За обедом Пётр Алтуфьев сообщил, что глубина реки напротив посёлка достигает четырнадцати метров. Ширина на сегодняшний день триста двадцать шесть метров. Скорость течения почти три с половиной километра в час. Эхолоты литовских туристов показали наличие полутораметровых рыбин, что делает перспективной рыбалку на спиннинг. Длительность суток примерно соответствует двадцати семи часам двенадцати минутам. Ежи съели грибы и пока ещё не сдохли, но для полной уверенности в качестве продуктов нужно подождать ещё сутки.

Бортинженер сообщил о решении разобрать самолёт:

– Дамы и господа! Инструкция требует от экипажа ждать помощи трое суток, но командир экипажа принял решение на неё не рассчитывать и разобрать самолёт. Если этого не сделать, река его смоет. Но то, что находится в салонах и багажных отсеках лучше хранить в сараях, а их пока нет. Разборка же обшивки и корпуса, как и перекачка топлива, сопряжена с риском устроить пожар. Поэтому пока ведутся только мелкие работы. В частности, с половины кресел уже сняты столики. Их металлические консоли, представляющие из себя полоску металла, одна из стюардесс раздаст населению колонии. Максим продемонстрировал, как выглядит деталь.

– Пока каждый получит по одной полоске. Предполагается, что все сделают из них ножи, так как ножей и топоров катастрофически не хватает. Топоры пока делать не из чего. Тут же одна из женщин поинтересовалась:

– Как поступить тем, кто не сумеет сделать нож? Ответил ей Рокотов:

– Нужно кого-нибудь попросить об одолжении. Заодно и познакомитесь получше. Люди заулыбались. Настроение заметно улучшилось. Инструмента действительно не хватало.

Француженки рассказали, что видели несколько растений конопли. В перспективе из неё можно было делать пеньку. Когда по описанию выяснилось, что многие уже встречали растение, но не опознали, Пётр Алтуфьев попросил приносить в лагерь по одному характерному растению каждого вновь обнаруженного вида для гербария и быстрейшего распространения знаний.

К изготовлению ножей приступили немедленно. Правда, не все. Часть колонистов отсутствовала в лагере. Некоторым поселенцам жаль было использовать время хорошей погоды на работу, которую можно делать в дождь. Кто-то просто хотел сначала посмотреть на результаты чужих трудов. Женщины, летевшие с мужьями, просто отдали свой металл главе семьи. Примерно половина женщин мужей не имела, и многие из них сразу стали подыскивать подходящего умельца. Лишь шесть женщин захотели делать нож самостоятельно. Конечно, дамы, сразу приступившие к поиску умельцев, не могли хорошо знать таланты избранников и руководствовались, в основном, личной симпатией. Видимо, действовал принцип, что проще всего познакомиться с понравившимся мужчиной – обратиться к нему за помощью.

Корейцы повертели в руках металлические полоски.

– Хён, зачем это? – спросила Чен-Сук.

– Не знаю. Давай посмотрим, что остальные будут делать. Хён подошел к Максиму и показал ему свою полоску. Бортинженер в ответ показал ему собственный промышленный складень и сказал «нож». Слово кореец не разобрал, но идею понял.

– Они предлагают сделать из них ножи, – сказал он жене. – Так что попробую сделать из наших с тобой полосок.

– Значит, они думают, что мы застряли здесь надолго?

– Похоже на то. Сибирь большая, спасатели могут долго не появиться. Чен-Сук повернулась к сидящей рядом женщине.

– Чен-Сук, – сказала кореянка, указывая на себя рукой. Женщина сдвинула брови и помотала головой.

– Чен-Сук, – повторила кореянка медленнее.

– Чеснок? – удивленно спросила женщина.

– Чен-Сук, – еще раз повторила Чен-Сук.

– Чен-Сук, – попыталась воспроизвести женщина. Кореянка, сочтя произношение удовлетворительным, кивнула.

– Мира, – сказала женщина, показывая на себя и глядя на Чен-Сук. Через несколько попыток у Чен-Сук получилось сносно произнести имя. Дальше она попыталась спросить, сколько дней предположительно они будут ждать спасателей. Кореянка написала палочкой на полу сегодняшнюю дату и несколько последующих и нарисовала большой знак вопроса. Мирослава пожала плечами и ткнула палочкой в сегодняшнюю дату. Чен-Сук нарисовала самолет и схематичных человечков, которые в него заходят. Мира внимательно посмотрела на человечков. Затем она позвала еще одну женщину:

– Кореянка пытается что-то спросить, но я не понимаю. Другая женщина посмотрела на рисунок:

– Может быть, она спрашивает, можно ли переночевать в самолете?

– Не знаю. Позвали четвертую женщину. Они долго вглядывались в рисунок и думали, что же он может значить. Чен-Сук рисовала еще какие-то символы, но их никто толком не разобрал. В конце концов, кореянка махнула рукой. Она достала свою маленькую флейту, вышла из шалаша и затянула грустную красивую мелодию.

К вечеру случился скандал. Виктор Попов, рыбак, а в прошлой жизни менеджер мелкооптовой компании, ставший поселенцем вместе с женой и двумя детьми, избил вицей жену и ещё одну женщину. Как выяснилось, глава семьи впал в бешенство из-за религиозных разногласий с дамами. Оказывается, среди пассажиров нашлись двое мужчин и три женщины, считавшие, что переселение на другую планету – это наказание за грехи. Эту простенькую мысль и внушала пострадавшая сектантка жене и детям Виктора. Попов в догмах разбираться не стал, а велел проповеднице отстать от его семьи. Проповедница после каждого внушения отходила, но, как только рыбак от семьи отлучался, каждый раз возвращалась проповедовать. В конце второго дня мужчина сорвался.

– Алла, да ты с ума совсем сошла что ли?! О детях бы подумала! Тоже мне, подругу себе нашла! Не смей больше разговаривать с ней, ты слышишь меня?! Увижу – убью!

– продолжал кричать Виктор на жену уже после того, как отогнал проповедницу.

– Ну, прости, Витя, я не буду больше, – всхлипывая, оправдывалась жена. Одной рукой она потирала ушибленное место, а другой покачивала полугодовалого малыша. Вторая дочка, пяти лет, стояла рядом и, вытаращив глаза, наблюдала разборку.

55– летняя проповедница Саина ушла в свой угол шалаша, где сидели четверо ее сообщников.

– Не ведают, что творят, – сказала она. – Себя он погубит, жену свою погубит, детей погубит. Ой, господи, спаси, сохрани! И все пятеро забубнили вполголоса какую-то молитву.

Ицхак Путтер проснулся раньше всех и, прихватив нож и копьеметалку с рогозовыми дротиками, выбрался из шалаша. Ночевали на самой макушке сопки, и спать пришлось, плотно прижавшись друг к другу, так как ночью температура опускалась градусов до десяти по Цельсию. Хорошо бы, конечно, срубить бревенчатую избушку с очагом, однако, пока было не до того. Мышцы от неудобной позы слегка затекли, и механику хотелось размяться. Зарядку он делать не привык, но сейчас по холодку, пару раз присел и подёргал руками в стороны. Птички жизнерадостно кричали, и механик готов был сам закукарекать от счастья – он был уверен, что жизнь наладится. Причём, это будет жизнь с нуля. Без дурных законов, налогов и, безмерно расплодившихся, ненавистных чиновников. Вот только оставшуюся на Земле семью потерять было жалко. Ицхак стал спускаться по северному склону к реке, рассчитывая потренироваться с копьеметалкой. Конечно, Путтер подозревал, что праща будет работать не хуже этой палки, но на пращу нужен ремень, а промышленный продукт тратить жалко. Вот появятся хорошо выделанные шкуры, тогда и займёмся.

Вдруг, ниже по склону, метрах в пятидесяти оружейник заметил лисицу и сразу же обнаружил зайца в двенадцати метрах от себя. Путтер тут же зарядил копьеметалку и, сделав три шага вниз, метнул дротик, который, к полному изумлению охотника, поразил зайца в живот. Заяц пискнул и попытался удрать, но с рогозом в кишках бегать трудно. Ицхак подскочил к зверьку и, ухватив того за уши, моментально добил животное, ударив ребром ладони по шее. Лисица тут же сбежала, а охотник чуть не пустился в пляс. Бывший бизнесмен намеревался просто покидать дротики в мишень, но теперь тренировку пришлось отложить и быстро двигаться к реке.