромном земельном участке вовсю возводилась задуманная Пересветом ферма красоты, милосердия и долголетия. Наряду с фундаментами домиков для будущей клиентуры имелось уже совсем почти выстроенное местечко — домик для гостей. Там планировалось укладывать спать веселых товарищей, которые в перспективе должны будут приезжать на капустники к своим стареющим учителям.

Настя поселилась с Владимиром Сергеевичем в деревянном бунгало. К вечеру туда доставили Бека. Собака не нашла в хозяине никаких изменений запросто кинулась на грудь Макарону и своей страшной массой свалила его на землю. Не рассчитал Бек. Он не ожидал, что хозяин, обыкновенно выдерживающий подобные собачьи нежности и припадки, теперь вдруг надломится и упадет. Но все закончилось благополучно — Бек вылизал лицо хозяина, и шалость была ему прощена.

— Бек, милый, родной, дорогой! — ластился к нему Макарон.

На свете сегодня было два существа, которые оставались любимыми и преданными Владимиру Сергеевичу до конца — Настя и Бек. Если брать по большому счету. На уровне белка.

Когда все рассредоточились по спальным точкам, Бек для ночлега выбрал место на пороге бунгало, где уединились Настя с Макароном.

Настя сегодня как-то особенно волновалась перед сном. Готовилась, долго купалась в ванне с душистыми ароматами трав. В полночь она пробралась к Владимиру Сергеевичу в кровать и приникла — нежно и тепло, чтобы, как она задумала, ласками вернуть его на землю, в мужественное и твердое существование, о котором они мечтали, когда сходились. Он был не против и даже очень старался, только смущался, и от смущения у него как-то все смазывалось, сразу куда-то все исчезало. От стыда он бросился к компьютеру, распаролил дневник и начал по электронной почте гнать куда-то гигабайты писем. Потом пустился в объяснения. Настя успокаивала его, и это его еще больше раздражало. Усугубило ситуацию то, что он вспомнил момент из своей жизни. Как в отрочестве его откупорила девица, будучи старше на три года ей был 21 год, а ему, соответственно, 18. Она его подловила. Тогда-то у него все и случилось впервые. Она — этот рыжий UP! — была тощей и гибкой. Они уединились на каком-то чердаке и, когда она уселась сверху, а ему велела гладить ее повсюду, он попросил ее включить свет, чтобы рассмотреть детали. Для этого ей требовалось изловчиться, нащупать в темноте над головой лампочку Ильича, и ввернуть ее поглубже в патрон. Она долго крутилась на нем, ища лампочку, и все на этом и закончилось. Ему стало не до чувств и до не ощущений, он просто не хотел уже ничего видеть. А ей как раз наоборот хотелось результата. Свет загорелся. В первый раз в жизни Макарон видел воочию женское тело. Его только одно смущало — рыжие волосы там, куда рывками устремлялся его взгляд. Ему стало противно. На следующую ночь девица снова влезла на чердак и стала затаскивать подростка Макарова на себя. Он был до того обескуражен случившимся вчера, что ударил ее головой в подбородок, как парня. У нее пошла кровь, и она назавтра рассказала всем на улице о том, что произошло. Наутро Макарон уехал поступать в военно-медицинское училище.

Сегодня с Настей он ощутил ту же неприязнь, как будто на месте Насти был тот самый рыжий UP! И именно поэтому, считал он, у него с Настей сегодня все смазалось. Ему стало противно как и тогда, но он сдержал себя, чтобы не ударить Настю. Дело в том, что у Насти там тоже оказалось рыжо. И Макарон словно зациклился на этом, он пытался спешно объяснить все это Насте, рассказывал давнюю историю несвязными кусками — с середины, с конца, но только не с начала. Потому что мотивы и причины его прокола тогда еще не были выверены жизнью. Настя плакала и льнула к нему, а у него сквозь голову текли совсем другие мысли и слезы. Он отстранил ее и направился к двери. Вышел на порог к Беку и просидел там до утра.

Утром на правах директора строящегося кондоминиума в гости к Макаровым пришла Шарлотта Марковна. Ей уже было доложено о случившемся. Она занималась вопросами заселения комплекса и была рада первым клиентам. Строительство объекта заканчивалось, и сюда вскорости должны были прибыть известные пожилые артисты, забытые звезды и параспортсмены.

Шарлотта Марковна присела рядом с Макароном. Бек легонько рыкнул.

— Прости, — сказала она, — я думала, ты меня бросил, и не выдержала.

Владимиру Сергеевичу не удавалось уловить нить затеянного ею разговора.

— Одного не учел Бурят, — сказал он в ответ больше для себя, чем для Шарлотты Марковны. — Жизнь и впрямь пойдет вспять. Но длительность обратного хода короче той части, которая остается в моем распоряжении. Если бы я не пошел на эксперимент, ничего бы не изменилось. Я проживу остаток пути в обратном направлении за столько же дней, сколько прожил бы мой естественный клон.

Шарлотта Марковна мало чего понимала из того, что вымучивал из себя Владимир Сергеевич, который отнесся к ее визиту, как к визиту давно забытой гостьи. Он быстро скинул проблему общения с ней на Настю и убежал в лес играть с Беком в догонялки.

— Это следствие его исчезновения? — спросила Шарлотта Марковна у Насти и косым взглядом посмотрела на ее живот — нет ли там следов беременности.

— Упустила время, — упредила вопрос Настя. — Все откладывали, откладывали до лучших времен и дооткладывались, — поделилась она с ней горем, как с матерью.

— Я тоже откладывала, — призналась Шарлотта Марковна, — пока у меня климакс не начался. Я не успела по одной причине, а ты по другой, рассудила она. — Теперь мы подруги по несчастью.

— Да, похоже, у него не будет наследников, — согласилась Настя. — С этим делом у него совсем что-то разладилось.

— Как «разладилось»? — не поняла Шарлотта Марковна. — Импотентом стал, что ли?

— Да нет, муки у него всякие возникают при этом, мысли разные появляются, он не может сосредоточиться. А насчет импотента, это вы зря, там у него все нормально, даже слишком. Просто все быстро проходит, прямо мгновенно. Мы не успеваем настроиться, как его тут же уносит куда-то. Все впечатление смазывается. И я боюсь, что ребенок может родиться нездоровым.

— Все понятно, — пожалела ее Шарлотта Марковна и прижала к себе. Наследников не будет, зато какое наследие! — сказала она.

— А где Жабель? — спросила Настя. — Я так соскучилась по ней.

— Они с Дастином в лагере, здесь неподалеку. Завтра приедут погостить.

— Очень хочется повидаться, — призналась Настя.

Наутро приехали Дастин и Жабель.

Шарлотта Марковна усадила всех за один стол — и Дастина, и Жабель, и Макарона, и Настю. Выставила на стол все запасы съестного и принялась кормить неугомонное семейство.

— Кушайте, дети мои, — сказала она.

Владимир Сергеевич сидел между Жабелью и Дастином, напротив Насти. Он бодро завтракал, пытаясь заигрывать и с Жабелью, и с Дастином, и с Настей. Это походило на завтрак в приличном семействе начала двадцатого века. Еще секунда, и хорошо одетые красивые детки, помолившись на ходу, побегут в темные аллеи и там, как все кузены и кузины, примутся играть. Потом разбегутся по купальням да по комнатам и займутся со своими двоюродными и троюродными первыми льготными чувствами, поскольку не надо напрягаться и искать кого-то на стороне, займутся утехами — любовями и дружбами — все рядом, под рукой.

Так проходила золотая неделя, последняя неделя перед выборами.

В гости к кандидату Макарову на ферму красоты, милосердия и долголетия приезжали только я и Артамонов. Мы вместе решали, что делать. Сходились на том, что до выборов ничего открывать миру не следует, пусть все идет, как шло. А после выборов, в случае удачи, надо будет устроить совет заинтересованных лиц.