Последние слова я произносила, низко опустив голову. Мне было очень стыдно. Я терпеть не могла лгать, и меньше всего хотелось это делать сейчас — но что еще оставалось? Лучше бы мне стать песчинкой — хотя бы одной из тех, что прилипли к моим волосам, одежде и туфлям — и просочиться прямо сквозь сиденье, только бы не смотреть ему в глаза. Ведь человек, который спас мне жизнь, имел право знать правду…

— Надо же, обычно тут так спокойно, ни за что б не подумал. Хотя вчера ветер и вправду бешеный был, — какое-то время Этьен просто молча смотрел вперед, а потом глянул на меня — и не удержался от восклицаний: — Слушай, да ты вся дрожишь! Не знаю, куда ты спешишь в таком состоянии, но если тебе это так нужно, давай-ка лучше я тебя довезу.

Меня и вправду трясло от холода. А еще мне стало страшно при мысли о том, что будет, если я опоздаю. Подняв голову, я наблюдала за тем, как Этьен обошел машину, и только когда он открыл дверь с моей стороны, додумалась переместиться на сиденье пассажира. Поджав под себя ноги и накрыв колени юбкой, я сказала:

— Пожалуйста, скорее к моему дому. То есть, к дому мсье Пуазе, я живу у него во втором этаже.

Этьен, видно, сразу простил мне эти казенные выражения — видно, очень уж жалко я выглядела. Бросив на меня сочувственный взгляд, он завел машину и выехал на шоссе. Даже внутри автомобиля нас обволакивала та тишина, которая бывает только ранним утром — когда люди-сони еще не вышли на улицу, а птицы только-только избавляются от утренней хрипотцы, тихонько напевая свою песенку. Эта тишина дышит свежестью и обновлением.

Вдыхая этот воздух через опущенные стекла джипа, я старалась унять дрожь и не думать о том новом, что ждет меня совсем скоро. Хотя бы этот короткий промежуток времени, что мы мчались по пустому шоссе, словно взапуски с первыми лучами солнца, мне хотелось свободы. Свободы от расчета, продумывания нескольких ходов вперед в этой странной игре. Я закрыла глаза и позволила себе задремать.

— Ну, вот мы и на месте.

Я проморгалась и взглянула на часы на приборной панели. Дорога заняла около получаса, а ведь я думала, что вздремнула всего минуту. Кажется, еще ни разу за всю мою долгую жизнь мне не было так плохо. Меня трясло от холода, голова была как в тумане, а тело скорее походило на какую-то неповоротливую личинку, так оно занемело. Я вышла из машины и, даже не попрощавшись, направилась к дому — необходимо было исчезнуть как можно скорее. Я поднялась на крыльцо, взялась за ручку двери — и тут у меня подогнулись ноги, так что я едва не скатилась вниз. Сильные руки Этьена подхватили меня, не давая упасть. Хоть мне и приятна была его забота, я запаниковала.

— Давай-ка я провожу тебя, — улыбнулся он.

Я пыталась отговориться, что-то бормотала, но все было бесполезно.

— Нет уж, я не оставлю тебя один на один с лестницей на второй этаж, — хмыкнул Этьен, крепко держа меня за локоть и ведя вперед. Я лихорадочно подыскивала причину остаться одной, в голове тикало, как бомба — еще минута, и случится непоправимое.

В ту самую минуту, как, очнувшись на берегу Лемана, я ощутила навязчивый холод, никак не связанный с ветром, я поняла, что пришел к концу мой жизненный цикл — и должен был начаться новый. Почему это произошло так ужасающе скоро, всего через несколько дней, я пока не знала. Но страшно сейчас было даже не поэтому — ужасно, что я могла сгореть буквально в любую минуту, и Этьен не должен был быть рядом.

Дело было даже не в том, что он поймет, кто я. Гораздо страшнее то, что он мог погибнуть, если на него попадет хоть одна искра огня перерождения.

— Ты уверена, что тебе не нужен врач? По-моему, ты сильно простужена, — он с такой тревогой и заботой смотрел на меня, что врать ему стало невозможным. Но я, кивнув, лишь попросила его захлопнуть за собой дверь.

Едва он ушел, я без сил упала на застеленную кровать. Множество вопросов мельтешило, как рой мелких назойливых мушек, а внутри меня уже зарождался огонь. Откуда появились силы, поборовшие энергию, нашедшую убежище в озере Леман? Как меня нашел Этьен, и что он видел? Что он делал на озере в столь неурочный час? И, в конце концов, почему за несколько дней иссякли силы, которые должны были продолжать мою жизнь еще целый век? Пусть когда-то я жила тысячелетие, а теперь — только сотню лет, но разве можно было даже этот короткий срок свести к неделе? Последний миг прошел, тело охватили сполохи огня, и будто издалека я услышала, как где-то хлопнула дверь.

Я очнулась, когда уже вовсю светило солнце. Я долго оставалась в постели, но не из-за слабости — все, что мучило мое старое тело вчера, сегодня ушло, и я была полна энергии. Нет, я не решалась встать совсем по другой причине. Кого я увижу в зеркале, выбравшись из постели? Кто знает, быть может, энергии этого скоротечного перерождения не хватило на создание нормального тела, и я даже отдаленно не напоминаю человека? А если и напоминаю, то как выгляжу? В любом случае, можно считать, что я уже потеряла работу и всех своих новых знакомых…

Завернувшись в теплый кокон одеяла, я впервые в жизни жалела себя. Едва примерив роль того самого обычного человека, который работает, общается, заводит романы и ходит по магазинам, я вынуждена была сбросить ее. Можно было сказать себе — ничего, я начну все заново, на новом месте и с другими людьми, но я не чувствовала правды в таких мыслях, не могла верить им. Я знала, что у меня не хватит сейчас сил на новый старт. Конечно, мне придется переехать, снова найти работу — но все это будет, как и прежде, до этой маленькой жизни в Ролле, лишь внешней оболочкой существования, ничем не наполненной. Неожиданно я почувствовала, что не могу просто так все бросить и уйти по-английски. Мне нужно хоть как-то попрощаться с Алисой, Жаном, Венсаном, мсье Кортеном. И с Этьеном, как ни жаль, тоже.

Мысль об этом как-то неожиданно больно уколола меня. Я вспомнила, как он подшучивал надо мной этим утром, сидя за рулем моей машины, как заботился обо мне. До сих пор я думала, что заинтересована лишь его необычными глазами — той загадкой, что в них таилась, и что все это как-то связано с магией. Теперь я ни в чем не была уверена.

Устав от всех этих путаных мыслей, я резко откинула одеяло и спустила ноги с кровати, словно желая высвободиться из паутины. Ничего не изменится, если я протяну с этим до самой ночи — за окном и так уже мягко светились сумерки. Я шагнула прямо к зеркалу — и в изумлении схватилась за туалетный столик, чтобы не упасть. Те же темные чуть вьющиеся волосы, худые плечи и голубые глаза. Наверное, никогда еще человек не испытывал большего шока, увидев в отражении самого себя. И зеркала смотрело то самое лицо, к которому я привыкла за последние дни — и не знала, что мне думать и чувствовать. Ведь каждый раз все менялось, единственной постоянной величиной всегда был рост.

Ясно было только одно: моя теперешняя жизнь продолжалась.

Едва осознав это, я кинулась одеваться и приводить себя в порядок. Слишком поздно идти на работу, но оставаться здесь было уже почти невозможно. Спустившись на первый этаж, я набрала номер Алисы.

— Ой, ну и напугала ты меня тогда! — рассмеялась Алиса, — пропала куда-то на целый день, и ведь даже телефона своего не оставила, мы не знали, где тебя искать. А потом звонишь, на прогулку зовешь!

Мсье Кортен отлучился куда-то по делам, и я, пользуясь этим обстоятельством, сидела вместе с Алисой в приемной. С момента моего «таинственного исчезновения» прошла уже неделя, но подруга то и дело возвращалась к нему в разговорах. Видно, она и вправду здорово переживала, если тот день все никак не шел из головы. Я же в такие моменты всегда стремилась сменить тему — врать мне не хотелось, а сказать правду я не могла.

— Что это ты вдруг вспомнила, — и теперь отмахнулась я, — Давай-ка лучше фотографии посмотрим, Жан ведь приносил? — Алиса отрицательно покачала головой, и я, вставая, усмехнулась, — Пойду-ка потороплю этого ленивца.