Здесь Рокотов и нашел Петра Алтуфьева – физика – метролога. Алтуфьев, гражданин Казахстана, получивший высшее образование в Свердловске, работал в Темиртау на металлургическом заводе и ехал в командировку в Комсомольск на Амуре.

– Придется тебе, Петя, отвлечься от рыбалки и срочно заняться научной работой.

Рыбаков без тебя хватает, – сказал Рокотов. – Нужно определить продолжительность суток, года, – командир поднял глаза к небу и сосредоточенно загибал пальцы, называя очередную вещь, которую срочно нужно определить. – Наличие вечной мерзлоты, перепады температур, продолжительность зимы и лета….

– Размер планеты, широту, на которой мы находимся, ископаемые ресурсы, – подсказал Алтуфьев.

– Да, займись. Если понадобится помощь, не стесняйся привлекать народ.

Физик воткнул в лагере кол в землю, а потом велел одной из женщин следить за тенью и запомнить время, когда тень станет минимальной, чтобы можно было определить длительность суток. Сам выкопал в зоне «Ж» ямку двухметровой глубины и, не обнаружив льда, решил, что вечной мерзлоты здесь нет. Компас на самолете работал, так что магнитное поле на планете присутствовало. Неясно только было: насколько магнитный полюс совпадал с географическим.

Среди пассажиров было и два кадровых офицера, возвращающихся с семьями из отпуска.

– Так, а ты у нас… – подошел Рокотов к очередному мужчине.

– Аркадий Володарский, – подсказал мужчина.

– Та-ак, – Николай несколько секунд порылся в билетах, отыскивая нужный. – Ага. Военный бухгалтер?

– Да.

– Прекрасно. Нам бы теперь найти господина Буданова…. Еще один мужчина подошел к ним, услышав свою фамилию.

– Я Буданов.

– Занимаешься пожаротушением на спутниках?

– Да.

– И как это делается, интересно? – риторическим тоном спросил Рокотов. – Кроме вас здесь кадровых военных нет. Займитесь милитаризацией нового племени!

– На случай, если тут кто-то есть? – спросил Буданов.

– Да, прежде всего охрана от людей. Но могут быть и опасные животные.

– Ну, если дикари появятся, то постараются напасть непременно, – кивнул Володарский.

– По крайней мере, именно из этого стоит исходить – согласился второй офицер. – Мы займемся. Не хотелось бы стать кормом ни для людей, ни для животных.

– Но всё же в перспективе нам необходим контакт с местными, – заметил Рокотов.

– Контакт?

– Ну, да. Мы же хотим цивилизованными людьми остаться. А многие технологии требуют большого количества людей. Если устроите местным резню, то постарайтесь обойтись без лишнего фанатизма.

Нашлись и медики. Пожилая женщина, Муратова Галия, была врачом санитарно – эпидемиологической станции. Константинов Олег, худой блондин тридцати двух лет, назвался нейрохирургом. Ахмадулина Ирина, двадцати семи лет, служила операционной медицинской сестрой в роддоме. Ещё одна женщина работала педиатром в поликлинике.

– Галия, ты будешь за главную по медицинской части.

– Я? – удивилась женщина.

– Да, – подтвердил Рокотов и помог ей найти остальных трех медиков.

Галия немедленно объявила, что пить из реки или ручья некипяченую воду – подвергнуть себя риску подцепить кишечную инфекцию или паразитов, поэтому нужно срочно делать колодец. С колодцем и отхожими местами решили повременить до возвращения разведки. Пока детей поить тем, что осталось в самолёте, а взрослым.

– ждать кипяченой воды.

Крупнейшими специалистами в области организации общественного питания оставались стюардессы.

Когда багаж выгрузили, бортинженер с несколькими помощниками занялись демонтажем части кресел в салоне. Шалаши ещё нужно построить, но часть людей сможет пока спать в самолёте. Пассажиры стали потихоньку разбирать вещи и тогда выяснилось, что больше всех повезло московским и литовским туристам.

Москвичи, шесть мужчин и две женщины, собирались неспешно дней пять прогуляться по дальневосточной Тайге. Поскольку на провинциальные магазины они надеяться не стали, то всё нужное, кроме продуктов, везли с собой. Люди они были не бедные, и стоимость перевозки сверхлимитного багажа их не волновала. Четыре двухместных палатки, два нормальных плотницких топора, четыре котелка, две поварешки, два компаса, три бинокля, шесть охотничьих ножей и четыре кухонных, сапёрная лопата, металлическая посуда, полиуретановые коврики, спальные мешки и хорошие рюкзаки обещали им на первых порах относительно комфортную жизнь. Они даже репеллент с собой тащили. А вот фонари были только электрические. Правда, один фонарь работал от встроенного генератора, а вот остальные – только от батареек.

Четверо литовцев оказались запасливыми парнями лет двадцати семи – тридцати. Они собирались неделю сплавляться по спокойной реке. Вернее, попить водки на природе. Прибалты имели на четверых две двухместные палатки, две складных байдарки, три котелка, сковороду, две поварёшки, два бинокля, два эхолота, дуршлаг, компас, два керосиновых фонаря, ремкомплекты к байдаркам, четыре охотничьих ножа, четыре складных, полиуретановые коврики, спальные мешки, индивидуальную посуду. А вот топор парни понадеялись купить на месте. Оно и понятно, так как на себе не тащить, то подойдёт любой. Зато у них был целый склад рыболовного оборудования, в том числе капроновые садки, морда, небольшой бредень на сорок миллиметров, сеть на сорок миллиметров и сеть на двадцать два миллиметра. А удилища! Древние греки со своими катапультами просто удавились бы от жалости к себе.

Нужно отметить, что ещё шесть хороших удилищ и куча дорогущей лески нашлись у других пассажиров. Всё это было и на Дальнем Востоке, но цена на европейский товар иногда сильно разнилась с московской.

К обеду все собрались. Разведка донесла, что вокруг ничего интересного нет. Километрах в трёх есть ручей метров пяти шириной и двух глубиной. Может ли его разлив угрожать лагерю – непонятно. Сопка большая, но со стороны реки видно, что за ней идёт целая гряда таких же сопок, которые ведут уже к настоящим горам. Лагерь решили оставить на нынешнем месте, так как самолёт оставлять без присмотра было нельзя, а перебазироваться особого смысла не было.

Рыбу запекли и съели. Еды хватило, но лишней не осталось. Корейцы, супружеская пара Хён и ЧенСукЛи, внесли некоторое разнообразие в рацион. Они не ловили рыбу, а набрали каких-то улиток и сделали из них шашлыки.

Рассуждения Рокотова о другой планете прошли мимо супругов Ли, потому что никакими языками, кроме родного корейского они не владели. А в какую сторону в Сибири текут реки, сами они не знали. Насколько зеленой должна быть трава в это время года – тоже. Навигаторов у них не было. Синие листочки тоже не вызвали подозрений – ну, мало ли, что в этой Сибири может расти? Корейцы оставались убеждены в том, что все еще находятся на родной планете, просто самолет потерпел аварию. Надо подождать немного, и их спасут.

– Как ты думаешь, Хён, почему самолет так долго падал? – спросила Чен-Сук.

– Не знаю. Может быть, его куда-то отнесло? – пожал плечами Хён.

– Может быть. Когда все отправились ловить рыбу, они решили, что надо добывать еду. Чен-Сук заметила ползающих знакомых на вид улиток, правда, гораздо более мелких, чем привыкла видеть у себя в Корее. Но, посовещавшись с мужем, они решили, что это тот же самый вид, и нет ничего удивительного, что они здесь более мелкие – Сибирь все-таки, тепла мало.

Остальные люди сначала с опаской посмотрели на незнакомое блюдо, но, когда увидели, что корейцы спокойно, с видами знатоков, едят свои шашлыки, тоже рискнули последовать их примеру.

Маленькая, в полтора метра ростом, тонкая, как струнка, китаянка Линг Ву не стала трогать улиток, а только едва заметно фыркнула в сторону Хёна и ЧенСук. Молодая выпускница факультета иностранных языков, сопровождала трех китайских мужчин в качестве переводчика. Девушка в совершенстве владела русским, английским, немецким, французским и еще несколькими языками. Вот только корейский она в свое время решительно отказалась учить. Некоторые случайные стечения обстоятельств зародили и развили в ней некоторую подозрительность к корейцам. Еще в средней школе она с мамой ездила в Сеул, и там Линг сбила машина.