И едва нажав клавишу, быстро вышел в приемную – конечно, стараясь, чтобы все выглядело вполне естественно. Он успел вовремя: Жанна как раз подняла трубку:

– Толя? Машину шефу.

Пресловутая цепочка была укорочена до предела: от Жанны, в противоположность прежним порядкам, сообщение должно было поступить непосредственно шоферу Петра, рядом с которым, словно бы случайно, должен был оказаться один из земцовских ребят. Так что проверка упрощалась…

Во внутреннем дворике никаких сюрпризов подстерегать не могло – разве что убивец окажется одним из сотрудников и шмальнет из комнаты или коридора фирмы. Но в это плохо верилось – нужно быть самоубийцей, народ наэлектризован случившимся, нервничает и паникует по пустякам, моментально подметят неладное и сообщат охране. Хотя…

– Андропыч, – сказал Петр, подходя к машине, – тут, – он показал на ряды высоких евроокон, – есть кабинеты, где хозяин сидит в одиночку?

Кажется, ухватив на лету его мысль, Земцов машинально задрал голову:

– Косаревский… Гармашовский… Ага, еще Панкстьянова. Шеф, про камикадзе думаете?

– Ага, – кивнул Петр, усаживаясь на заднее сиденье.

– Что-то мне плохо верится. Во-первых, ни один из трех не похож на камикадзе, а во-вторых, оконца-то европейские, без форточек, сами видите. Намертво заделаны. А через кондиционеры не выпалишь…

Высокие зеленые ворота раздвинулись, и кортеж из трех машин вырулил на улицу. Здесь имелось единственное, но весьма существенное неудобство: уехать от «Дюрандаля» можно только по одной-единственной улочке, как и подъехать – опять-таки по одной-единственной. В этой части города, как нигде в Шантарске, высока концентрация улиц с односторонним движением. Так уж постарались мудрые головы планировщиков. Неизвестно, насколько это облегчало движение, но вот с точки зрения безопасности – о чем Петр прекрасно догадывался и без земцовских разъяснений – являло сущую ахиллесову пяту. Тот, кто замыслил нечто недоброе, гад такой, всегда знает, по какой улице ты приедешь и по какой уедешь…

Должно быть, мысли у них с Земцовым шли параллельным курсом. Тот, сидя рядом, с озабоченной физиономией вдруг сказал:

– Вы и теперь считаете, Павел Иванович, что я тогда зря твердил насчет неудобства выбора места?

«Что там считать, когда это был не я…» – уныло подумал Петр, а вслух сказал:

– Андропыч, если я буду посыпать главу пеплом и громогласно признавать ошибку, это чем-то поможет?

– Вряд ли…

– Вот видишь, – пожал плечами Петр, – к тому же…

Они сидели, не поворачиваясь друг к другу, оба смотрели вперед, разделенные довольно широким пустым пространством, – и Петр отчетливо увидел возникшую вдруг в наклонном зеленоватом лобовом стекле круглую дырочку со змеившимися от нее лучиками трещин, а долей секунды позже ощутил легкое сотрясение мягкого сиденья…

Еще мигом позже Земцов сбил его на пол и навалился сверху, что-то рявкнув водителю. Их бросило в сторону, к дверце – «мерс» заложил крутой вираж, мотор басовито взревел, вокруг послышались раздраженные гудки…

Из своего неудобного положения на полу Петр ничегошеньки не видел вокруг. Он оцарапал щеку об одно из барских удобств «пятисотого» – никелированную пепельницу на консоли меж передними сиденьями, мало того, ухитрился физиономией вырвать ее из гнезда и сейчас сопел, фыркал, пытаясь прочихаться, отплеваться от засыпавшего глаза и ноздри пепла. Земцов орал что-то в портативную рацию, машина неслась, как метеор, и у Петра отчего-то вертелась в голове не самая уместная в данный момент мысль: нужно будет дать втык шоферу, чтобы не забывал перед каждой поездкой вытряхивать пепельницу…

Тихонько скрипнули тормоза. Машина остановилась.

– Слезь ты с меня, наконец, – придушенно запротестовал Петр.

Земцов выпрямился, распахнул дверцу, вылез. Петр последовал за ним, сердито смахивая с пиджака невесомый пепел. Один из его собственных окурков угодил в нагрудный карман пиджака.

Машина стояла в довольно-таки безопасном местечке – на вершине Сторожевой сопки, неподалеку от заложенной некогда казаками исторической часовни, той самой, что, к вящей гордости шантарцев, украшала до сих пор десятирублевки. Рядом приткнулся «пассат», трое охранников вылезли и бдительно провожали взглядами проезжавшие машины.

Место, Петр оценил, было безопасное – с одной стороны крутой обрыв, с другой – асфальтовая двухрядка, заканчивавшаяся у часовни. Вряд ли кто-то моторизованный смог бы удержаться у них на хвосте, а то, что они здесь бросят якорь, опять-таки никто не мог предугадать…

Мельком глянув на кинувшегося к ветровому стеклу Земцова, он нырнул в машину, присмотрелся к сиденью. Конечно же, там зияла изрядная прореха. Вытащив перочинный ножичек – единственное, что у него осталось при себе от собственной жизни, благо никаких подозрений не вызывало, а дорого было как память, – Петр безжалостно, в два счета расковырял прореху. И вскоре держал между большим и указательным пальцами слегка деформированную пулю – трудно было с ходу сделать выводы, на глазок провести безошибочную экспертизу, но больше всего она напоминала стандартный боеприпас к отечественному автомату «пять сорок пять на тридцать девять». Форма, нарезы – все за то…

Он молча продемонстрировал пулю Земцову. Тот, не особенно долго поизучав ее, пришел к тому же выводу:

– Похоже, пять сорок пять на тридцать девять…

– Значит, не «драгуновка»… – не подумав толком, бухнул Петр. Выругал себя – вряд ли белобилетник Пашка разбирался в таких тонкостях…

Но Земцов был чересчур взвинчен, чтобы удивиться неожиданным познаниям босса в области боеприпасов, он вообще не подметил странного. Попросту кивнул с задумчивым видом:

– Это точно, не «драгуновка». Автомат. «Семьдесят четвертый» классического образца или любая из последующих модификаций. К ним тоже нетрудно при желании присобачить оптику…

– А не надежнее ли было очередью полоснуть по лобовому? – спросил Петр, на сей раз не опасаясь возбудить недоумение у собеседника, – в конце концов, такой вопрос мог задать и сугубо штатский человек…

– Пожалуй что, – сказал Земцов, подбрасывая пулю на ладони. – Гораздо надежнее. Получается, рыжая права насчет предупреждения?

– Может, у него патронов больше не нашлось? – с дурацким видом спросил Петр.

– Павел Иванович… Уж если человек раздобыл автомат, то патронами как-нибудь да запасется… Тем более если задумал такую пакость. Разживется обязательно. ТТ у него был с полной обоймой… Или вы полагаете, что и х двое? Раньше был один, а сегодня хулиганил другой?

– Ничего я не полагаю, поскольку в данных вопросах совершенно не Копенгаген, – сказал Петр. – Это уж, скорее, ваша компетенция.

– Пуля шлепнула в стекло на Кондратьева, по-моему, напротив магазина, – сказал Земцов. – Автомат вполне мог оказаться и без глушителя – там третий день чинят второстепенную дорогу, отбойные молотки грохотали так, что можно было гранату швырять, все равно никто не встревожится…

– И строечка там, на углу Кондратьева и Гайдара, – сказал шофер, до того дисциплинированно молчавший. – Какое-то ученое заведение, то ли второй корпус университета, то ли что-то подобное. Его по причине безденежья третий год как законсервировали напрочь, а площадка обширная…

– Точно, – кивнул Земцов, – вполне мог шмальнуть этажа со второго и убраться незамеченным. Туда алкаши лазят, бичи собираются, даже приличные прохожие из-за отсутствия туалетов сплошь и рядом пописать на стройку забегают.

«Молодцы вы у меня, – подумал Петр. – В два счета нарисовали всю потребную диспозицию, разобъяснили с толком, где покушавшийся мог со стопроцентной вероятностью засесть и каким путем убраться после выстрела, не вызвав подозрений. Люблю профессионалов. Вот растолковали бы еще, кто это на меня ополчился и отчего? Не может же Пашка совершенно не догадываться? Но Пашка – неведомо где, а этому скоту, что балуется с огнестрельным оружием, не объяснишь, что палит он по безвинному двойнику».