Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Олег тоже порылся в карманах и вынул два пятака.

— Вот и еще десять копеек, — сказала Зина.

— А сколько нужно на телеграмму? — спросил Олег.

Никто не знал.

— Я пойду. — Олег спрятал деньги в карман и побежал в деревню.

— И я тоже, — сказала Зина. — А это что? — Она посмотрела на Ветерку.

— Это Олег вырезал, пока пасли, — сказал Енька.

— Забыл от радости-то, — улыбнулась Зина.

Она взяла Ветерку и пошла за Олегом, неся Ветерку на локте и покачивая, вроде баюкая.

Туча перевалила через Иртыш, но шла стороной. Верхним краем она закрыла солнце и сияла, плавилась этим верхним краем. Гром прокатывался в туче из одного конца в другой. И после каждого удара дальний отзвук еще долго отдавался над полями. Под тучей лежали луга. Трава на них, давно уже скошенная, взрастала вновь. Дождь ровной сверкающей стеной одевал травы вдоль Ключа. За Ключом тоже бродило стадо. Дождь приближался и прятал стадо в густой пропаренный дым.

Енька лег на землю. Ему стало тоскливо. Он хотел окликнуть и позвать Зину, но Зина уже скрылась в деревне. Енька попытался думать о художниках, о хлебных деревьях — не думалось. Тогда Енька стал смотреть на тучу, которая весело шла над полями. Из-под тучи сильно пахло мокрыми лугами, сладким воздухом грозы и чистой свежестью дождя. Туча клубилась и сверкала всем своим верхним краем. И Еньке почудилось, что там, на верхнем крае тучи, сидит Гера. Сидит в своем синем пальто с блестящими пуговицами. Гера держит в руках бескозырку, как чашку, а рядом прыгает синица, что-то склевывает и весело болтает.

12

Мария вошла в избу и обессиленно села на лавку.

— Ну и натопила, — сказала она, отдуваясь, — весь дух захватывает. Угорела я, что ли?

— Угарно там разве? — спросил Олег.

— Да не угарно вроде. А дышать до сих пор нечем. Только голову вымыла, и начало́. Так самую душу и давит.

Мария после бани не разрумянилась, как обычно, а побледнела. И лицо даже тронулось какой-то синевой, точно при тяжелой болезни.

— Ты, Олег, не жди Еньку, — сказала она, отдуваясь. — Опять, поди, с Натальей в кино учухали. Иди да мойся, чего ждать… Может, до утра не придет…

Мария прошла за печку, открыла сундук и вынесла Олегу чистое белье.

И вдруг Мария вскинулась, будто ее ударили под сердце. Она прижала белье к лицу и завсхлипывала. Олег подвел ее к кровати. Мария села, потом легла, продолжая всхлипывать.

— Вы что? Что с вами, тетя Маруся? — испугался Олег.

— Не знаю. Плачется, и все, — пожала плечами Мария. — Ты иди. Мне ничего не будет. Это так. Иди, Олег, мойся.

А несколько минут назад Петр был выведен из сарая. Вел Петра огромный русский солдат с повязкой на рукаве. Вдоль повязки стояла надпись «РОА». Только что, после допроса, немец взглянул на солдата и махнул рукой. Он показал рукой на дверь и раздавил сигарету об стол.

И солдат вывел Петра из хаты.

…Огородом шел Олег в темноте к бане. Картошки уже давно отцвели, и пахло от них теперь табаком. В холодном воздухе шелестела над баней береза. Она походила на человека. Человек склонился над баней, уперся руками в крышу и силился подняться. «Зажечь, что ли, фонарь, — подумал Олег, — вдруг зайду, а на полке сидит…» Олег усмехнулся. Он живо представил себе, как отворяет дверь и видит в темной бане на полке сидящую фигуру. Он шарит за спиной руками, ищет дверь, чтобы уйти, а двери нет. «А вот возьму и специально не буду зажигать, — решил Олег, — маленький, что ли. Или Бедняга какой».

В бане от потолка до пола ходила теплая пахучая волна. Олег поднял руки, слушая, как сверху по всему телу опускается жар, а щеки тяжелеют, тяжелеют руки, как от работы. Потом Олег забрался на полок и лег там. Он лежал на животе, положив лицо на руки, различая, как в углу потрескивает каменка, а над крышей шелестит ветер. И стало ему казаться, что на много лесов и морей вокруг нет ни городов, ни деревень, а только теплая вода ходит под черным небом. И над баней кто-то стоит, он с тихим шелестом набрасывает на себя после купанья одежды.

Олег засветил фонарь, набрал воды и намылил голову. И услышал шаги. Дверь отворилась, по ногам пошел холод. Олег со скрипом смыл с головы пену и открыл глаза. На пороге сидела Калина.

— Бог помочь, — сказала она.

— Бог помочь, — сказал Олег и сел к ней спиной.

— Не устрашился? — спросила Калина. — Чего мне страшиться…

— А девки по ночам на полках посиживают.

— Девки на полках, а бабы на порогах.

— А я к тебе пришла. Мария говорит: в бане он, пойди подсоби.

— Рад видеть.

— Видеть рад, а сидишь спиной, — засмеялась Калина, и по тому, как она засмеялась, Олег понял, что Калина пьяна. — Голову, что ли, подсобить помыть?

— Я уже вымыл.

— Ну спину.

— И спину вымыл.

— А чего не вымыл?

— Все вымыл.

— Торопливый ты. Мал еще, видно.

Олег намылил руки.

— А я в селе была, — сказала Калина.

Олег намылил плечи.

— Дело к тебе есть, — сказала Калина.

— Говори. А то холодно. Баню выстудишь. Еньке еще мыться.

— А я ведь могу войти да прикрыть.

— А чего тебе здесь делать?

— Ладно. Шутки шутками. Телеграмму я тебе принесла.

— Спасибо, — сказал Олег. — Положи там, в предбаннике.

— А ты сам возьми, — зевнула Калина.

— Сам и возьму.

— Нет, сам возьми.

— А кто же, кроме меня, ее возьмет?

— Дурной ты, — сказала Калина. — Ладно, положу там, в предбаннике. Ну, пока. Не поминай лихом.

Калина прикрыла дверь, и слышно было, как она пошла огородом от бани. Она шла и напевала какую-то песенку, кажется «Катюшу».

Олег выскочил в предбанник, схватил телеграмму и при красном свете фонаря прочитал, прислонившись к росистой кадке с холодной водой:

«Немедленно выезжай Куйбышев деньги перевел пойдешь суворовское училище выезд телеграфируй тчк

Отец».

Олег не мог уснуть всю ночь. Он слышал, как вернулся Енька, как он сходил в баню и прошел спать в избу. Олег лежал на сеновале и думал. Он очнулся от размышлений, когда на краю деревни заухал громкий стук. Уже светало. Кто-то громко бил в бревна. Видно, ему надоело стучать в дверь, и теперь он ломился сквозь стену. Олег выглянул сквозь прореху в крыше, проточенную дождем и временем.

Возле своего дома ходила с топором Калина и досками заколачивала окна. Заколотила. Вошла в избу и вышла с небольшим цветастым сундучком. Она поставила сундучок на крыльцо и наискось заколотила дверь доской, а потом еще навесила замок. Взяла сундучок и вышла на улицу.

Она пошла из деревни не оглядываясь. Сундучок был тяжел. Калина вскоре взвалила его на плечо. Она все-таки потом оглянулась из-под сундучка на деревню, покачала головой и зашагала жесткими нелегкими шагами.

13

Олег вышел из почты и остановился на крыльце, потому что уходить из села ему не хотелось. Полдень голубел в окнах сельских домов, посвистывал в проводах. Через село тянулись машины, они увозили пшеницу, прикрытую от ветра и птиц брезентом. На машинах горели красные лозунги: «Все для фронта!» Машины тянулись через центр мимо Дома пионеров, и каждый высовывался из кабины, поглядывал на второй этаж этого деревянного двухэтажного здания, похожего на голубятню. Там во втором этаже кто-то играл на пианино.

На черном поцарапанном пианино, сидя в большой пустой комнате с раскрытыми окнами, играла Александра Владимировна. Она легко и предупредительно касалась клавишей, словно собирала с них росу.

— Здравствуйте, Александра Владимировна, — сказал Олег.

— А, это вы, молодой человек, посетили наш старинный терем, — со смехом обернулась Александра Владимировна, не переставая играть.

Она была уже совсем не та, что весной. Она загорела, ноги в узких красных тапочках весело перебирали то одну, то другую педаль. Она сидела в белом платье с открытыми руками и казалась необыкновенно молодой.

150
{"b":"280328","o":1}