Он вышел из спальни своей супруги, а через минуту туда вошли трое воинов в крепких кольчугах. Как-то растерянно переглянувшись, они по знаку своего предводителя подхватили под руки несчастную Эллу, так и застывшую на полу у кресла, подняли на ноги и повели прочь по коридору.

— Фридрих! — ее отчаянный крик гулко разнесся среди каменных стен, — Неужели ты… — Элла замолчала, и несколько секунд спустя, совсем уже исчезнув из поля зрения своего супруга, а вместе с ним и моего, шепотом добавила, — Ты будешь жалеть, потом, обязательно будешь… Но простить тебя будет уже некому. И потому… я прощаю тебя сейчас, любимый мой, жестокий Фридрих.

Я смогла услышать эти слова, но стоявший рядом мрачный, но твердый в своей решимости рыцарь не слышал ничего. В его глазах светилась холодная ненависть. Близкий к нему человек оказался предателем — а предателей командор не прощал.

Мне захотелось вырваться из плена чужой воли, напряжением всех сил снова почувствовать свое тело и свою магию, встряхнуть закоснелого в своих предрассудках Фридриха, остановить двух солдат и спасти Эллу — но ничего не удавалось. Я почувствовала, что никогда, до самого конца своего существования, каким бы длинным или коротким оно ни было, я не забуду этого.

Снова словно кто-то невидимый накрывал все вокруг темным покрывалом, и я поняла, что мне ничего больше не увидеть здесь. Эта клубящаяся неестественная темнота разозлила меня — сколько еще я буду ходить у них на поводке? Всеми силами я вцепилась в последнюю увиденную сцену — темный коридор древнего замка, мужчина с гордо поднятым подбородком у деревянной двери, длинными намозоленными пальцы его неосознанно искали рукоять меча, словно последний свой оплот. Не пойду, повторяла я, не исчезну — останусь. Останусь и своими глазами посмотрю, что станет с Фридрихом и Эллой, и сделаю все, чтобы попытаться помочь несчастной.

Но перед глазами продолжала клубиться зыбкая темнота, хоть и тянулось это на сей раз дольше. Чувствуя, что меня уже ждет очередное путешествие во времени, если только это не было плодом фантазий похитителей, я мысленно с тяжелым вздохом закрыла глаза и отпустила уходящий в никуда древний замок, укрепление тевтонцев.

Успела только подумать, что все же это был хороший знак, и я хоть немного задержала навязчивую смену декораций. Меня окончательно накрыла темнота, а через секунду я поняла, что нахожусь в обыкновенном современном сельском домике. Почти современном.

— … я же только что тебе объяснил!

Двое стояли на тесной кухоньке, у самого окна. Мужчина, нарочито всплеснув руками, отвернулся от женщины и уставился в окно, всем своим видом показывая, что разумные аргументы уже исчерпаны, и сказать больше нечего. Я поняла, что опоздала к началу заготовленного для меня «представления», пока пыталась задержаться в замке. Что ж, тем лучше — мне уже до тошноты надоело переноситься туда-сюда, словно безвольному перекати-полю по велению порывов ветра, и пусть мистер Фаул поморщится, наблюдая, как я хотя бы на йоту укоротила это путешествие. Я была уверена, что он наверняка наблюдает за мной из той темной пещеры, где меня грубо вышвырнуло из реальности.

На мгновение меня удивил внешний вид мужчины, уже явно вышедшего из возраста безусого юнца — на нем были широкие расклешенные джинсы и клетчатая рубашка, отросшие волосы спускались до плеч. Еще секунда — и я поняла, что попала в 60-ые, десятилетие детей цветов и свободной, безудержной любви.

Кажется, в этом и было все дело.

— Стив, но как я могу поверить в это? — в ее голосе была усталость. Ей не хотелось дальше продолжать этот разговор, но и оставить слова недосказанными она тоже не могла.

— Я не знаю, что мне тебе еще сказать. Мы сидели вместе у костра, вот и все. Не думал, что ты станешь сомневаться. Это так на тебя не похоже, Джен, — Стив пожал плечами.

Дженнифер едва сдерживала слезы, жегшие ей глаза. Как же тогда получилось, что от его рубашки она почувствовала отчетливый аромат духов, но совсем не уловила кострового дымка?

Еще вчера она поняла, что что-то не так — когда он сказал ей, чтобы она оставалась дома, и ушел на эту злосчастную встречу сообщества один. Он сказал это с сожалением, да и причина на то была — их собака, Джеки, болела уже третий день, и они старались не оставлять любимицу одну. И, может быть, ему действительно было грустно весь вечер, а она зря устроила «разборки», потому что Айви лишь по случайности оказалась рядом с ее мужем в кругу? Но нет, что-то подсказывало ей, что все происходило совсем не так. Он уж очень быстро попрощался и исчез, и чего-то не хватало в его взгляде, будто вынули кусочек из мозаики, думала Джен — просто вчера они договорились, что Стив под каким-нибудь предлогом уйдет из дома, а костра-то и вовсе не было… общего костра…

Я заинтересовалась происходящим, и эта сцена уже не казалась навязанной мне. Немного напрягла свое внутреннее зрение и увидела, как над головой Стива вьется легкий, только мне заметный дымок темных мыслей, завивается в узкую струйку и плывет прямо к Дженнифер, не сумевшей молча проглотить обиду… Я попыталась заглянуть в те его мысли и ощущения, что лежали сейчас на поверхности, не слишком надеясь сама на себя.

Я видела четко — снова как в кино, и даже удивилась этому. Не все угадала Дженни — собрание у костра все же было, горячее обсуждение, доводы и аргументы, а потом — тягучие песни под перебор гитарных струн, долгие взгляды… Стив и Айви ускользнули из круга чуть раньше, чтобы поддаться той самой свободной любви. Сколько в ней было свободы, а сколько обмана, решать каждый будет сам. Смешанными с приятными воспоминаниями о страстной Айви были раздражение и злость от того, что он так глупо вляпался — да и было бы из-за чего. Он и сам не совсем понимал, к чему решил позволить себя втянуть в скользкую историю, роман на стороне. Да это и романом-то сложно назвать, ведь и был-то всего раз, без лишней предыстории и романтики. Просто в какой-то момент он прочел ее взгляды, правильно прочел, без всяких там слов. К чему слова между единомышленниками. А вот Дженни никак не сможет его понять.

Если б я могла сама на себя взглянуть, наверное, я увидела бы на своем лице огромную саркастическую ухмылку. Однако я отвлеклась — а Дженнифер уже не могла ждать хоть сколько-нибудь правдивого ответа от Стива, не говоря уж об извинениях, ее сила воли сдавала — и по щекам побежали слезы, все тело вздрагивало от громких рыданий. Стив, морщась, повернулся к ней, лихорадочно пытаясь хоть что-то придумать, чтобы прекратить это. Я почти физически ощущала, как накапливается, нарастает в помещении энергия — казалось, ее можно было пощупать, даже не имея тела.

Вдруг я заметила, что та же серая дымная нить, что у Стива, теперь клубится и извивается над Дженнифер. Вот она резко выросла в настоящую темную тучку — видно, запас терпения иссяк, обида и растерянность мгновенно переродились в злобу, словно в раковые клетки. Я видела, как Дженнифер, размахивая руками, надломленно кричала что-то Стиву, как он выкрикивал что-то обидное в ответ. Лица их стали напряженными, казалось, они вообще не способны улыбаться. Но их слова меня больше не интересовали — я наблюдала за тем, как нарастали, буквально пухли черные тучи над их головами, как они соединились в одну — и, оторвавшись от разбитой пары, вылетели в окно, тяжело покачиваясь и посверкивая маленькими молниями-искрами. В этот момент, резко развернувшись, Дженнифер вылетела из комнаты, распахнула входную дверь и сбежала по ступенькам крыльца.

Потрясенная, я никак не могла опомниться. Мне и в голову не приходило, что однажды я смогу увидеть такое собственными глазами — и в такой невероятной ситуации. Не в горном ущелье, где выходит из берегов река и начинается сход сели, не в горящем от торфяных пожаров лесу, нет — на простой кухне обычного дома, принадлежащего семье из двух человек. Треснувшей пополам семье — и все же.

Те же тонкие струи серого тяжелого дыма, но приобретшие ужасающую массу, атаковали меня на озере Леман. Это с ними я боролась всю свою жизнь, ради их уничтожения умирала столько раз. Мысли разбились на множество осколков, и каждый больно ранил.