Итак, что мы имеем с этого гуся, вернее с "Весны-6"? Единственный способ туда попасть – это устроить санитарную инспекцию. Такие вещи случались очень давно и вообще не на Меркурии. Даже Терешка-малый не помнил, чтобы полиция с санпроверкой приставала к "Комбинации" или "Миражу". Ладно, если поднапрячься, можно ведь устроить воспоминание о будущем.

Час понадобился на подготовку визита. Вскоре, к немалому удивлению директора "Весны-6", я шагал по его кабинету. Нитеплазменная спора в директоре изо всех сил маскировалась, но бодрый красный огонек замигал на экранчике моего демонометра.

– Я слышал, вы ненадолго стали вр.и.о. начальника скиапарелльской полиции. Не лучший способ отличиться вы выбрали, – запустила первый камушек директорская праща.

– Полиция по-прежнему не собирается вмешиваться в дела вашей фирмы, пока они имеют отношение только к вашей фирме. Однако то, что выбрасывается или вытекает с вашего предприятия – уже становится и нашим делом.

– Да, сантехника – это странное хобби, – меланхолично уколол директор.

– Итак, господин директор, перед вами данные свежих анализов. Мы просто берем пробы рядышком с вашим передовой лабораторией. И там обнаруживаем многообразие и плюрализм. Патогенные Protozoa есть? Есть. Кокцидии и малярийный плазмодий в изобилии. Причем мутантные колонии. Сообщества амеб есть. Плесень болезнетворная грибковая – пожалуйста. Есть даже вирусы с весьма измененным по отношению к стандарту генетическим кодом. Эти тварюшки, само собой, являются большой неприятностью для жителей соседних жилых секторов и хором напевают о том, что вы – неслабый источник мутагенеза. Все вокруг вас просто цветет и пахнет.

Собеседник сделал откровенно незаинтересованное лицо.

– А ведь, господин директор, борьба с мутагенезом – это общегосударственная обязанность должностных лиц, то есть, нас с вами. Смотри Основные Направления, три тысячи третья страница, вторая строчка сверху. Со мной заместитель главного санитарного врача префектуры Меркурий – Альфред Ле Дюк, он сейчас под дверью дожидается.

Этот Ле Дюк, по прозвищу Поросенок, в свое время так запустил канализацию, что там глисты выросли до метровой длины и, обзаведясь глазами, стали по ночам нападать на посетителей туалетов. Я Альфредку отмазал – соответственно он был мне премного благодарен и в знак признательности избавил Скиапарелли от громадных слизневиков – колоний дизентерийных палочек-мутантов, которые проявляли признаки коллективного разума…

– Хорошо, господин вр.и.о. начальника полиции, вам дозволено осмотреть помещения с потенциальными источниками заражения и загрязнения. Разрешение не относится к информационной технике и лабораториям, не имеющим прямого сообщения с внешним миром.

И мы съехали в лифте на пять ярусов вниз. Но дальше пути не было.

– Все, что там находится, совершенно секретно и не имеет каналов взаимодействия с окружающей средой, – пояснил директор, сочась превосходством высшего разума.

– Вы имеете в виду каналы, по которым что-то перемещается физически?

– До вас не доходит? Полностью замкнутые циклы, – скупо отозвался директор.

– Ладно, мы осмотрим верхние ярусы.

И вдруг на третьем ярусе я увидел биомеха явно медицинского назначения, вкатывающегося в одну из дверей.

– О, это любопытно. Здесь что, профилакторий, госпиталь? Или, может, лепрозорий?

– Небольшое экспериментально-клиническое отделение – для проверки некоторых препаратов и средств, разрабатываемых у нас.

– Во всяком случае, здесь после проверки могут спустить в клозет какую-нибудь вакцину с синтетическими вирусами. А они отмоются, оклемаются и – за работу. При всем при том, ваше отделение не значится среди медицинских учреждений города. Хотя такая деятельность относится к числу требующих лицензий Министерства Здоровья – смотри Гражданский Кодекс, статья сто восьмая.

Пока директор не знал, как ему поступить, я поступок сделал, в дверь вошел. В первой палате все койки сиротливо пустовали. А в следующей пара коек была загружена занемогшими фемками. Одна из них оказалась Шошаной.

– Это, как я погляжу, лечебница для бомжей. Трогательно. Именно тут они поправляют свое здоровье, пошатнувшееся из-за неустанной борьбы за победу симметричности во всем мире. Директор, наше совместное обследование закончено на сегодня, я подпишу вам положительное заключение. Ты, Альфред, тоже дуй на выход, хорошо поработал. А я задержусь на пять коротких минут.

– По-моему, и вам пора, – злобно процедил директор. – Совершенно не понимаю, что вам требуется в нашей клинике. Полечить свою шизофрению вы и в другом месте можете.

– У меня посещение больного. Мы ж не в тюремном изоляторе.

Директор, имеющий четкое выражение зубовной боли на лице, удалился. С ним и Поросенок.

Я сперва проверил лазарет на нитеплазму – вроде было чисто здесь – а затем уж повернулся к подружке, что смирно лежала под одеялом. Я бы не сказал, что на ее лице присутствовал хоть какой-нибудь намек на радость встречи.

– В любом случае я рад тебя, так сказать, видеть и все прочее, – преодолев некое смущение, обратился я. – Ходить-то можешь?

– Ходить могу. Провожу тебя до двери, чтобы тебе легче было уйти отсюда.

Она откинула одеяло и встала. И оказалась в маечке и трусиках. Накинула коротенький халат, подперлась костылем. Ножки у нее по-прежнему были ничего. Даже та, что угодила под скалу. Лишь парочка хоть длинных, но малозаметных шрамиков слегка портили ее. Или не портили вовсе, по крайней мере, на мой взгляд.

– Чего пялишься-то?

– А нравишься, вот чего.

Шошана взяла своими пальцами меня за кисть и слегка тряхнула. Тряхнула слегка, но моя рука едва не выскочила из сустава.

– Значит, я все-таки вызываю глубокие чувства.

– Забудь обо всем, Терентий. Меж нами там, в дороге, случилось недоразумение. Понял?

– Конечно, у меня в Афродизианске были куда хлеще эпизоды, не говоря уж об объятиях Электробабы после приличной дозы амфетаминов. Но там было потребление, а у нас чувства... Ты спасла меня, а я тебя. Мы жертвовали собой друг друга ради. Согласись, это дорогого стоит. А сейчас я начинаю войну против нитеплазменного демона и всего, что ему служит. Мы с тобой или победим вдвоем, или вдвоем проиграем. Но упрекнуть себя не в чем будет.

– Я не могу выбраться отсюда.

– Если я могу, значит, и ты тоже. Я тебе, считай, арестовал. Ты только подыгрывай мне.

Я накинул ей на плечи свой длинный санитарный халат и потянул за собой. В цехах никто пристального внимания на нас не обращал, но около выхода выстроился уже забор из старшего офицера службы безопасности и еще двух комбинашек. Я помахал своим полицейским удостоверением.

– Спокойно, коллеги. Обычное дело, я забираю эту даму.

– Стоп, лейтенант, – твердо стоял на пути комбинашка. – Что это еще за самоуправство, немедленно отпустите женщину.

– Не лейтенант, а господин начальник столичной полиции. С каких это пор полицейский лишился права задерживать подозреваемых?

– Где санкция на арест, подписанная прокурором?

– Эта дама не арестована, а задержана для выяснения обстоятельств получения ею травмы на срок до двенадцати часов. Пункт двенадцать-прим Устава префектурной полиции. Учи матчасть.

– Там говорится о чрезвычайных обстоятельствах, – упорствовал комбинашка и физиономия его напоминала пустое ведро.

– На срок до шести часов – для выяснения подозрительной личности – можно задерживать без всяких чрезвычайных обстоятельств. Документов-то у нее нет и имплантат возможно получен нелицензионный. Если уж читали Устав, то пробежали бы параграф до конца. А потом могу и объявить чрезвычайное положение на территории вашего завода. Потому что все его окрестности заросли патогенной микрофлорой. Кто занимается незаконной медицинской деятельностью? Я, что ли? И кто скрывает от проверок все помещения ниже пятого яруса? Может, там бюро интимных услуг?

По-моему, я переусердствовал с трепотней. Дуло его плазмобоя двинулось в мою сторону.