Он протянул Петру лист плотной белой бумаги, с одного края украшенный рифленым отпечатком пыльной подошвы. В центре, почти посередине, красовалась мишень, где вместо «яблочка» чернело контурное изображение какого-то рогатого животного. Пониже в одну строчку тянулась надпись: «ЖИЛ КОЗЛОМ – КОЗЛОМ И ПОМЕР». Это явно была то ли ксерокопия, то ли отпечатанный на принтере дубль исполненного шариковой ручкой оригинала. Мишень, впрочем, была, несомненно, вычерчена с помощью каких-то идеально круглых подручных средств – может быть, стаканов, вазочек. Очень уж ровные круги, да и проведенные крест-накрест линии идеальны, без линейки не обошлось.

– Ну, поторопился, гад, – хмыкнул Петр, бросив послание неведомого стрелка на столик, – желаемое за действительное выдал. Что думаешь?

– Ничего, – признался Земцов. – Рано думать. Ясно только, что этот тип наглый, как черт: средь бела дня, с пятнадцати метров… Или наглый до беспредела, или шизанутый. В ы-т о что думаете?

Положительно, он смотрел так, словно Петра давным-давно должна была осенить стопроцентно правильная версия. Откуда?!

– Понятия не имею, – пожал он плечами, ничуть не лукавя.

Земцов смотрел хмуро и недоверчиво. Покривил губы, услышав захлебывающийся вой милицейской сирены:

– Ну, сейчас начнется…

И началось. Петр не выходил в коридор, но слышал, как по лестницам затопали деловитые шаги, судя по шуму, казалось, стражей закона нагрянуло не меньше роты.

В кабинет ввалился коренастый милицейский полковник, совершенно Петру незнакомый, но державшийся, как со знакомым. За ним нагрянули двое в штатском, судя по лицам – не из мелких чинов. Так и вышло: один оказался фээсбэшником, второй – то ли из РУОПа, то ли из ОБЭПа, Петр толком не запомнил, пытаясь удержать в памяти хотя бы звания и фамилии.

Пришлось подробно рассказать о происшедшем. Чины вертели головами, сочувственно и вроде бы уныло рассматривали листок с мишенью, не дотрагиваясь до него руками. Появились еще несколько в форме и в штатском, расселись по углам и стали вежливо домогаться подробностей, которые не успели услышать. Пришлось повторять по второму разу. Земцов дополнял собственными небогатыми изысканиями. Табачный дым в кабинете стоял коромыслом – хоть алебарду вешай. Пересказывая все заново и отвечая на уточняющие вопросы, Петр отчего-то чувствовал себя ужасно глупо и даже виновато – как будто это он совершил нечто противозаконное, оторвав от дел такую уйму занятых людей.

Чины наперебой обещали немедленно разобраться, отыскать и покарать, не допускать впредь. Видно было, что все они не на шутку озабочены. В кабинет то и дело заглядывали сыскари помоложе, в форме и в цивильном, выразительной мимикой вызывали своих боссов в приемную, шепотом докладывали. У Петра понемногу сложилось твердое убеждение, что эти проворные ребятки попросту демонстрируют рвение. Ну что, в самом деле, можно было в этих условиях обнаружить такого уж сногсшибательного? Кошке ясно, что стрелявший благополучно скрылся, – будь он отловлен, чины давно кинулись бы всем скопом на него полюбоваться…

Минут через сорок накал деловой суеты как-то поувял. Один за другим силовики улетучивались, напоследок почти в одних и тех же выражениях обещая приложить все силы и обеспечить полную безопасность законопослушного гражданина П. И. Савельева. Первым появившийся полковник удалился последним, с матерными вкраплениями заверив Петра, что раздобудет эту суку из-под земли и намотает кишки на плетень. Петр только кивал – понимающе, благодарно, механически…

Земцов исчез с одним из штатских, Петр чуточку растерянно постоял в дверях кабинета, обескураженный столь резким переходом от гама и суеты к покойной тишине. Охранник, расставив ноги, перекрыл вход в приемную из коридора с таким видом, словно собирался стоять здесь монументом до скончания веков. Жанна показала глазами Петру в угол приемной, где с невероятно терпеливым видом сидела рыжеволосая милицейская красотка Даша Шевчук, в простецких летних брючках и футболке с логотипом «Кока-колы». Встретишь на улице – ни за что не угадаешь, кто такая и чем занимается…

Перехватив его взгляд, Даша неторопливо встала:

– Павел Иванович, чувствую, мы можем, наконец, спокойно поговорить…

И, словно бы невзначай, передвинулась так, что просто нельзя было не пропустить ее в кабинет – разве что захлопнуть дверь перед самым носом, но к чему? Петр после короткого колебания указал ей на кресло в углу, сел сам, ощущая некую опустошенность и равнодушие ко всему на свете.

– Вы себя нормально чувствуете, мы можем поговорить?

– Нормально, – сказал он без особой приязни.

Он не лгал – в него стреляли столько раз, что сегодняшнее происшествие, скорее, удивило. Вот уж никак не предполагал, что подобное может случиться средь бела дня, в центре города, с ним персонально. Одно дело – читать в газетах и романах, смотреть по телевизору, но совсем другое – самому оказаться в шкуре несостоявшейся жертвы пресловутого киллера, а по-русски убивца…

– Вы уж извините за назойливость, но такова жизнь, – сказала Даша. – Полковники и генералы будут давать ценные указания и осуществлять общее руководство, а вот заниматься конкретным сыском – удел бедной, замотанной женщины…

Петр присмотрелся не без любопытства. На замотанную она никак не походила – красивая, спортивного склада, надо полагать, неглупая молодая женщина.

– Интересно, где вы пистолет носите? – спросил он неожиданно для себя.

– Позвольте, это останется моей маленькой женской тайной… – ответила Даша с намеком на улыбку, не более. – Павел Иванович, вы не против, если я начну заполнять стандартные бумажки? По такому факту просто необходимо будет возбудить уголовное дело, нужен будет протокол допроса потерпевшего…

– Валяйте, – кивнул он. – Где у вас пистолет, я, кажется, понял – кобурка слева, меж воображаемым лампасом и… – он замялся, не придумав, как окрестить воображаемую вертикаль, проведенную от подбородка через пупок.

– Верно подмечено, – Даша на миг вскинула глаза. – Вот только лампас мне в жизни не заслужить… Савельев Павел Иванович, под судом и следствием не состоял, проживающий… вы мне потом для порядка предъявите документ, удостоверяющий личность? Нужно будет внести серию, номер… Итак, неустановленная личность…

– Субъект, – сердито поправил Петр.

– Давайте оставим неустановленную личность, – поправила, в свою очередь, Даша. – «Субъект» автоматически подразумевает мужской пол, а «личность» – более обтекаемый термин, в конце концов, это могла быть и женщина… Или вы твердо видели, что – мужчина?

– Ничего я не видел, – сказал Петр чистую правду. – Машина реванула мотором, как сумасшедшая, и тут же началась пальба. Я плюхнулся на ступеньки, он умчался… Интересно, номер кто-нибудь успел заметить?

– Нет, я успела уточнить, – мотнула головой Даша. – Тачку, можно спорить, найдут где-нибудь поблизости, тут есть парочка хитрых проходных дворов… Так, неустановленная личность произвела три выстрела из пистолета ТТ, брошенного потом на месте преступления… Ладно, не в том суть. Павел Иванович, у вас есть подозрения в отношении каких-то конкретных лиц?

– Ни малейших, – сказал Петр.

– А хоть какие-то предварительные

соображения у вас есть? Ну, например, не связано ли это с вашей профессиональной деятельностью?

Он помедлил. Скажешь «нет», а потом окажется, что Пашка перебежал дорогу какому-то Васе Пупкину из концерна «Вдоль-поперек-и-всяко» и Вася при большом стечении публики обещал поквитаться, о чем П. И. Савельев не мог не знать… Но ведь Пашка обязательно рассказал бы? Или не счел нужным?

– Итак? – мягко поторопила Даша.

– Нет, – сказал Петр, – не нахожу я среди тех, кто причастен к моей профессиональной деятельности, кто пересекался со мной по деловым интересам, субъекта… личность, способную… Решительно не усматриваю.

– Никто не имеет к вам претензий? Долги, неисполненные обязательства?

– Ничего подобного.

– Знаете, в наши безумные времена быть кредитором не менее опасно, нежели неисправным должником, – сказала Даша. – Одалживают-то чужие, на время, возвращать приходится свои и насовсем, и это некоторых удручает…