Из толпы выпихнули Шмыгу.

– Ну я.

– Кто парнишку тронет, сам пойдет снегожоркам на корм, – устало пригрозил Тимур. – Что еще за аутер-кид? Выкладывай.

Шмыга принялся рассказывать.

О проблеме аутер-кидов заговорили лет пятнадцать назад. Началось с того, что незаметно выросло целое поколение трансовых, не мыслящих себя в отрыве от Внешки. Издержки научно-технического прогресса, жертвы информационных технологий, твердили психологи. Хомо новус, возражали им блогеры, будущее человечества! Впрочем, в первое время особого беспокойства все это не вызывало.

А потом дети начали обрастать синими бородавками. Те, кого врачи пытались лечить, быстро погибали. Выжили лишь те, что остались без медицинской помощи. Они впадали в кому, а очнувшись, изменялись навсегда. Замыкались в себе, теряли способность выражать эмоции, переставали нуждаться в реальном общении.

Спешно были разработаны программы обучения и развития таких детишек, создавались "Центры интеграции и адаптации". Семьям, воспитывающим аутер-кидов, выплачивались серьезные дотации и предоставлялись налоговые льготы. На какое-то время казалось, что это сработало. Дети, прошедшие полный курс реабилитации, успешно поступали в общеобразовательные учреждения, нормально общались со сверстниками и педагогами, а многие даже полностью отказывались от Внешки.

Но все рухнуло в один миг. Однажды утром все аутер-киды проснулись такими же, как до реабилитации.

Начались массовые отказы от детей, избиения, даже убийства. По всей Земле прокатилась волна демонстраций. Требования выдвигались самые разные – от полного уничтожения аутер-кидов до создания специальных резерваций и массовой отправки их куда угодно: хоть в Антарктиду, хоть на Луну. Лишь бы подальше.

Снова подняли головы многочисленные пророки, притихшие за годы взаимовыгодного союза людей и аутеров. Конец грядет, говорили они.

А тут еще наступило глобальное потепление, которым пугали с конца двадцатого века. Центральные территории всех континентов гибли от засухи. Цунами смывало города и целые прибрежные государства. Смерчи и торнадо стали обыденностью. Животные, птицы и насекомые вымирали. Сельское хозяйство практически исчезло. Люди, которым удалось пережить природные катастрофы, бежали из непригодных для жизни районов.

Когда ввели ограничения на воду, стало еще хуже. Аутер-кидов возненавидели с новой силой, потому что они очень много пили. Если раньше дети просто пугали взрослых своей инаковостью, то теперь они превратились в конкурентов, отнимающих жизненно необходимый ресурс.

Аутеры потребовали остановить преследование детей и жестоко наказывать тех, кто причинит им малейший вред, а взамен пообещали восстановить климат Земли. Тогда-то этих детей и назвали аутер-кидами. Полиция сбивалась с ног, судебные процессы шли по пятнадцать часов в сутки. Преступления против детей особой поправкой были выведены из-под действия закона "о втором правонарушении". За них отправляли на каторгу сразу же и смягчающих обстоятельств не существовало.

Позапрошлой осенью как раз наплыв новичков был, вспомнил Слон. Раз семь пересылка прилетала, а однажды три корабля разом на Фригорию скинули. Видать, как раз тогда и было.

Шмыга пожал плечами и продолжил.

Выступления Глобального правительства о милосердии и толерантности звучали вяло и неубедительно. Особенно после того как журналисты раскопали историю Верховного судьи, запершего двоих собственных отпрысков в наглухо заколоченном домике в горах в компании няни и охранника. После схода лавины домик оказался надолго отрезан от мира. Когда заботливый отец сумел добраться до импровизированной тюрьмы, он нашел там только совершенно свихнувшегося охранника, разучившегося говорить. Здоровенный мужик сидел возле трехстворчатого холодильника, под завязку набитого мясом, и бросался на каждого, кто пытался приблизиться. Несчастного усыпили как дикого зверя – выстрелив ампулой с лекарством через окно. Мясо оказалось человечиной. Анализ ДНК показал, что охранник до последнего выполнял свои функции – защищал хозяйских детей, пусть и в несколько… разобранном виде.

Новые религиозные течения и секты стремительно набирали силу. Одни призывали сражаться; другие называли аутеров ангелами возмездия, посланными человечеству в наказание за грехи и предлагали смириться и достойно встретить конец рода человеческого; третьи превозносили аутер-кидов как первую волну людей будущего, совершенных и непостижимых.

Отчаяние, сгустившееся в воздухе барака, было почти осязаемым. Ласковая голубая планета, казавшаяся уже такой близкой, вдруг повернулась к каторжникам своей темной, жестокой стороной. Большинство заключенных не представляли, во что превратилась их Родина, ведь разговоры о Земле находились на Фригории под негласным запретом. Да и в тех, что все-таки велись, земная реальность подергивалась радужной дымкой ностальгии, скрывающей неприятные подробности.

– Значит так, – нарушил тишину Тимур. – Выдвигаемся через сутки. Отсюда вы попадете на Марс. Можете остаться там или пойти дальше, на Землю. С того момента как вы войдете в пространник, я больше не ваш Смотрящий. Пусть каждый решает за себя.

В полном молчании каторжники разошлись по секторам. Тимур проводил толпу взглядом и повернулся к брату.

– А ты пойдешь прямо сейчас, – он кивнул в сторону существа в балахоне. – Вместе с ним.

– П-почему?

– Представляешь, что начнется на Марсе, когда наша братия туда ворвется? Нет, пацанов надо где-нибудь спрятать.

– А потом что? На Землю им тоже нельзя.

– Придумаем что-нибудь. И потом, Риф, ты должен разобраться с системой переходов. Думаю, нам понадобится как минимум дюжины две пространников по всей Земле. Предосторожность не помешает. Поможем нашим рассредоточиться, чтобы не привлекать внимания. Лу и остальные тебе помогут. Кроме вас, мне не на кого положиться.

Риф моргнул, жалобно оглянулся на Раду, точно ища поддержки.

– Я не подведу тебя, Тимурка, больше такого не будет! Я знаю, нужно было пойти с тобой…

– Увидимся на той стороне, – оборвал его Тимур.

Они увели аутер-кидов в один из отдаленных куполов и заблокировали все проходы к нему.

Здесь был парк размером с целый город. Лазоревые стрекозы носились над белыми кувшинками. Перебирали лапками по сочным стебелькам растений муравьи. Деликатный цветочный аромат плыл в воздухе, настраивая на легкомысленный лад. Птицы пересвистывались и передразнивали друг друга. Ра удовлетворенно вздохнула, чувствуя гордость за тех, кто смог вдохнуть жизнь в давно уснувшую планету. Неважно, настоящие эти растения и животные, привезенные с Земли или сотворенные уйога. Она оценивала замысел и масштаб работы.

Из глубины памяти одна за другой всплывали красочные картины. Оранжевое закатное небо. Вспыхивающие золотом облака. Фиолетовые тени на белом песке. Где это было? На Земле или на Аардхи? Ра не могла вспомнить. Это было. Хотелось лечь на грунт, вдохнуть запах свежей тугой травы, прижаться к ней щекой, чтобы запомнить и поделиться с семьей. Нзунге никогда еще не забиралось так далеко.

Человеческая молодь тоже расположилась на траве и замерла, не обращая внимания на несущиеся за тонкой пленкой купола клубы ржавого песка. Подростки вглядывались в пространство широко распахнутыми глазами. Бесстрастные лица не отражали ничего. Эти существа жили напряженной внутренней жизнью. Ра могла уловить мимолетные обрывки их мыслительного процесса, скорость которого возрастала с каждой минутой. Молодь была сосредоточена на происходящем в их телах, перестраивала себя изнутри – молекулу за молекулой.

Даже разразившаяся за границей купола буря не нарушала хрустальную тишину леса. Один Риф никак не мог проникнуться умиротворяющей картиной. Исходящее от него беспокойство разрушало гармонию.