— Какая разница? Ты ведь согласилась со мной, что нужно торопиться, у нас нет времени на раздумья над шарадами! И вообще… — Этьен одним махом оказался у стола и теперь нависал надо мной, сверкая глазами.

— Знаешь, я не слишком-то представляю себе, как можно идти в логово ко льву, не запасшись при этом оружием! — я тоже вскочила, — Или, на худой конец, капканом или лассо. Если мы не будем знать, что им нужно и что они задумали, мы никак не сможем построить свою тактику. Мне кажется, это элементарно, — съехидничала я. Мда. Хочешь — не хочешь, а напряжение прорывается.

— Дослушай меня, — он уже смотрел спокойнее, и я тоже постаралась не волноваться, — Мне кажется, ты не слишком представляешь себе другое — как будешь забираться в горы. Ты хоть когда-нибудь занималась альпинизмом?

— Ну, на моей памяти — нет.

— Вот! И поэтому я предлагаю — уж нет, я просто заявляю — что я пойду один. Если ты так любишь логику, прикинь — если со мной что случится, у тебя будет шанс еще побороться. Если мы уйдем оба — это будет наша единственная возможность. А неподготовленный человек в горах — это почти наверняка катастрофа.

— Знаешь что, храбрый воитель, иди-ка ты… Ты не сможешь меня удержать. Мы идем вместе — или я иду одна, вот и все.

Этьен вдруг сжал мои плечи — я почувствовала, как он был напряжен, его едва ли не трясло.

— Глупая… глупая….

— Этьен… — не зная, что сделать, я просто положила свою ладонь на его руку, лежавшую на моем плече, — Ну ты взгляни на все это с моей стороны. Как я тебя отпущу? Ты думаешь только о горах, а ведь там будут Бог знает, какие силы, а опыта у меня-то побольше. Да и потом, ведь это я тебя во все это ввязала…

— Мне кажется, это мы уже обсуждали.

— Да. Но ты сам меня вынуждаешь повторяться. И что, ты думаешь — я, как морячка, буду пережидать бурю на берегу? Я думала, что ты меня лучше знаешь. Я иду, и это не обсуждается.

— Хорошо. Мы идем, и говорить тут не о чем, — кивнул он.

В первый раз за этот долгий день я улыбнулась.

— Крепче держись. И не забывай про тальк — заранее не разотрешь в ладони, соскользнешь. А там ведь не муляж, там километры высоты.

Жан заметно нервничал. Никто еще не ставил перед ним такой задачи — за один день научить новичка лазать по горам, тем более что он и не был инструктором по альпинизму. Оставалось только надеяться на то, что я все же способная ученица. Настоящего инструктора на такое мне точно было не уговорить.

Этьен настоял на этой подготовке к походу в горы — и, наверное, он был по-своему прав, только не теперь, когда я каждую секунду боялась, что на наши головы обрушится добрая половина Альп, погребая все и всех на своем пути. Но я уступила — Этьен просто не способен был говорить ни о чем другом, да и мне не хотелось снова испытывать на прочность его терпение. А то, не ровен час, эти испытания превысят норму задолго до финиша.

А еще утром мы оба созвонились с начальством. Не знаю, как там шеф Этьена, но мсье Кортен не скрывал своего огорчения моим уходом. Слыша его печальный голос в трубке, я вспомнила другой наш недавний разговор. Тогда, еще в офисе, он вошел в мой маленький кабинет — на лице его было все то же выражение вины, не сходившее все последние дни. Короче говоря — он тогда предложил мне повышение в должности и в зарплате.

— У меня еще не было таких работников. Вы — наше ценное приобретение, Вивиен. И мне бы хотелось, чтобы вы знали, как я ценю вашу работу, вашу преданность…

— Мсье, — прервала я его, — спасибо, я очень рада, что могу быть полезна компании, но меня вполне устраивает мое место. Не поймите меня неправильно, мне действительно льстит ваше предложение, но я хотела бы остаться там, где нахожусь сейчас.

Кортен был растерян — и мне было даже жаль, что я не смогла согласиться. Но я просто не имела права — это было бы несправедливо по отношению к ребятам, ведь у них не было сверхспособностей. Таков уж мой принцип — никогда и нигде я не соглашалась на продвижение по карьерной лестнице, даже если оно никому не приносило видимого вреда. А тут еще то пресловутое похищение, и все это выглядело бы уж очень неоднозначно — словно Кортен пытается таким образом откупиться от своей мнимой вины. Печальнее всего было то, что такие предложения обычно становились первым звоночком к перемене места — после нескольких отказов отношения с начальством неминуемо становились напряженными.

Кто знает, возможно, мы еще и вернемся, и даже сможем дальше жить в том же месте — но мне это не казалось правильным. В конце концов, жизнь Феникса и не предполагала оседлости и какой-то размеренности — а уж когда Фениксов было два, особо и размышлять было не о чем. И потом, «штатская» работа всегда была не более чем средством к существованию, ведь так? Так ли…

— Ну, не скажи, — печально изрек Этьен, не переставая вертеть в руках телефон, — Работа может и должна быть любимой. А потом, есть ведь еще коллектив, какая-то атмосфера, дружба и уважение… всего так сразу и не перечислишь. Да и в слова не укладывается.

Да, конечно. И я знала, что не так привязана к компании Кортена, как Этьен к своей работе — в конце концов, он ведь трудился там уже несколько лет. Да тут и сравнивать было нечего — но и выбора у нас не было. Может быть, потом, когда мы отведем от своих голов Дамоклов меч прямой нарастающей угрозы, и встанет вопрос, а нужно ли отказываться от своей собственной жизни в пользу безопасности людей — да и то ведь далеко не полной, не гарантированной… Но пока нам, прежде всего, нужно было спастись самим, оставив все отвлеченные размышления на потом, на мирное время.

Я висела на учебной стенке, из которой торчали небольшие выступы, имитирующие поверхность горы, и слушала пояснения Жана про узлы, снаряжение и правила безопасности. В то же время все думала о потерянной пирамидке Леграна. Пирамида, пирамида…

Пирамида — все знают, что эта форма аккумулирует энергию, она вроде лупы, способной собрать рассеянный свет в тонкий лучик, которым вполне можно прожечь бумагу или, скажем, кожу на руке. Что, если все вот так просто — ведь пирамида сделана из хрусталя, и идеально вбирает свет — а значит, и энергию, силу. И если ее использовать правильно и вовремя — сработает не хуже тех мифических бластеров, которыми бредят мальчишки, начитавшиеся книг о далеком несбыточном космосе. И тогда…

— Вивиен! О чем ты там только думаешь?!

И вправду — отвлекшись, я едва не запуталась ногой в веревке. В настоящих горах такая ошибка стала бы фатальной. Надо сосредоточиться.

Когда, часа через два, Жан позволил мне спуститься и освободил от экипировки, одежду на мне можно было выжимать — причем желательно заранее подставив какое-нибудь ведро. Проведя саднившей от усталости рукой по мокрым волосам, я спросила, постаравшись, чтобы голос звучал бодро:

— Ну, как считаешь, новобранец к бою готов?

Жан, поморщившись, как-то неопределенно повел головой. Наконец, собравшись с мыслями, он отрицательно покачал головой:

— Если вам так уж приспичило, я вижу один выход. Я пойду с вами. Не могу вас так отпустить.

О нет. Только не это.

— Ну, подожди, ведь у Этьена есть какой-то опыт, он мне поможет…

— Извини, но Этьен — не более чем любитель. Я занимаюсь альпинизмом уже много лет, и то меня профессионалом можно назвать только с натяжкой.

— Я тебе говорил, что идея дикая и безнадежная, — сказал Этьен, когда мы уединились в раздевалке, чтобы обсудить такой незапланированный поворот событий, — Одним нам и вправду идти очень опасно, и Жана тоже теперь не переубедишь. Тем более, что он-то прав.

— Ну и отлично. Пойдем все вместе.

— Что? — Этьен потерял дар речи от удивления. Потом он одарил меня таким осуждающим взглядом, что я невольно подумала — убить можно не только словом. Таким вот взглядом — вполне.

— Да успокойся ты, я вовсе не собираюсь рисковать его жизнью — не больше, чем он сам, по собственному желанию, рискует в каждом своем походе.