Песчано-гравийную смесь и сланец под фундамент зданий рабочие таскали плетёными носилками. Примерная потребность по рабочей силе на подушку под фундамент составляла пятьдесят шесть человеко-дней, а на сам каменный фундамент вдвое больше. Вот эти самые пятьдесят шесть человек сейчас и трудились над первым бараком, а вчерашние землекопы взялись за второй барак.

С обожженным кирпичом дело пока с места не двигалось, поэтому пришлось сделать заказ на саман, которым занимались в основном женщины.

Самой неприятной проблемой оставалась кровля. Архитектор, помня о приоритете сроков, хотела по максимуму использовать обшивку лайнера. И вроде бы ни Рокотов, ни бортинженер не возражали.

Путтер, однако, услышав такую идею за обедом, буквально взвыл от бешенства:

– Да вы рехнулись что ли совсем?! Может, тогда уже сразу попрыгаем с обрыва в реку? А что? Зачем ждать, когда местные продырявят нам животы??? Ежу понятно, что обшивка должна вся уйти на доспехи!!! Ну, можно на инструмент ещё. Эй, – Ицхак окликнул Буданова. – Ты слышал?! Они хотят пустить обшивку самолета на крыши, а нашу шкуру подставить под стрелы дикарей!

– Конечно, на доспехи, – согласился офицер.

– А почему вы рассуждаете так, как будто на этой планете есть какая-то разумная жизнь? – вступил в разговор Алтуфьев. – Вы же понимаете, что вероятность такого расклада ничтожно мала. Подумайте, сколько тысячелетий земля просуществовала без людей, и как мал по сравнению с этим промежуток времени, когда на земле живут люди.

– Ты это дикарю будешь рассказывать, который тебя копьем ковырнет, Эйнштейн! – рявкнул офицер. – А ты Коля, о чем думаешь вообще?! – обратился он к Рокотову. – Хочешь, чтобы нас на костре пожарили?

– И причём здесь вообще вероятность, если этот мир неотличим от нашего? – спросил Путтер. – Ты же видишь, что здесь животные все и растения те же, что и на Земле сейчас! Вполне возможно, и люди есть! Аргумент имел успех у публики. Его тут же поддержало ещё несколько человек, согласившихся, что обшивку пока стоит поберечь. Лучше перебдеть, чем умыться кровью.

– Ладно, ладно, спокойно, ребята, – ответил Рокотов. – Пока зарезервируем обшивку на доспехи, – и тут же добавил по-английски. – Рита, обшивку на кровлю использовать нельзя.

– Почему? Ей объяснили почему. Американец, услышав разговор про обшивку, не замедлил вставить и свое мнение:

– Обшивку надо пустить на монеты! Он повторил это несколько раз, прежде чем Путтер сунул ему в нос фигу, а Володарский предложил отправить «свои буржуйские замашки обратно в Америку».

– Вы думаете, хорошо жить сможете без монет? – кричал Хэнк. – Да с теми же дикарями торговать! И между собой тоже. От подделки защита будет сто процентов, потому что алюминия больше нет нигде!

– Сильно прижмет – пластмассовые сделаем, – ответил Ицхак и скрутил очередную фигу.

Встал вопрос – а что тогда следует использовать на кровлю? Самым простым решением была рогозовая кровля. Но офицеры, уже закусив удила, не на шутку готовились к войне и требовали делать крыши каменными, чтобы их было труднее поджечь при нападении. Отсутствие нужных специалистов ни Буданова, ни Володарского ни в чём не убедило. В конце концов, удалось сойтись на том, что пока кровли будут рогозовыми, а со временем их заменят на что-то огнестойкое, тем более что оставалась надежда получить черепицу. Рита так и не поняла, кого считали вероятным противником, но усвоила, что предстоит строить ещё и кремль.

Обсуждая проблему крыш, офицеры так возбудились, что впредь решили контролировать всё строительство и использование деталей самолёта. Вспоминали историю фортификации и оружия. В результате измордовали как Риту, так и Путтера.

Через некоторое время Илья Буданов вспомнил, что нужно бы сделать порох и ракеты на керосиновом ходу. Аркадий идеей ракет проникся, но предложил разработку бактериологического оружия типа банальной оспы. Дело кончилось тем, что Галия, как главный медик и санитар, пожаловалась Рокотову с требованием унять придурков. Николай офицеров придурками не признал, но ещё раз напомнил обоим, что геноцид пока в их задачи не входит, а с местными, если найдутся, нужно дружить.

– Лариса, пойдем, поможешь мне поговорить с людьми, – позвал Хэнк жену.

– Опять о твоем отъезде?

– Да. Чем больше человек удастся уговорить, тем лучше.

Он обратился к стоящим поблизости людям с предложением сплавиться южнее. Они его не поняли, но уже знали, с каким вопросом последние два дня ко всем обращается американец, и только ответили «нет!».

– Хэнк, не надо нам никуда сплавляться. Мы не знаем, что там, не знаем даже все ли время река будет течь на юг.

– А здесь ты, конечно, все знаешь!

– Но видишь же, что большинство людей остается здесь. Вместе жить безопаснее.

– Я не собираюсь зимовать здесь в минус пятьдесят!

– Да не будет здесь минус пятьдесят! Сказали же, минус тридцать.

– Да хоть минус двадцать.

– Ты не понимаешь…. Большинство людей не видит в такой зимовке ничего страшного, а ты в их глазах выглядишь ненормальным. Не буду ничего переводить! Я тебе предлагала учить русский язык, а ты так и не выучил.

– Я собирался! Кто же знал, что так получится?

– Ну, вот, теперь в разговорах и учи.

Хэнк снова нашел Рокотова и предложил ему, если не хочется оставлять самолет, разобрать его и частями сплавить с собой. Американец пытался поговорить на эту же тему с бортинженером. Но поддержки у руководства не нашел. А между тем, заинтересованные люди подходили к нему сами и просили иметь в виду, что они готовы. Анри уговорил шестерых белых французов, среди которых было четверо мужчин, женщина и девочка. Согласились поехать четверо русских, тех самых, которые продвигали идею о том, что это все наказание за грехи. Только Марьяна наотрез отказывалась ехать, так как боялась, что ее семена не приживутся в неизвестном новом климате, а она их «что, зря тащила»?

Американец покусывал нижнюю губу и твердил, что народу пока набирается очень мало.

– Парни, вы как относитесь к тому, чтобы сплавиться южнее? – обратился Хэнк к литовцам.

– Алджис, переведи, что он говорит, – попросили трое литовцев единственного своего товарища, который нормально знал английский язык. – Про сплавиться?

– Да, – подтвердил Алджис и обратился к амриканцу. – А зачем?

– Если переберемся на юг достаточно далеко, можно будет добывать продукты круглый год, а не запасаться на зиму и бояться все потерять. Вы понимаете, что если зимой еда пропадет – все, нам конец!

– Почему она должна пропасть?

– Да какие-нибудь крысы все съедят! Или протухнет рыба. Кто там проверял, насколько надежны хранилища? Подумайте, ребята!

– Рыбу и зимой ловить можно. А крысы…. Здесь не Америка. Крысы есть, конечно, но в умеренных количествах. В общем, не знаю. Подумать надо.

– Давайте, думайте. Чем больше мы тянем, тем меньше времени у нас остается.

– Ну, сильно не переживай о времени. Выплывешь на пару дней позже, просто проплывешь на несколько километров меньше.

Через пару часов после обеда Гарик провел тренировочную переправу на плотах. Пока взяли только один трап-плот из тех, которые имелись в самолете на случай экстренной эвакуации. К плоту был привязан трос длиной в пятьдесят метров, но ширина реки составляла свыше трехсот метров и о том, чтобы привязать плот к берегу речь не шла. Не хватило бы даже суммарной длины всех имеющихся веревок.

На плот погрузилось двенадцать человек. Сикорский уже успел изготовить шесть весел. Захватили с собой и два длинных шеста, чтобы можно было отталкиваться от дна в районе берега. Линаса и Алджиса попросили, на всякий случай, сопровождать плот на байдарке.

Гарик раздал всем переправляющимся спасательные жилеты, разбил людей на пары и рассадил в два ряда вдоль бортов. Хэнк и Анри сидели первыми в правом ряду, один позади другого. Они были на плоту единственными из тех, кто собирался сплавляться. Впрочем, оставалась надежда, что в ближайшие дни будут еще такие тренировки, и у всех будет возможность попробовать себя в качестве гребцов.