На конверте был написан почтовый обратный адрес и вложен в конверт полевой колокольчик. Он завял и чуть подсох. Колокольчик поблек и сделался немного прозрачным. И если положить его на ладонь, то колокольчик кажется совсем невесомым и совершенно ничего не значащим.

1973 г.

В глубине ели, в самой тишине ее, тронуть смычком скрипку, и звук пойдет по всему стволу, по каждой ветке. Ель замрет от звучания, сделается тоньше и стройнее, а хвоя засветится, словно упала роса или расцвел иней. Для этого не нужно приближаться к ели ухом, только стоит приложить ладонь, но сама ладонь должна быть добрая.

Так стоять можно долго, на лице ощущая не ветер, а дыхание ветвей. Дорога пусть уходит пока одна, спускается под уклон почти к самому озеру и тоже замрет на берегу. Там березы столпились при свете солнца. Береста их порозовела при низком свете солнца, как розовеют на морозе щеки. Озеро заснежено, даже неприметны берега. Ходит по середине озера ворона и что-то бормочет себе под нос. А что бормочет, разобрать издали трудно. Шагать пора дальше, отнять ладонь от ели, от ее ствола, и чувствовать на ходу, как в ладони живет еще и чуть замирает звучание.

Андрей снял шапку, тряхнул головой и зашагал под гору, поскальзываясь ботинками по наезженному снегу и полуприкрыв глаза. Он шел в сопровождении звучания, которое теперь двигалось как бы чуть впереди и как бы вело его своей дорогой. Осталось озеро справа. Снег на нем был странного свечения, как будто прогревался снизу юным и приветливым взглядом. Ворона поднялась и улетела. «Действительно маленькое, недаром прозвали Маленец, — подумал Андрей. — Светлое. Тихое». Ворона каркнула и улетела на холм. Там села на березу тяжело, так что снег с веток посыпался и засверкал на лету. Где-то ударили в колокол. Помедлили, ударили еще, уже в другой колокол. Ворона посмотрела в сторону звона, поднялась и улетела совсем. Скрылась.

Теперь дорога пошла в горку, а вокруг стояли большие сосны. Сосны налились багряным чаем. Чай мерцал в них. Мороз усиливался, и тонкие алые чешуйки коры скручивались. От них шел шелест, какой порою слышится, когда на стуже застывает горячий печной дым. Синие тени сосен лежали на сугробах и ползли вверх по взгорку. Андрей остановился, прижал холодную ладонь к виску, и в голове его тоже послышалось звучание, сопровождаемое этим дымчатым шелестом. И Андрей зашагал дальше. Впереди, на повороте, показалось Андрею, что кто-то сидит за сосной в белой куртке на снегу и распустил багряные волосы, а голубой платок положил на колени. Андрей приблизился, но под сосной лежала только тень. Тоже синяя. Тень уходила далеко в глубь леса, и поперек тени положен был заячий след.

Впереди показались дымки поселка, молодые березки, тесно посаженные вдоль дороги с двух сторон по улице. И дверь на крыльце знакомого дома была открыта. А ощущалось Андреем такое, будто кто-то пробегает стороной от сосны к сосне, бесшумный. И, подходя к крыльцу, Андрей чувствовал, что смотрят ему в спину и вместе с ним вслушиваются в звучание скрипки.

На крыльце под крышей, на перекладине, Андрей нашел ключ от двери и ключ от веранды. Андрей постоял на крыльце, не оглядываясь надел шапку и отпер дверь в квартиру, что по коридору справа. А за дверью слева гремели шумные голоса и хлопали тысячи ладоней, в то же время еще играла музыка. Можно было понять, что там смотрят хоккейный матч и слушают одновременно приемник.

Заснул Андрей спокойно и видел то, что его окружало. Дорога, озеро, снега, квартира в деревянном доме, пустом на время командировки друга. И книги по полкам, постегивание ветвей за стеной, на веранде. Все звучало в этом деревянном доме, слышно, как мороз ходит по соснам, как вытекает ключ под горой в Сороть. И уж конечно слышно, как отбивает час за часом в колокол время. Отбивает кто и в какие колокола? Может, время всегда течет именно так, что каждый час отбивается звучно? И только там, в городе, среди шума и скорости действий, событий, совсем его не слышно. Там только слышишь будильник, и вскакиваешь, словно тебя подхлестнули. А когда спишь, то ничего не видишь и не слышишь, только чувствуешь, что продолжаешь бежать. И чувствуешь, как ноги работают во сне и работают руки.

Давайте идите сюда — и хруст ветвей, и поступь мороза, и течение ключа, и течение дороги! И синие длинные тени, ползущие по снегам, и заячий след поперек теней. Только зачем этот грохот, кому это нужно в полночь сидеть и слушать приемник, сидеть и смотреть, смотреть не уставая телевизор? Надо иметь хорошие нервы, чтобы смотреться в телевизор и одновременно слушать приемник. Хорошо бы купить этому соседу еще телевизор и еще приемник. И купить магнитофон. Лишь бы только отмахнуться от этих звуков.

И Андрей отмахнулся. Он остался среди леса на дороге, что течет через гористый сосняк. Слитки, скорее же хлопья, снега среди хвои перебирает ветер. Те рассыпаются по воздуху, а потом долго в воздухе висят. Теперь здесь и там воздвигаются по лесу хоромы, из блеска и шелеста сотканы их стены. Но порой ветер налетает с силой, и хлопья падают на сугробы со звуком глухим и точным. Тогда кажется, что где-то далеко, за горой, скачут кони. И похоже, в ярком свете солнца будто сидит у дороги кто-то в куртке светлой, голубой косынке и держит в одной руке длинную полоску света. И раскачивает ее, и перекладывает с места на место между синими тенями сосен да елей. И другой рукой ее, эту полоску, расчесывает. Да, расчесывает большим гребнем из багряного легкого камня, который тоже светится и от него по лесу снизу вверх лучи да блики. Не знаешь, глаза нужно зажмурить или все же смотреть. А только зажмуришь глаза, проснешься.

Большое и высокое за окном утро. На яблоне раскачиваются снегири, смотрят в комнату. В комнате морозно. Пахнет свежими сосновыми дровами. Надо бы затопить печку.

А снегири переговариваются, покачивают головами. Ни дать ни взять зовут к себе, за дверь, на воздух. Под небо.

Чайник не остынет под полотенцем, и печка под задвижкой. Им обоим, да и комнате, скучно не сделается, если утро, светит в окно солнце, заглядывают снегири. Так что если человек и ушел, то все равно тут кто-то есть. А выйти под легкий иней берез вдоль улицы и в синеву неба — все равно что слышать, как иней рассыпается от твоего дыхания.

В лесу иней перебирает легкий ветер, и тот как бы освещает дорогу мелкой зернью. И в ярком свете солнца видно, что стоит кто-то на дороге впереди. И не уходит, а так себе шагает. В косынке синей, коротком пальто березового цвета, в валенках, похожих на сапоги. И чуть размахивает веткой в правой руке. Поднимает голову и смотрит на деревья, в небо. Стоит и словно ждет. Андрей замедлил шаг. Но все же шагал. И поравнялся с девушкой. Она подняла руку и перегородила дорогу веткой, не оглядываясь. Андрей остановился.

— Почему вы не идете дальше? — спросил девичий голос.