Подтверждая доброе здравие, пахан хлопнул в ладоши. Между его рук родился разряд, который заторопился в мою сторону. Не настоящее это электричество, по крайней мере, не то, к чему привыкли наши физики и прочие эдисоны. Это все те же НИТИ, только очень напряженные.
Ох и шарахнуло меня! Хуже чем на электрическом стуле, потому что не на чем было сидеть. Детская забава этот ваш электрический стул. Пришлось удариться оземь, кататься и корчиться на голой земле. Но в итоге почувствовал себя человеком-юлой.
Гордо напоминая башенные орудия линкора, завращались мои поля, выстреливая самое большое напряжение. Я отчетливо видел Контроллера. Налип студнем на сплетения моих пульсаций и доит их. И с каждым глотком выбрасывает очередную порцию подвижных нитей. Такое зрелище я бы не рекомендовал для просмотра детям моложе сорока лет.
Нити вытаскивают металл из почвы и наплавляют остов моего нового тела методом холодного литья...
Нити закаляют металл корпуса, насыщают молибденом и титаном грудь и плечи, широкие ступни, объемистые кулаки, мощный утюг головы.
Нити прокладывают энергетические трассы и устраивают слоистые сочленения из мягкого железа.
Нити прошивают кристаллические матрицы, которые запоминают тысячи жестов, поз, движений, приличных и неприличных.
На сцене возникает настоящая Годзилла. Раскаленное сердце из расщепляющихся материалов, по сверхпроводящим жилам токи разбегаются по телу и приводят в движение железные мускулы. Ни одного шарнира – слои чистого металла легко скользят друг по дружке. Мускулы и суставы – сплошная кристаллическая и молекулярная механика. Кулаки – просто грубые кинетические снаряды, разгоняемые в соленоидах. Изо рта пышет водородная плазма, нагретая огненным сердцем, заодно работает МГД-генератор, из носа летят молнии, в каждом ухе по два локатора. И это все – я.
Передо мной поднимается другая фигура – звезда из текучего металла. Немного погодя она преобразуется во что-то, смахивающее на гигантскую гориллу. Голова похожа на бульдозер и утоплена промеж холмистых плеч, кулаки свисают до земли, задница отклячена.
Я разбегаюсь, подпрыгиваю, и, опершись на хвост, наношу двумя ногами удар в грудь Кинг-Конга, похожую на борт корабля. Горилла резко становится в пол-оборота, перехватывает правую мою ногу и хочет ее обломать. И только хвост спасает меня. Продолжая опираться на него, ловко переношу свою левую ногу через правую. Я теперь спиной к Кинг-Конгу, к немалому его разочарованию, но моя правая еще в захвате. Чуть подаюсь к сопернику, и, резко оттолкнувшись обеими задними лапами от его корпуса, вырываюсь. Кувырок через голову – и я снова в боевой стойке, вся аппаратура работает нормально.
И вот мы снова друг напротив друга. Теперь атакует Кинг-Конг, его кулак вылетает со скоростью двенадцать километров в секунду и хочет прямым ударом смахнуть мне голову. А она у меня не просто так, в ней, между прочим, несколько миллиардов органических молекул с непрочными двойными связями, в которых накоплена уйма информации. Нырнул вниз, выставив верхний блок. В итоге, макушку из-под удара увел.
И тут горилла второй рукой влепила мне апперкот, то есть, снизу врезала. Я ни сблокировать не успел как следует, ни увернуться. Только выдохнул от огорчения. Когда кулачина из хромированной стали мне в челюсть въехала, бесчисленная тьма молекул под моей черепной крышкой расщепилась, и знания унеслись в виде бесполезного пара. От помутнения в голове я чуть не рухнул и принялся срочно считывать запасные носители информации в спинном столбе – ферромагнетики и полупроводниковый пигмент. Этим воспользовалась горилла, ухватив меня руками за затылок и подбородок, чтобы вообще отвернуть башку, принялась заодно наводить двумя потенциалами мощные разогревающие токи. Я вклинил свои руки между двух вражеских домкратов, рывком отжал. Пыхнул плазмой прямо ей в морду, а она равновеликой порцией мне ответила. Два снопа столкнулись и улетели вверх сияющим облачком.
Оставался последней шанс, рванул гориллу на себя, упираясь сначала одной, потом другой ногой ей в брюхо. И она стала-таки валиться на меня. Распластавшись спиной по земле, я как следует толкнул пятками проклятое многотонное брюхо. Огненный полюс разорвал множество химических и ядерных связей в силовых узлах. Освободившаяся энергия ринулась в конечности и распрямила там мускулы-спирали из упругой стали.
И горилла полетела с хорошим моментом вращения.
Кончилось тем, что обезьяновидное чудовище, перемахнув через меня, влепилось в скалу. Осталось только с разбегу врезаться в него. Это уже был настоящий реслинг. Не выдержав такого наезда, скала и чудище усвистали с обрыва вниз.
Я просто услышал, как комментатор кричит: "Свирепая Годзилла одолела Кинг-Конга. Финальная агрессия приносит невыносимому монстру убедительную победу!"
И вот я снова в обычном белковом теле, и пахан тоже, как после нокаута. Сражение, состоявшееся в замкнутом небольшом мирке, закончилось и он исчез.
– Где фемка, Бугор? – впечатываю вопрос в его куцый мозг.
– Она у скалы Трон Кощея. Видишь, Новая жизнь даровала тебе победу, но лишь для того, чтобы показать, кому ты обязан силой.
Скала Трон Кощея. Далеко ли? Я вывел на экраны хайратника карту местности. Час езды. И тут что-то бултыхнулось в колодце моей памяти. Ах, да, солнечный отлив – он уже на подходе.
13
На Меркурии много чего нет, в том числе и ветров, там только электрические вихри раскачивают пылевую подушку. Я, потеряв почти всю осторожность, а, может быть, и разумность, гнал машину к Трону Кощея. Семитонная машина перемахивала, как испуганная газель через трещины, которые так хотели зацапать ее, визжала бортами, задевая скалы. Едва удавалось выбраться на плоское место, я включал режим глиссирования и выдувал тучи и мглу из-под днища.
Я торопился, но и солнечный отлив не отставал. Поэтому мы поспевали к своей цели одновременно. Затем очутился я в местности, крепко сколоченной из гранитных пород. Это неприятно. При отливе такие не крошатся, а трескаются, разверзаясь в глубокие расселины и впадины. Шошана может оказаться в одной из них раньше, чем я ее замечу. А вот и Толчок Кощея – довольно широкая скала со срезанной верхушкой – разглядел ее где-то за полкилометра. Но едва она замаячила, как отлив подоспел и вступил в свои права.
Почва захрустела, будто разминали ее ноги какого-то циклопа, занимающегося чечеткой. То тут, то там расщеплялись скальные породы и раскрывались пасти с зубами. Под все колеса услужливо подставлялись пропасти и полыньи. Местность мгновенно испещрена была торосами и сталагмитами, словно стала она листиком бумаги, на котором почеркал юный дебил своим неуемным пером. Я юлил и лавировал, как сало на прыгающей сковороде, пытаясь проскочить по глыбе попрочнее. Пару раз меня тащило вниз, я едва успевал зацепиться "паучьими ножками".
Был момент, когда три колеса – два левых и одно правое – повисли в пустоте, поэтому вездеход стал заваливаться в пропасть. Тут я, рванув ручку, сбросил почти весь пар из силовой установки, отчего машину швырнуло вперед и она чуть не ухнула клювом в другую пропасть.
В общем, я не успел. Когда добрался до Трона Кощея, отлив уже был и ушел. Сам Трон потрескался, поэтому напоминал нынче разбитый унитаз. На Шошану нигде не было даже намеков.
Однако обшаривал местность до той поры, пока не заметил обрывок троса. В несколько прыжков через расселины покрыл разделяющую нас дистанцию. Оформилась мизансцена: слева каменная игла, на ней веревочный узел, справа – разверстая глотка типа "дай-дай", обрывок веревки болтается как раз над ней.
Я посветил фонариком вниз, луч потерялся в темноте. Источник тепла в этой трещине тоже не удавалось засечь ни моими чувствительными глазами, ни инфравизором. Потом в ухе послышался голос Шошаны, тихий, прозрачный, похожий на марево.
– Я под скалой, лейтенант К123. Вытащить меня не удастся. Это я тебе говорю. Я закупорена, даже веревка не протиснется, слишком узкая горлышко у "бутылки". В общем, у тебя есть дела? Вот и займись ими.