– Ну-ка, брысь, не путайся под ногами, – звонким гарканьем попросила меня вон командирша. Я в испуге отшатнулся, а Шошану быстро загрузили в раскоряку-планетолет. Фемы резво и даже элегантно втащили на борт свою технику, используя несколько аппарелей. Затем аппарели поднялись и превратились в задраенные люки, а планетолетчики, поддав газу, быстро свалили во мглу, оставив меня подле ямы. Я бы, наверное, отказался слинять вместе с ними, но они мне даже не предложили.

Впрочем, некоторую неловкость я успел почувствовать. И у них, и у себя тем более. Ведь я нарушил основной закон Космики – закон "непривязанности", поскольку был отвратительно прилипчив и не хотел терять объект преступного чувства.

Заседание штаба Бдительных вёл знакомый мне – по пребыванию в нашем обезьяннике – Слоняра, чей квантово-чувствительный нос, свисающий за нижнюю губу, должен улавливать самые тонкие ароматы (на самом деле, нет, иначе он был бы среди муташек, а не старателей). Меня же после исчезновения подозрительной фемки, старатели ласково именовали господин товарищ лейтенант, и уважительно – советником. Бывшего усатого предводителя уже отстранили от должности за тупость и нечуткость. Ассистировал новому народному вождю шериф Анискин. Сборище проходило в злополучном пакгаузе и официально являлось «конференцией самой бдительной общественности Долины Вечного отдыха». Люди заседали на ящиках и на полках, в углу отдыхали сваленные грудой скафандры. Кондиционирование едва справлялось с напором выделений и народ изрядно парился.

Слоняра, как я ему и присоветовал, начал с резюме.

– Эта зараза пошла быть с прииска Вырванный Глаз. Мы узнали, с чем ее едят, когда уже было поздно. Ее зовут то торжественно, демоном, то по-ученому, аномалией, то по-простому, тварью, грибницей, паразитом. Кличек у нее много, пакости она устраивает разные, но суть одна. Тварь портит нам всем жизнь и трудодни. Хуже всего, что она незаметная, но может замариновать человека в какое-то облако и спору в него закинуть, то есть инфицировать. А когда человек размаринуется, то он вроде и не совсем человек уже. Мы покамест не поняли, изготовили ли эту тварь ученые в своих лабораториях. Или она самостоятельно выросла на лоне природы, а уж позднее была надрессирована на вредные поступки. Но одно ясно, она хочет извести старателей, уничтожить всё наше гордое сообщество.

– Да уж никаким боком твоя зараза не имеет отношения к налету на караван «Миража», – выкрикнул кто-то из зала.

– Мужики с прииска, которые ехали вместе с караваном, хотели подробно доложить о распространении заразы скиапарелльским властям. И вот вам, братишки, отрицательное сальдо. Мы ни ухом ни рылом, сколько из нас уже заражено.

Тут поднялся и внес свою лепту старый жилистый старатель, откровенно похожий на пень. Его рука, не поймешь зачем протянутая вперед, напоминала узловатую клюку.

– Спорю на ящик язвовки, что «Мираж» и придумал эту шнягу про аномалию. Чтобы мы со страху дернули из долины задолго до окончания сезона, и компания хапнула бы наши участки, когда уже известно, где металл лежит, а где шлак. Им надыбать чужое – самое милое дело.

– Пахомыч, мы ж с тобой вместе побывали в той круговерти с голубыми сполохами, где два плюс два не четыре, – настаивал на своем командир Бдительных.

– Да просто траванулись консервами. Плесени наелись? Наелись. От них и причудилось, – не унимался Пень. – Вот и вся лирика.

Но Слоняра не собирался сдаваться.

– У тебя лирика, а у меня физика. Спору паразита можно обнаружить с помощью прибора. Этот демонометр у меня, между прочим, имеется, он сгодится, чтобы всех присутствующих здесь проверить на испорченность. Тем более, нас тут всего тридцать штук, – командир вразвалку сходил в угол и вернулся оттуда с предметом, напоминающим граммофон. – Сам собирал.

– А по какому принципу работает? – полюбопытствовал Пень.

– Там квантовый гравиметр, один ученый подарил. Эта штука чувствует подсадку, потому что от нее несет другими гравитационными волнами, чем от тех веществ, из которых состоим мы.

– Уже интересно. Давай, включай свою машинку, – оживился Пень. – Чувствую, кое-кто от страха быстро попросится в сортир.

Пока Пень потягивал воздух ноздреватым носом, Слоняра подключил питание и, переложив устройство на тележку, стал подъезжать в прямом и переносном смысле, то к одному, то к другому старателю.

– Когда зажжется красная лампочка, тогда, считай, волна вредная пошла, ненужная в нашем коллективе. Значит, немедленно наваливайтесь на того, кого прибор засек, и хлоп ему колотушкой по балде. Если деру даст – подножку сделайте и хватайте, – командир давал ЦУ по ходу процесса. Однако даже через полчаса, когда обход закончился, прибор не показал ни одного зараженного.

– Похоже, что принцип этого аппарата привиделся командиру с ба-а-льшого бодуна, – объявил Пень Пахомыч.

Тут встрял я, и не потому, что понимал, как устроен прибор. Было лишь смутное ощущение – эта штуковина слишком грубо сляпана для того, чтобы засечь те нити, которые выпускает спора. И все же...

– Надо вколоть людям успокоительное – это раз. Успокоившимся людям лечь на пол, причем на бочок. Особо одаренным напоминаю, бочок – это левая или правая сторона тела.

– Ты это не того... да кто это такой вообще... кто его спрашивал?.. – завозмущались старатели. Я понимал, что поддержит меня лишь командир Слоняра, который огорошен неудачей. Но на подмогу поспешили Анискин и Пень.

– Парень знает, что говорит, – выразительно произнес шериф. Анискин единственный был здесь при оружии, что оказалось очень кстати.

– И, между прочим, шериф, тут не колотушка понадобится, а гразер, – обрадованный поддержкой, заявил я. – Поставь оружие на боевой взвод и положи палец на спусковой крючок, это не помешает.

Весомый вид шерифа и его гразера с мигающим индикатором боеготовности заставил всех поддаться на уговоры и расположиться поудобнее на полу. Пень хаживал со шприц-пистолетом и прикладывал его к рукам старателей, оснащенным голографическими татуировками. На которых значились хорошо исполненные органы (женские, интимные) и сомнительные лозунги типа "Рожден для мук, в счастье не нуждаюсь" и СОС (спасите от сук).

– А ему? А Анискину, а этому легавому? – забеспокоился кто-то.

– Не надо волноваться на чужой счет, больше чем на свой. Не то моча в голову ударит. Первые из тех, кто пройдет контроль, произведут смену караула, – заявил я с хорошо сыгранной ответственностью в голосе.

Грозная тележка двинулась в поход. Первые десять человек пропущены были чисто, без претензий. Потом я сам почувствовал беспокойство. Ненадолго блеснула красная лампочка, но тут же ослепла. Спора демона, похоже, пытается втянуть ниточки, окуклиться, но она где-то здесь.

И все-таки, она, сука такая, не выдержала первой. Среди прочих отлеживался на полу один скромный паренек, нормальный номерок из "мамальфейской" колбы – я земляка по комплекции и значку с портретом козы всегда узнаю, на мне такой же. Пацан вдруг задергался, аж запрыгал – я так понял, что спора, которой запрещено сдаваться в плен, сейчас выбирается из него.

Анискин поднял свой карающий гразер, чтобы спалить парня.

– Стоп, – гаркнул я, – демон уже линяет из этого чувака.

Тут у парня буквально разорвалась грудная клетка, брызнула фонтанчиками алая жидкость. И показались внутренности. Что-то выскочило из него, похожее на медузу с голубоватыми светящимися нитями. Эта штука выглядела настолько нереальной, что Анискин сразу даже не смог сообразить, куда пальнуть. Я рывком навел его ствол – не прямо на искажение, а чуть в сторону. Догадался, что видимое – всего лишь рисунок, проглядывающийся на поверхности какой-то объемной невидимой фигуры.

– Стреляй, тупица! – Но тугодум Анискин промедлил и лишь задел эту порхающую медузу. Несколько голубых нитей оторвалось от нее и затрепыхалось в воздухе, на противоположной переборке склада возникло вздутие от прямого попадания луча. Шериф принялся очумело поливать из гразера разные места на складе – люди забивались в щели, взрывались и испарялись грузы, стулья, шкафы. Ну, попроси дурного. А быстрая медуза, прошив несколько ящиков – отчего те тоже рассыпались в прах – впилась в подволоку. И сразу послышался свист улепетывающего воздуха.