За что мне сердиться? что Вы? Вам, я думаю, надоело возиться с моими переводами. Я послал давно уже Александру Георгиевичу квитанции. Если он их не получил, вышлю спешно еще раз. Приезжайте и не забывайте меня. Сердечный привет Ал. Георг.
Ваш М. Кузмин.
15 Ноября 1930.
Приложение
Письма Кузмина и к Кузмину
(А. Г. Габричевского, Г. И. Ярхо и Б. И. Ярхо)
___________
15. М.А. Кузмин — Г. И. Ярхо
[224]<Ленинград, 23.07.1929>.
Глубокоуважаемый Григорий Исаакович, препровождаю Вам ответный бланк на письмо от А. Г. Габричевского. Получил от него и текст «Das Tagebuch», который начну переводить первым. В ожидании <заказа> я перевел «Chinesischdeutsche Jahreszeiten»
У себя в Гете я не нашел следующих пьес:
Из II т. стр. 190 — «Habe ich tausend Mai» — 16 стр<ок>.
223 — «Blick um Blick» — 8 стр.
Из III т. 88 — «Blumenkelche» — 4 стр.
178 — An Fr. Martius — 8 стр.
180 — Bei Uebersendung einer Medaille — 12
181 — An J. Pappenheim — 2
—//— In ein Stammbuch — 2
243 — Wie David königlich — 8
_______________
60 стр.<ок>
При случае нельзя ли мне их прислать?
Искренне уважающий Вас
М. Кузмин.
23 Июля 1929.
16. Г.И. Ярхо — М. А. Кузмину
[225]<Москва, 28.07.1929>.
Москва, 28/VII/1929 г.
Глубокоуважаемый Михаил Алексеевич!
Я получил Ваше письмо от 23 с. м. и препроводил Госиздату Ваше согласье на перевод стихотворений Гете на предмет получения аванса.
В свое время мой приятель Сергей Васил.<ьевич> Шервинский прислал мне телеграмму с просьбой выхлопо<та>ть Вам тогда еще аванс. Могу Вас заверить, что я тогда же предпринял все от меня зависящее, вплоть до жалобы Председателю Правления, но, к сожалению, мои хлопоты не увенчались [тогда] успехами, главным образом, потому что договор с Ал. Г. Габричевским еще не был окончательно оформлен.
К сожалению, Александр Георгиевич увез с собой Jubiläum-Ausgabe <Юбилейный выпуск (нем.)>, по которому, главным образом, составлялись списки заказываемых стихотворений.
Полагаю, что Вы безусловно найдете это издание в Публичной Библиотеке, посылаю Вам пагинацию.
«Habe ich tausend Mal» — т. II стр. 190
«Blick um Blick» — II, 223
«Blumenkalche» — III, 38
An Fr. Martius — III, 178
Bei Übersendung einer Medaille — III, 180
An J. Pappenheim — III, 181
In ein Stammbuch — III, 181
Wie David königlich — III, 243
С искренним уважением Гр. Ярхо.
17. А.Г. Габричевский — М. А. Кузмину
[226]<Москва, 25 января 1931>.
Глубокоуважаемый Михаил Алексеевич,
только недавно сдал том и посылаю Вам маленькую недоимку. Робко напоминаю Вам о статьях, за которые я теперь принимаюсь. С душевным приветом
А. Габричевский.
18. Б.И. Ярхо — М. А. Кузмину
[227]<Москва, 16.07.1931>.
Глубокоуважаемый Михаил Алексеевич!
Недельки две тому назад отправил Вам корректуру «Tagebuch» Гёте. Был бы Вам очень благодарен, если бы Вы не отказались по<д>твердить получение, а также возможно скорее выслать исправленные гранки и текст обратно в Москву по адресу: Б. И. Ярхо, Садовая-Кудринская, 21, кв. 42. Типография грозит развалить набор.
С совершенным почтением.
Б. Ярхо.
19. Г.И. Ярхо — М. А. Кузмину
[228]<Москва, 17.07.1932>.
17/VII/32.
Глубокоуважаемый Михаил Алексеевич!
Я не ответил тотчас же на Ваше любезное письмо[229], потому что хотел сначала урегулировать с «Академией» вопрос о Жиле Блазе[230]. К сожалению, это несколько затянулось и я только сегодня подписал договор.
Премного обязан вам за Вашу любезность![231] Если попаду этим летом в Ваш город, то позволю себе лично поблагодарить Вас.
Мой брат сердечно Вам кланяется.
Ваш Гр. Ярхо.
20. А.Г. Габричевский — М. А. Кузмину
[232]<Москва, 4 февраля 1935>.
Дорогой Михаил Алексеевич,
очень был взволнован и обрадован, увидав знакомый почерк на конверте! Я страшно тронут, что Вы так вспоминаете Ваших московских друзей, которые искренно и горячо Вас любят. Будь Вы не Михаил Алексеевич, а другой, Вы бы конечно мне ответили: «Был в Питере — и не зашел ко мне!» Откровенно говоря, я не зашел к Вам просто потому, что не решился Вас беспокоить, зная от многих питерцев, что Вы себя не важно чувствовали. Как бы то ни было, я счастлив, что я имею повод с Вами побеседовать хотя бы письменно. Вы спрашиваете о Гете. С ним, т. е. с Х-ым томом случилось трагикомическое несчастие, о котором я как будто даже говорил, когда Вы были в Москве. А именно: несколько лет тому назад, вероятно, когда меня уплотняли, я потерял всю уже переведенную часть рукописи; правда, Ваши стихи уцелели. Я об этой неприятности давно перестал думать, вернее, приучил себя не думать, чтобы не огорчаться, и в тайной надежде, что либо ГИХЛ, либо издание, либо я — не доживем до Х-ого тома. Но не тут то было: вот уже 2 месяца, как новый редактор классиков (к счастью, любитель музыки, в частности Баха) меня досаждает. Однако за последние два года судьба меня опять переквалифицировала и я опять стал искусствоведом, в частности, архитектуроведом, и у меня, как говорится, фактически нет ни минуты свободного времени. Поэтому я все это дело спихиваю некоему милейшему Асмусу[233], который как будто на это соглашается с тем, однако, чтобы я все же последил за текстом. На днях передаю ему все дела и надеюсь, что скоро сообщу Вам о судьбе и, надо думать, новой расценке Ваших стихотворных переводов.
Пропавшие переводы принадлежали перу Вашего ленинградского Гревса[234] и одной моей московской тетушки[235].
Я через Лозинского[236] узнал, что Гревс относится к этому по-философски, ну а тетушка — мне простит. Таково положение дел. Верится с трудом, не правда ли? Но это так.
Это письмо занесет Вам наш общий большой друг Александр Семенович Стрелков[237], которому я также поручаю вручить Вам свежеиспеченный экземпляр моего перевода с итальянского Фиренцуольо <так!>[238], и, конечно, не для того, чтобы Вы это читали, но как знак моей преданности и моего преклонения перед Кузминым.
