– Так, угроза оружием представителю власти. – Я скользнул вперед, падая на руки и подсекая ногами комбинашку. Он свалился на меня, и я из-под его "мышки" срезал бластером другого бойца охраны, который едва не попал из плазмобоя в мою башку – плазма впилась в пол возле левого глаза. Третий комбинашка стал стрелять второпях, но лишь высек искры и брызги из жирной спины своего командира, от того пошло столько пара и дыма, что я без труда замаскировался. И тут Шошана, используя костыль, сыграла своей нетравмированной ножкой ему по уху. Комбинашка, ударенный в ухо, укатился и больше не мешал.

– Спасибо, ты очень добра ко мне, – поблагодарил я подружку.

– Я чувствую, ты снова готов злоупотребить моей добротой.

А со стороны улицы к нам навстречу уже торопился эскадрон комбинашек в двадцать копыт.

– Есть и другой выход. – Шошана потянула меня за рукав и поскакала с помощью своего костыля, похлеще, чем горная коза. Привыкшие к благопристойности и порядку сотрудники «Комбинации» вежливо уступали дорогу. Но нас догонял грохот, эскадрон комбинашек несся следом. По стенам пошли пузыри от бластерных выстрелов, когда мы влетали в лифт третьего яруса. А вот уже броня двери прикрыла наши спины и затылки от артобстрела. Однако вместо кнопок с номерами этажей в кабине имелся лишь небольшой сенсорный пультик для ввода кодов. Но Шошана, не растерявшись, лихо поцокала по нему пальцем и мы тронулись – явно вниз.

– Знаешь код?

– Просто запомнилась последовательность электрических сигналов – мы же, фемы, согласно генетической карте, с магниторецепторами... Теперь, выскакиваем.

Восьмой ярус явно приходился на внутренности платформы. Здесь были коридоры, освещенные лишь теплоэлементами, – то есть, предназначенные лишь для зрителей инфракрасного диапазона. Все, как и положено в этом диапазоне, размытое и плывущее. И еще присутствие демона – всегда и везде.

И началась скачка среди вялых бордовых потоков, сочащихся из светильников-теплильников. В конце каких-то концов мы оказались в здоровенном цеху, на сплетении металлических мостков и трапов – десятью метрами ниже была странная ребристая поверхность, наверное, крышка большой-пребольшой цистерны. И вдруг из нескольких щелей в стенах цеха показались фемы с плазмобоями в руках, числом пять.

– Стрелять они здесь не будут, – шепнула Шошана. – Но другие средства воздействия не исключены.

Это хорошо или плохо, что не будут? Пока я задавался таким вопросом, в подтверждение ее слов фемы сложили свои плазмобои на пол и стали продвигаться по мосткам сразу на нескольких уровнях.

– Неужели думают, что они нас месить ногами будут, а мы станем их обнимать. – Я стал наводить плазмобой на ближайшую амазонку. Тут Шошана выдернула обойму из моего оружия. Вот те на.

– Ты чего, сдать меня решила подружкам? Не смогла принципами поступиться?

– Просто здесь принято вести себя прилично. – Она скосила глаза на цистерну.

– Атомный реактор там, что ли?!

Для подъема настроения выудил из кармана раздвижную электрошоковую трубу – этаким "телескопом" я уже не раз показывал кое-кому небо в алмазах. Когда надо, из нее выскакивает невидимый тросик из нанотрубочек с шариком на конце. Чем не знаменитый японский цеп "кусари"?

Тут у меня в глазах еще больше потемнело, а вернее в мозгах – будто сыпанули на голову несколько ведер земли.

Я выстреливаю тросик и его кончик, вооруженный шариком, захлестывает балку. Оп и ля, с помощью своего "кусари" перебираюсь на другой мостик, ради того, чтоб отложить на попозже свидание с двумя девушками. Но я, видно, крепко приглянулся этим кудесницам. Они забрасывают на мой мостик тросики из широкомолекулярных нитей, раз и на нем, два и на меня – с двух сторон.

А я сумел то, что явно выбивалось из диапазона моих возможностей. Прыгнул на руки, а нижней частью тела, которая стала теперь верхней, сделал "мельницу" в лучших традициях марсианского monkey-boxing. Две фемки были сметены как крошки со стола. Сорвавшись с мостика и просвистев положенные десять метров, барышни шлепнулись на цистерну. Ура, система симметрий сработала – они мне, я им.

Тем временем, до Шошаны добралась еще одна подружка, прошмыгнув по потолку на колесном блоке. Шоша поставила блок на удар ноги и даже перехватила противницу за щиколотку. Однако, та выскользнула из захвата, кувыркнувшись вперед. Потом пошла колесом назад, в конце курбета нанесла два боковых удара – ребром ладони по горлу и ногой по голени. Но Шошана словно съежилась, поэтому целой осталась и даже запаяла сопернице пятерней в область солнечного сплетения. Фемка скорчилась, похоже, что от серьезного поражения нервных узлов, и вышла из игры.

Последняя противоборщица пронеслась цепляясь за мостик снизу, почище гиббона, под конец из под ногтей двух ее пальцев развернулся клинок-метаморфант. И нацелился на шею Шошаны.

Я с воплем оттолкнулся от балки, где только что сражался, и оказался на том мостке, где единоборствовали фемки. Не очень ловко всунулся со своим "кусари" меж ними. Лезвие клинка развернулось и устремилось мне в живот. А во мне словно десяток проглоченных пружин сработали.

Я изогнулся дугой назад, а когда клинок должен был вскрыть мне живот, совершил прыжок с переворотом, используя вместо оси руку фемки. В виде следствия ухватил подмышку голову фемки и произвел бросок.

Когда всё прояснилось, я сидел на мостке, выставив ноги вперед, как ребенок, который перекружился на карусели. Смотрел на свой распоротый мундир. Фемка же поднималась на четвереньки, заодно пытаюсь вытащить свой клинок из щели. А Шошана стояла над ней и тыкала ей тремя пальцами в место соединения шеи с головой. Недружественная фемка кашлянула и растянулась на мостке беспомощной тушкой.

– Малой кровью и на чужой территории. Вот как надо работать, – расхвастался я, но Шошана уже подталкивала меня в сторону одной из дверок. А демонометр показывал, что в цистерне находится нитеплазма.

– Шошана, там спора. Зачем Плазмонту этот бочонок? Что там в нем хранится?

– Это материнское вещество, – скорбно призналась напарница.

Значит, что-что, а матка у фемов есть. Бесформенный слизень, который является по совместительству коллективным родителем и предводителем. От этого монстра фемки получают все: гены, воспитание, радость. И отдают ему все, включая жизнь.

– Это душа всех фемов. Центр симметрий, – как-то неуверенно, будто пытаясь усыпить себя, защебетала ритуальные фразы Шошана.

– И также как душа любого отдельного человека, она может быть захвачена демоном. Только последствия будут куда неприятнее. Контроль демона над всеми фемами – это же жуть!

Что там в Шошке творилось секунд пять, не знаю. Потом она выхватила сквизер. Честно говоря, я не знал, кого она обработает.

Для меня обошлось – она выстрелила в одну из трубок, отходящих от цистерны. И я услышал, нет почувствовал, как там, внутри емкости, что-то заворочалось. Во мне это отозвалось, где-то под ложечкой, чего уж говорить о Шошанке. Она и виски сжала, и даже заурчала.

Я понял, Шошана стала – по своему мнению – чем-то вроде матереубийцы, поэтому обхватил ее за плечи и потащил к двери, на которую показано было минуту назад. Та действительно представляла собой незапертый выход. А за ней имелся крохотный лифт.

– Нижнюю кнопку, – хрипнула она. Я нажал, что полагалось, и стал ждать. Это самое неприятное, когда ты нервничаешь, выделяется адреналин, а надо просто застыть и не думать о том, доедешь или нет. Просто истлеваешь изнутри, как масляная тряпка, брошенная на горячую плиту. Но мы добрались до самой нижней палубы, где среди плетения труб и кабелей, змеился матовый блеск пневмопроводов. Я прижал Шошку к груди, она тоже ухватилась за меня, затем мы рухнули на аварийный клапан, который развернулся и втолкнул нас в воздуховод.

– Ты что серьезно навредила ей... ему? – поинтересовался я, когда нас выплюнуло из колодца уже в одном из бидонвиллей.