Очень может быть, она притворялась и подыгрывала, но охала, стонала и закатывала глаза столь естественно, что Петр вскорости отбросил притворство, увлекшись. Пошел процесс, и шел, и шел, только позы менялись. В финале он вынужден был признать, что хваленая заокеанская Моника определенно кое в чем проигрывает Вике, поскольку настоящий артистизм и виртуозность ни с чем не спутаешь, даже если и не имел чести общаться с Моникой.

Пока она плескалась в душевой, сидел в том же кресле, похлопывая себя по колену заблаговременно приготовленным Пашкой конвертиком с пятью сотенными – разумеется, не «деревянными». Было чуточку неловко – как-никак звезда экрана, к тому же не бульварщиной какой занимается, а серьезные передачи о бизнесе ведет…

Юная звезда экрана выпорхнула из его персональной душевой свеженькая, причесанная и элегантная. Надела ему на шею орден, без малейшей неловкости, глазом не моргнув, вынула у него из пальцев конверт, кинула в сумку, наклонилась, чмокнула в щеку:

– Премного благодарны, ваше степенство…

– Ты уж постарайся, – сказал он, ухитрившись не отвести взгляда.

– Не сомневайся, – заверила Вика. – Разобью беседу на несколько кусочков, разбавлю повествованием о твоих свершениях должным видеорядом – классная передачка получится… К следующему понедельнику сможешь лицезреть. Уговор в силе, мне непременно эксклюзив на все, что связано с подписанием?

– Само собой, – кивнул он. – Куда я без тебя денусь?

– И правильно, – серьезно сказала она. – Я девочка талантливая…

– Я заметил…

– Ага, во всем, – сказала Вика, без тени смущения. – Ты когда меня возьмешь на «заимку», чтобы оттянуться по полной программе? Второй месяц обещаешь… У меня, кстати, появились свежие идеи по поводу артистической фотографии, не пожалеешь.

«Пожалуй что, – согласился он мысленно. – Из всей, с позволения сказать, коллекции, обнаруженной в сейфе, как раз Викины снимки ближе всего к искусству. Наверняка она и руководила Пашкой, в отличие от прочих сюжетов, где сразу чувствуется не особо-то и затейливый вкус братана. Станешь тут эротоманом, ежели вот такие сами лезут».

– Так когда?

– Скоро, – сказал он, – разделаюсь только с договорами…

– Ну, я побежала? Звони, если что…

Она мимолетно чмокнула его в щеку и

направилась к двери, помахивая сумочкой, – уже в очках, при «конском хвостике», с прежним видом «синего чулка». Торопливо разблокировав дверь, Петр вышел в приемную. Жанна, проводив Вику взглядом, капризно надула губки.

– Жанетта, не выпендривайся, – сказал он примирительно. – Пресса, знаешь ли, четвертая власть и нужно с ней поддерживать добрые отношения…

«Ничего, перетопчется девка, – легкомысленно подумал он. – Вернется Пашка, будет ее опять драть, как сидорову козу, и все придет в норму».

– Вызови машину, – подумав, распорядился он. – Я, пожалуй что, домой, с делами на сегодня покончено…

Боссу необходима вальяжность – по крайней мере, пока он находится на глазах у подчиненных, обязанных испытывать робость или хотя бы пиетет, – и потому Петр, вопреки своему обыкновению, не сбежал по широким ступенькам, а принялся по ним неспешно спускаться, держа кожаный плоский портфель так, чтобы не колыхался по-мальчишески. Охранники двигались один на шаг впереди и правее, другой, соответственно, на шаг позади и левее, погода стояла прекрасная, дверца черного «мерседеса» на особой стоянке для хозяина и его ближайших сподвижников уже была предупредительно приоткрыта шофером изнутри. Пашка, правда, не любил, чтобы шофер торчал у задней дверцы, распахивая ее перед боссом, – по его мнению, кое-какие западные или политбюровские ухватки в наших условиях выглядели все же смешновато. Петр был с ним совершенно согласен, а потому не менял заведенных обычаев. Он зачем-то прикинул расстояние между собой и машиной…

Справа от крыльца вдруг взревел на невыносимых оборотах мотор неброского белого «жигуля», мимо уха Петра что-то упруго, знакомо зыкнуло, рассекло теплый воздух, и тут же с отчаянным звоном разлетелось высокое стекло за спиной.

Он ничего еще не успел сообразить, тело сработало само: выпустив портфель, отметив обострившимся сознанием еще пару хлестких толчков воздуха над самым ухом, кинулся плашмя на мраморные ступеньки, распластался, рука выполнила полукруг, срывая с плеча несуществующий автомат, вторая сама потянулась под цевье, чтобы полоснуть очередью из лежачего положения…

Рев мотора удалялся, над головой хлопнули два выстрела, рядом, по ступенькам, звонко зацокали гильзы. Кто-то кричал неподалеку, осколки еще осыпались с противным звоном…

Подняв голову, неуклюже выпрямляясь, он увидел, как охранник, держа «Макаров» обеими руками, поводит дулом вправо-влево, направив пистолет на поток машин. Второй, заслонив собой и пытаясь поднять, орал в самое ухо:

– Паливаныч, что?!

– Нормально, – сообщил он, окончательно опомнившись. – Да не щупай ты меня, я не девка…

Справа и слева от крыльца уже с поразительной скоростью росла толпа любопытствующих. За спиной, в здании, не утихали истерические женские визги. Только теперь Петр сумел понять, что произошло. Допереть, наконец, что это стреляли и стреляли прямехонько в него… но охранник уже волок его вверх по ступенькам, перехватив грубо и цепко, словно манекен, второй прикрывал отход, пятясь с пистолетом на изготовку удивительно проворно, из дверей, распахнув на всю ширь обе створки, выскочили еще трое, следом, как мимо пустого места, промчался Земцов со сведенным гримасой злого напряжения лицом…

В течение следующего получаса происходящее напоминало фильм, то стопорившийся, то запущенный рывками…

Петр оторопел настолько, что не сопротивлялся – и охранник в хорошем темпе дотащил босса до его собственного кабинета с выходящими на пустырь окнами, но тут же спохватился, заставил пригнуться, протащил наискосок в комнату отдыха, втолкнул туда, усадил в кресло и на несколько секунд стал похож на заводную куклу с раскрутившейся пружиной. Соображал, что делать дальше. Петр, к тому времени уже окончательно оклемавшийся от пакостной неожиданности, решил не мешать профессионалу и добросовестно сидел, где усадили.

В кабинет заглянула Жанна, испуганная и любопытная. Охранник цыкнул на нее, и она проворно исчезла. Зато появился Косарев, отчего-то выглядевший запыхавшимся, за ним сунулись еще трое, вообще Петру незнакомые, но, судя по опознавательным карточкам на лацканах, его сотруднички.

Ощутив себя обезьяной в цирке, он уже почти спокойным тоном распорядился:

– Гони всех в шею. Что вам здесь, цирк?

Охранник, обретя ясную и конкретную цель, моментально оживился, в два счета выпер из кабинета любопытствующих, без приказа наглухо задернул высокие шторы на всех окнах. Петр наконец-то вспомнил о сигаретах, задымил, ожидая дальнейшего развития событий. Он прекрасно понимал, что лучшее сейчас в его положении – сидеть и ждать, пока внесут какую-то определенность те, кому это полагается по службе.

Минут через десять вошел встрепанный Земцов, плюхнулся в соседнее кресло, зло передернул плечами:

– Поздно было гнаться. Весь поток встал на красный, загородил нашим выезд, а он тем временем юркнул в переулок, навстречу одностороннему, сука… Ребята туда поехали, но машину наверняка бросят…

– Пострадавшие есть? – спросил Петр.

– Исключительно морально. Дамы в плановом отделе до сих пор визжат, бедолажки. Три пули в стене, окно – вдребезги, но никого, слава богу, осколками не поцарапало. Бдит над вами ангел-хранитель, Павел Иванович…

– Да вот мне тоже так кажется, – сказал Петр, только теперь ощутив некую слабость в нижней половине тела. – Над самым ухом свистало… Пистолет, конечно?

– Ага. ТТ, там и валяется, три гильзы тут же, ребята их пустой коробкой накрыли, ждут официалов. Боюсь, сейчас тут будет столпотворение… И это вот рядом валялось, кто-то из зевак уже нацеливался подхватить в виде сувенира, но наши попроворнее оказались…