– Ларин, – ответил Тимур, не отрывая взгляда от экрана. – Это мой брат.

– Не сказал бы, что мне очень приятно, учитывая обстоятельства нашего знакомства, – хмыкнул Гердт. – Но… Стоп, ты же рассказывал, что он… Пропал? Погиб? Что-то в этом духе.

– Ты уже имел возможность убедиться, что многое оказывается совсем не таким, как мы думали. Впрочем, сейчас это неважно. Риф, расскажи ему.

Старший брат коротко изложил суть проблемы. Аутеры приготовили человечеству изысканную пытку – изжариться живьем. Никто не собирался восстанавливать климат, это был лишь предлог для того, чтобы, используя энергию Солнца, открыть пространственный переход к другим мирам. Аутеры пополнили запасы энергии, истощив наше светило, и собирались двигаться дальше.

– В общем, на Фригории я довольно много времени провел как раз возле такой установки, – подытожил Риф. – Исходя из легенд нзунге, я решил, что с ее помощью они сдвинули орбиту, изменив таким образом климат планеты. И ошибся. Это пустило меня по ложному следу. Только оказавшись здесь и получив доступ к центру управления, я смог наконец свести воедино множество данных и получить четкую картину случившегося с Фригорией. И того, что ожидает нашу планету, конечно.

Гердт мрачно выругался:

– Та-а-ак! Никому верить нельзя, особенно пришельцам. А если ее взорвать? Выжечь огнем это антарктическое кубло. Одна ковровая бомбардировка – и никаких проблем. Аутеров больше нет, значит, и защищать эту жуть некому.

Риф вздохнул.

– Возможно, это приостановит процесс, но, насколько я понимаю, установок две: на Марсе и на Земле. И потом, даже если процесс удастся остановить, экология Земли настолько нарушена, что… Дальше будет только хуже. Солнце умирает.

– Тогда нужно срочно начать эвакуацию. Когда марсианская колония сможет

принять людей?

Еще один тяжелый вздох.

– Видите ли, дело в том, что аутеры и не собирались заселять Марс людьми. Колония предназначалась для аутер-кидов. А у них совершенно другие потребности. В любом случае, понадобится какое-то время, чтобы оборудовать все. Впрочем, если умерить аппетиты…

– Короче, – перебил Тимур. – Я так думаю: надо валить на Фригорию. В пещерах тепло. Места и еды там хватит. Хотя бы на первое время, а потом можно начать выращивать какие-нибудь земные культуры. Привезти, в конце концов, животных…

– Нет, – непривычно твердо сказал Риф. – Нзунге не допустят вторжения чужаков. История с аутерами многому научила их, и теперь они готовы к войне. Ты видел, на что они способны.

– Ну почему обязательно к войне? – возразил Тимур. – Я же не предлагаю выдавить ваших драгоценных насекомых из их подземелий. Можно жить рядом.

– Нельзя, – вместо Рифа ответил Гердт. – Ты же неглупый мужик, Ларин. И всерьез полагаешь, что два высокоразвитых вида смогут ужиться в одном ареале обитания? Хрена с два! Рано или поздно один их них захочет доминировать.

Риф молча кивнул, соглашаясь. Тимур усмехнулся:

– Значит, выхода нет? Можно возвращаться на Землю и ждать конца?

– Я тут нашел кое-что. Смотрите сами, – Риф повернулся к панели управления. Экран перед ним матово засветился, быстро сменяя друг друга, замелькали какие-то холмы. Изображение было каким-то странным – то ли цветопередача хромала, то ли резкости не хватало.

– Не разберешь ни хрена! – раздраженно сказал Гердт. – Техника у вас подкачала, господин Ларин.

– У аутеров несколько другое восприятие, – пояснил Риф. – Но, в принципе, все понятно. А я уже настолько привык, что… Лучше увидеть все своими глазами. Пошли.

Он ненадолго отвернулся к пульту, поколдовал над переключателями. На одной из стен раскрылся овал перехода.

– Пошли, – повторил Риф и первым шагнул в портал.

Гердт демонстративно застонал, но когда Тимур двинулся следом за братом, в два прыжка догнал его и пристроился за спиной.

Короткий миг небытия, знакомая боль в висках, за последние сутки ставшая уже привычной, – и Тимур вывалился из перехода, едва не налетев на Рифа. В спину ему тотчас же уткнулся Гердт, и Тимур хотел раздраженно отпихнуть толстяка. Но тут Риф шагнул в сторону, и перед ошарашенным Лариным открылся гигантский ангар, в котором лежали исполинские серые туши, казавшиеся одновременно чужеродными и странно знакомыми.

– Вот, – с тихой гордостью сказал Риф. – Буквально несколько дней назад обнаружил.

Тимуру на мгновение показалось, что вокруг – мертвая заснеженная поверхность Фригории. В лицо ударили невидимые снежинки. Он инстинктивно прикрыл глаза ладонью…

Наваждение сгинуло так же внезапно, как и появилось. Перед ним было огромное помещение – дальняя стена терялась в неярком свете, льющемся с потолка. Бесформенные серо-коричневые горы вздымались, как каменные волны: одна, три, шесть…

– Что это за жуть? – выдохнул Гердт.

Тимур, который вдруг все понял, медленно ответил:

– Это – наш шанс. Живые корабли аутеров, – и повернулся к брату: – Думаешь, у нас получится?

Дальше были бесконечные споры. Попытки вывести критерий отбора. Возраст, пол, заслуги, айкью… Конец этому положил циничный Гердт.

– Человечество по-любому обречено. Это ясно даже такому идеалисту, как ты. Ни хрена не имеет значения, кого мы посадим на корабли, а кого бросим загибаться в адовой печке. Сколько осталось, пока и тут жить невозможно станет? Лет сто-двести?

– То-то ты так рвешься оказаться в числе первых, – едко возразил Тимур.

– Рвусь, – кивнул Эдик. – Потому что слаб человек и барахтается до последнего, даже когда понятно, что из воды масло не взобьешь.

– Какое еще, на хрен, масло?!

– Это притча, – встрял Риф. – Про двух лягушек в кувшине с молоком.

Гердт, не вставая, дотянулся до тонкого шланга, нацедил себе еще кофуды. Выпил в три глотка, дергая кадыком и шумно глотая. Брякнул кружкой о столешницу и утер губы тыльной стороной ладони.

– Посадишь мотор к чертям собачьим, – предупредил Тимур. – Столько кофе хлестать, никакое сердце не выдержит.

– Хрена с два, – махнул рукой Гердт. – Не успею.

Тимур пожал плечами:

– Дело твое. Так что ты там гнал про безысходность?

Эдик вздохнул:

– Я провел небольшое расследование – бывших журналистов не бывает, ты ж понимаешь, Ларин? Так вот. Поколение, выросшее на фуде, – перерожденцы, как ты их называешь, или аутер-киды – не склонны к размножению. По крайней мере, традиционным для людей способом. Возможно, они могут почковаться или еще какую херню делать, но рожать детей – нет. И слава богу, потому что мне лично страшно даже представить, кого могут наплодить эти… человеко-не-пойми-что.

– Но ведь…

– Погоди, – остановил Тимура Гердт. – Те, кого не затронули изменения, это люди старше сорока – наше поколение было крайним, выросшим в нормальных условиях. Тут, понятное дело, с деторождением тоже есть проблемы.

– Постой, Эдик, – горячо возразил Тимур. – По-моему, ты преувеличиваешь. Допустим, мы вынесем за скобки перерожденцев. Но ведь это только дети! Те, кто жрал эту дрянь с первых дней, получал ее с молоком матери. А остальные? Те, кому на момент массового распространения фуды было лет пять-десять? Сейчас им… около тридцати? Вполне нормальный возраст для…

– Они не рожают, – коротко ответил Гердт.

– Что значит – не рожают? – не понял Тимур.

– То и значит. За всем этим психозом с аутер-кидами, глобальным потеплением и прочими радостями последних лет никто не обратил внимания на спад рождаемости. То есть, может, кто-то и обратил, но шум поднимать не стали – не до того было.

– Ну ты же…

– Я женился! – сорванно выкрикнул Гердт. И продолжил уже спокойнее: – Да, женился. Захотелось семейного уюта на старости лет. Домашний очаг, борщ, котлетки, топот маленьких ножек и прочая чушь. Только хрена с два! Нет, я могу себе позволить питаться натуралкой, и даже жену кормить, только ей это на хрен не сдалось, понимаешь, Ларин?! У нее через неделю такая ломка началась, ты бы видел… Ладно, подумал я, бог с ними, с борщами и котлетками, будем трескать каждый свое. Зато семейный уют и дети – уж тут-то она не отвертится.