Студ<ент> Голицын очень одарен и работал в Консерватории до своего исключения из нее, делая большие успехи. Очень желательно было бы вновь дать ему возможность учиться в ней, так как он этого по своим данным и по своей работоспособности очень достоин. Проф. Консерв<атории> А. Розанова[911].
Там же находится письмо президента Академии наук — академика Александра Петровича Карпинского[912] — в Комиссию по восстановлению исключенных по академической проверке в 1924 году.
На бланке:
Российская Академия наук
Президент
Владимиру Владимировичу
Покровскому
Многоуважаемый Владимир Владимирович.
Обращаюсь к Вам с просьбою о допущении к экзамену для поступления в Ленинградскую Государственную Консерваторию по классу фортепьяно ГОЛИЦЫНА Владимира Николаевича. ГОЛИЦЫН уже состоял в числе учащихся в Консерватории, но весною 1924 г., при сокращении числа учащихся, был уволен, а ходатайство его о вторичном допущении к экзамену для поступления вновь оставлено без последствий.
В. Н. ГОЛИЦЫН является единственным родственником покойного академика Б. Б. ГОЛИЦЫНА, имя которого, как Вам известно, высоко ценится и в нашем и в заграничном ученом мире, и заслуги которого перед родиной чрезвычайно велики. Представляется настоятельною необходимостью дать возможность закончить образование его племяннику В. Н. Голицыну, которому, за полным отсутствием средств к существованию, приходится пользоваться поддержкой и со стороны вдовы покойного академика Б. Б. ГОЛИЦЫНА, существующей тоже исключительно на пенсию и притом уже в течение полугода не покидающей комнаты.
Я твердо уверен, что Вы отнесетесь со вниманием к моему ходатайству за родственника одного из наших наиболее выдающихся ученых и предоставите ему возможность вновь держать экзамен для поступления в Консерваторию, где как ученик он всегда был на хорошем счету.
Примите уверение в моем уважении и совершенной преданности
А. Карпинский
К ходатайству А. П. Карпинского приложено личное заявление В. Н. Голицына:
Ввиду того, что мотивы моего исключения (со 2-го техникума) не были ни малоуспешность, ни отсутствие необходимых музыкальных данных, прошу комиссию рассмотреть мое дело и восстановить меня в правах студента. Если мое ходатайство будет исполнено, обязуюсь в ближайший назначенный срок сдать зачет за 2-й Техникум. 21/Х 1925 г.[913]
В 1925 году В. Н. Голицын был восстановлен в Консерватории, ему даже позволили закончить обучение — благодаря заслугам перед отечеством его дяди. Попутно заметим, что в 2002 году академический мир отметил 140-летие со дня рождения выдающегося ученого. К этой дате Объединенный институт физики Земли им. О. Ю. Шмидта РАН приурочил выход юбилейного тома «Развитие идей и научного наследия Б. Б. Голицына в сейсмологии. К 140-летию со дня рождения» (М.: ОФИЗ РАН, 2003). Издание сопровождается подробными биографическими очерками А. Семенова-Тян-Шанского[914] и А. Я. Сидорина[915].
Князь Борис Борисович Голицын (1862–1916) — один из крупнейших геофизиков XX века, основоположник сейсмологии — науки о землетрясениях, создатель сейсмологической службы и первых сейсмологических станций в России; он разработал способ определения места землетрясения по данным сейсмических наблюдений; в 1908 году избран академиком Петербургской АН, в 1912-м занял пост председателя Международной сейсмологической ассоциации (ныне Международная ассоциация по сейсмологии и физике недр Земли — МАСФНЗ / IASPEI); в 1913-м возглавил Главную физическую обсерваторию АН, явился организатором Главного военного метеорологического управления, внес весомый вклад в производство отечественных самолетов в годы Первой мировой войны и т. д. Он был профессором физики в трех высших заведениях Петербурга: Морской академии, Высших женских Бестужевских курсов, Женского медицинского института. Академик В. И. Вернадский писал:
[Б.Б. Голицын] глубоко интересовался познанием русской природы, видел в ее разностороннем и глубоком изучении залог силы нашей страны, столь горячо им любимой родной земли, в светлое будущее которой он верил всей своей душой, работал для него всеми своими силами[916].
В. Н. Голицын — сын Н. Б. Голицына, брата академика. Примечательно, что их дед, прадед композитора — Николай Борисович Голицын (1794–1866) — известен не только как герой военных сражений (в 1812 году он состоял ординарцем при князе П. И. Багратионе), не только как поэт и писатель, переводчик А. С. Пушкина на французский язык[917], но и как музыкант (детские годы он провел в Вене, видел Йозефа Гайдна). Н. Б. Голицын прославился как блестящий знаток классической музыки[918], один из основателей русской школы игры на виолончели, учредитель Общества любителей музыки (1828), музыкальный критик и пропагандист творений Л. Бетховена в России, его усилиями в Санкт-Петербургском Филармоническом обществе состоялось первое исполнение «Торжественной мессы» (26 марта 1824 года). По заказу Н. Б. Голицына Бетховен написал три из пяти последних струнных квартета, получившие название «Голицынские». («Эти произведения, написанные в тот же период, когда были созданы „Торжественная месса“ и Девятая симфония, принадлежат к числу самых выдающихся музыкальных творений Бетховена и сыграли важную роль в развитии музыки»[919].)
Старший сын князя унаследовал от него музыкальные способности. Юрий Николаевич Голицын (1823–1872) был известным хоровым дирижером, дирижировал концертами не только в России, но и за границей, даже в Америке; пропагандировал русскую музыку, стал основателем первого русского народного хора; ему принадлежит ряд музыкальных произведений, в частности оркестровая фантазия «Освобождение» (1861, написана по случаю отмены крепостного права в России)[920].
В. Н. Голицын мог бы стать достойным продолжателем славных традиций своего доблестного рода, трудясь на благо отечества. Однако родственные связи не спасли его от общей участи людей его круга: в 1934 году князь был арестован. Рассчитывать на заступничество А. П. Карпинского уже не приходилось: 2 февраля 1931 года на общем собрании Академии наук он выступил против исключения из нее арестованных по «академическому делу» С. Ф. Платонова, Е. В. Тарле и др.; 4 февраля в «Ленинградской правде» появилась статья «Контрреволюционная вылазка академика Карпинского». Карпинский подал в отставку, но под давлением А. В. Луначарского остался на посту президента. Он продолжал выступать против бессмысленных репрессий, однако эти протесты, оставаясь делом его совести и актом гражданского мужества, не могли влиять на политику сталинского «молоха»[921].
Л. Аверьянова не сразу узнала о гибели друга. 27 июля 1934 года она писала А. И. Корсуну:
У меня, откровенно говоря, все еще теплится тайная надежда, что я получу разрешение на поездку к Вольдемару — я не понимаю, почему нельзя иметь пропуск на столь серьезном основании, как его болезнь. Другим ведь дают же. Я же какая-то проклятая. К тому же хочется дико посмотреть Байкал, которым так восхищалась некогда моя мамахен.
