Но очень скоро мне стало не до пространных диалогов и размышлений. Тропинка, по которой уверенно вел нас Жан, превратилась сначала в пологий подъем, а потом и в самый настоящий склон горы. Понимая, что это еще цветочки, я старалась беречь силы, не слишком глубоко дышать и не отвлекаться. Мы устроили импровизированный привал через два часа подъема, на крохотной площадке — конечно, без лишних приготовлений и без каких-либо удобств, передохнув и перекусив бутербродами и соком прямо из пакета. Вся радующая глаз растительность осталась уже позади, то есть внизу, и сплошные камни кругом навевали на меня тоску. Этьен с Жаном тоже выглядели невесело, да и удивляться тут было нечему. Этьен, как и я, отлично знал, куда мы идем, а Жан, похоже, продолжал недоумевать, что за лихо понесло нас в горы, и почему мы, несмотря на все попытки казаться веселыми, были так торжественно серьезны.

Дожевав последний кусок, я отвела Этьена в сторону на несколько шагов.

— Видишь вон тот уступ за чередой острых камней? — я махнула рукой наверх.

Этьен, прищурившись, тоже посмотрел вверх и кивнул.

— Думаю, это та точка, где нам нужно будет расстаться с Жаном, дальше ему идти просто опасно.

— Почему именно там-то?

— Не знаю, странное чувство, что здесь мы еще в относительной безопасности, а вот выше…, - я пожала плечами, тут и без слов все было ясно, — В общем, понимаю, это моя вина, но нам нужно придумать веский предлог, чтобы отправить Жана обратно, вниз — и вообще домой. Такой предлог, чтобы он сразу согласился, а желательно — чтобы и думать забыл про нас. Времени на мозговой штурм нет, идем дальше. Если что, дашь знать.

Мы вернулись к Жану, тот окинул нас еще более недоуменным взглядом, в котором чувствовались подозрения неизвестно в чем. Что он мог про нас подумать? Что мы пытаемся пронести контрабанду через Альпы, что договорились о встрече здесь с какими-нибудь террористами или сектантами? В любом случае, вряд ли он мог верно предположить, зачем мы здесь.

Никогда не перестану жалеть, что не могу рассказать о себе своим друзьям.

Остановка была краткой, и через несколько минут мы снова пробирались по камням, постепенно оставляя ровную землю все дальше и дальше внизу. Мы старались не слишком торопиться — не в наших интересах было растратить все силы на дорогу, когда главная задача ожидала нас впереди — но и задерживаться тоже времени не было.

Шаг за шагом мы приближались к той площадке, за которую Жан уже не должен был зайти в этом путешествии, своего рода точку невозврата — а у меня так и не появилось идей, как нам остаться здесь вдвоем. Мы несколько раз переглядывались с Этьеном, и я поняла, что у него тоже нет мыслей на этот счет. Становилось все тревожней. Лишний человек здесь — лучший подарок агентам темной энергии, слабое звено в нашей цепи, по которому и станут бить. Определенно, Жан должен уйти. В какой-то момент я даже пожалела, что не могла просто внушить ему эту мысль — но это умение как раз было скорее по части темных.

Площадка уже виднелась прямо перед нами, и я запаниковала. Остановившись словно бы перевести дух, я огляделась в поисках хоть какой-нибудь зацепки для бесцельно бродившей мысли. Я даже вздрогнула, когда нашла то, что искала, и от резкого движения мелкие камешки посыпались у меня из-под ног — Жан и Этьен одновременно атаковали меня укоризненными взглядами.

Намного ниже того места, где стояли мы, у самого подножия горы, виднелись две человеческие фигурки. И ведь я читала, что здесь нечасто бывают альпинисты — но надо же, кому-то еще пришла в голову мысль совершить подъем именно сегодня. Не знаю уж, сами они приняли это решение, или кто-то их подтолкнул (с такого расстояния мне было не присмотреться, не витают ли вокруг них отвратительные серые следы), но ясно было одно — нечего им болтаться здесь сегодня, и история несчастного сына кассирши, как мне казалось, была тому нечаянным подтверждением. Пусть приходят завтра — если завтра действительно будет, такое, каким мы привыкли его ждать. В конце концов, есть нечто незыблемое, чего не предположишь, даже когда ждешь неожиданностей — как, например, эти горы. Так вот, если завтра наступит, прогулки здесь станут куда безопаснее.

Мысль побежала быстрее, наращивая темп с каждым кругом. Две задачи слились в одну — что нужно сделать, чтобы вниз спустились и Жан, и те двое? Выходит, мне нужно как-то отвлечь Жана и — да, может быть, попробовать метнуть сгусток пламени в чахлую траву у подножия, где сейчас как раз стояли наши незадачливые последователи. Я очень надеялась, что Жан не станет просто стоять и смотреть, как они борются с огнем, ведь он не знал, что в моих силах его и зажечь, и потушить, и отправится им на помощь. А мы бы остались здесь, ведь спуститься так быстро, как нужно, все равно бы не смогли.

Я посмотрела на Этьена и выразительно подняла брови. Уж не знаю, как он меня понял, той телепатической связи между нами я сейчас не чувствовала, но он тут же сделал какое-то резкое движение и скрючился, словно от боли. Я изобразила на лице испуг, Жан шарахнулся на помощь — все так, как надо. Развернувшись вполоборота, я, пока Жан был занят Этьеном, нацелилась на сухой кустарник в самом низу. Дальше все происходило быстро, так, что я едва могла понять, что к чему — куда уж там до ответных действий. Хорошо, хоть огонь еще не метнула.

Видимо, всему виной было резкое движение, которое сделал Жан, рванувшись к Этьену. Он чувствовал ответственность за нас — но именно это его и подвело. Большой камень вывернулся из-под его ноги, и он стремительно поехал вниз, не успев воспользоваться «кошкой». Крючья здесь втыкать не получалось — от попытки вбить их порода тут же растрескивалась, рассыпалась на части. В облаке песка, пыли и мелких камешков Жан кубарем катился вниз.

Я кинулась было за ним, но вовремя поняла, что это будет медвежьей услугой — из-под наших ног вниз посыплется еще больше камней, а быстро спуститься у нас с нашей неопытностью и действительно не получится. Крепко ухватив за рукав Этьена, тоже порывавшегося бежать на помощь, я вытащила из кармашка на экипировке мобильный и набрала экстренный номер. Конечно, он легко мог бы вырваться, но это и не было попыткой действительно удержать его — скорее уж, просто знаком, чтобы он оставался на месте.

Даже удивительно, как быстро появились спасатели — не прошло и пары минут, как я заметила на дороге красный внедорожник и следовавшую за ним машину скорой помощи. Из внедорожника выпрыгнули трое мужчин, тут же начавшие подъем к Жану, застрявшему где-то на середине склона. Сделав знак Этьену, я облегченно выдохнула и принялась снова взбираться наверх. В конце концов, Жан теперь в руках профессионалов.

Несколько минут мы карабкались молча — я старалась сосредоточиться на том, зачем, собственно, мы шли в горы, а еще не забывать о том, чтобы правильно ставить руки и ноги. Только потом я почувствовала напряженный, почти злобный взгляд и повернулась к Этьену. Он действительно смотрел на меня, едва сдерживая ярость.

— Что с тобой такое?

— Что со мной? Интересно, это и был твой способ устранить Жана из нашей опасной компании? Может быть, следующим вниз полечу я? Меня ты, кажется, тоже хотела оставить…

Я не верила своим ушам. Неужели он действительно мог заподозрить во мне такую бессердечную тварь? Не может быть, просто не может. На глазах против воли закипали слезы. Почему же он именно так все понял?

Видно, мое лицо говорило громче слов, потому что взгляд Этьена постепенно смягчился, ярость уступила место недоумению. Он молчал, и я чувствовала, как сильно он ждал ответа. Я с трудом произнесла несколько слов.

— Я даже не знаю, что тебе сказать. Ты сам-то веришь тому, что говоришь? Что я могла рискнуть жизнью друга, да и вообще любого человека? Ты ненормальный псих, Этьен Дюруа. Чтоб тебя… Я хотела поджечь сухостойный кустарник у подножия горы, и этим спугнуть парочку альпинистов, стоявших там, и, если повезет, направить туда и Жана. Это все.